Я взял один сосок и покатал его между большим и указательным пальцами, глядя на него прищуренными глазами. Было невозможно сказать какой именно девушке он принадлежал, но почему-то мне казалось, что этот был частью одной особенно горячей рыжей цыпочки, которую я подобрал возле ночного клуба в Сиэтле несколько лет назад.

Она действительно боролась, и я потратил сравнительно много времени на то, чтобы преподнести ей свой дар - бессмертие и вечную красоту.

В конечном итоге, после нее у меня остались царапины на шее, плечах и еще пара вдоль щеки.

Помню, я сказал своим сотрудникам, что меня травмировала кошка, которую я спасал.

И они купились на это. Чертовы юмористы, мысль о том, что я мог спасать кошку, вызывает у меня смех и по сей день.

Единственная киска, с которой мне пришлось иметь дело, после этого не выжила.

Мой член затвердел, лишь от мысли о ее лице, когда она наконец приняла момент своей смерти. Каждая из них, как бы сильно они не боролись или как бы громко не кричали, всегда приходили к моменту осмысления внеземного признания.

В самый последний момент они переставали сражаться со мной. Их смерти, вне зависимости от количества соплей и слез, криков ужаса и искажавших лицо гримас, были всегда безмятежными.

Вот откуда я знал, что делаю им одолжение, дарю ценный подарок.

В конце, они всегда жаждали своей смерти, так же, как и я.

Опустив сосок на место, я потер свой член через ткань брюк. Я подумал о Зверушке, находившейся по другую сторону коридора, желающей меня, но эти мысли не ослабляли давящий на меня груз наваждения.

Я потер лоб в попытке уменьшить напряжение, но это не сработало.

Мне не хотелось трахать Зверушку, не хотелось дрочить, я не желал принимать горячую ванну или слушать Майкла Болтона, стремясь, тем самым, отбросить в сторону все свои тревоги.

Не то, чтобы кто-то из нас вообще хотел бы реализовать последний пункт и послушать этот бред, ну вы понимаете, о чем я.

Я не хотел ничего из этого, потому что в моей голове засела всего одна мысль, эта мысль всплывала на поверхность моего сознания, словно испуганная птица, хлопающая крыльями внутри дома, но не способная вырваться наружу.

Я хотел убить.

Мне нужно было убить.

      ***

Я даже не знаю, как именно оказался на улице возле своего склада. У меня не было конкретных намерений приехать сюда; я просто вышел из квартиры и собирался купить пару угощений для Зверушки. Я верил, что если смогу сосредоточиться на своей любви к ней, то мне удастся избежать удушающего наваждения, так стремительно нарастающего внутри меня.

Я ошибался.

Моей целью не было найти какую-то девушку, но я увидел ее. Фактически, я убедил себя развернуться, отправиться в кондитерскую и купить Зверушке один из тех смузи, что она так любила.

Привезти его домой и наблюдать, как моя девочка сжимает свои губки вокруг трубочки и посасывает через нее шоколадный замороженный шейк в свой идеальный ротик.

Я собирался поглаживать себя, пока она бы пила, а затем потребовать, чтобы она обернула свои губки вокруг моего члена и посасывала его, пока я бы допивал ее смузи.

Возможно, было бы здорово, если бы в этот момент у нее во рту осталось еще немного замороженного напитка.

Я собирался заглушить свои позывы с помощью Зверушки, заставить замолчать свой мозг и наваждение с помощью ее образа, ее запаха, вкуса и прикосновений... но вместо этого я нашел эту девушку.

Я подъехал к ней, и она была абсолютно идеальной. Она выглядела немного потасканной, но под макияжем и плотным пиджаком все еще скрывалась красота.

Я предложил ей прокатиться и почувствовал трепет от широкой улыбки на ее лице, когда она села в машину.

Мы немного поболтали, обговорили стоимость ее услуг, озвученная мной сумма было настолько возмутительной, что ее глаза расширились в самодовольной радости; так что мы вернулись обратно на склад.

Я снова использовал повод, что мне необходимо там кое-что забрать, предложив ей зайти и сделать все прямо там.

Казалось, она не очень хотела идти внутрь, так что я сказал:

- Я не очень доверяю шныряющим вокруг бездомным, потому думаю, тебе небезопасно оставаться здесь одной. Моя мать убила бы меня, если узнала, что я оставил девушку в подобном месте в одиночестве. Особенно такую красавицу.

- С твоей стороны это правда мило, - ответила она и снова взглянула на свой мобильный. Похоже, что она была немного одержима своим телефоном.

- Ждешь звонок? - спросил я.

Черт, я надеялся, что ее нигде и никто не ждет. Что ее не ожидают дома, и она не должна явиться на встречу с сутенером. Я ненавидел девушек, о которых кто-то заботился. Люди замечали, когда такие девушки исчезали.

- Нет, - сказала она, - просто сообщение о домашней работе.

- Домашней работе? - спросил я.

Двойное дерьмо, я ненавидел, когда они были слишком молоды. Это ощущалось, словно я какой-то извращенец, а я не был обычным извращенцем; я видел себя скорее, как художника.

- Не переживай, мне восемнадцать. Я просто вернулась в школу, чтобы закончить общее образование и иметь возможность когда-нибудь поступить в колледж, - сказала она мне. Ни один из нас особо не верил, что ей это удастся. Девушка была на грани вылета из школы, если она вообще посещала хоть какие-то классы.

- Отлично, - сказал я и открыл дверь склада.

Мы прошли через большое открытое пространство, в мой переделанный офис. Открыв двери в комнату убийств, я остановился, возможно, давая ей время на то, чтобы сбежать. Я не был уверен в том, нужно ли было мне ее убить для сексуальной разрядки или просто для того, чтобы пережить события последних дней.

В моем сознании возник образ Зверушки, лежащей подо мной с обернутыми вокруг меня ногами, ее мягкий, шепчущий, задыхающийся от желания голос, когда я погружаюсь в нее. Слова, срывающиеся с ее уст, такие простые и мощные, мои же признания в любви застревают в горле. Я позволяю им сорваться с языка и долететь до ее ушей.

Она сказала мне, что хочет присутствовать в моей жизни, быть ее частью.

Я так сильно люблю, так сильно хочу ее, безумно стремлюсь заботиться о ней, но реальность такова, что я не знаю, смогу ли оставить ее в живых.

Эта девушка не знает нашей ситуации, но она та, эксперименты над которой, помогут мне быть безопасным, хоть на какое-то время, для Зверушки.

Если мне удастся удерживать эту девушку здесь, чтобы утолить мою жажду в любой момент, то я мог бы проводить время, лаская и обнимая Зверушку, с каждым днем становясь с ней все смелее и смелее, чтобы в конце концов суметь озвучить ей свое первое "люблю".

- У тебя здесь есть ванная? - спросила она, и я заметил, что у нее дрожали руки. Ее явно начинало "отпускать", и вероятно ей нужно было немного "поправиться", чтобы справиться с предоставлением мне услуг.

- Не думаю, что тебе это нужно, - сказал я и указал на стол в центре комнаты, - ты можешь сделать то, что тебе нужно прямо здесь. Меня это особо не волнует.

- Уверен? - спросила она и покраснела. Ее привычка смущала ее; что ж я спасу ее от этой зависимости, когда наконец-то перережу ей горло.

- Я совершенно уверен, - сказал я, - я не стану тебя осуждать.

Больше она не колебалась, достав пакетик с белым порошком из лифчика, девушка открыла его и зачерпнула немного того, что, как я предполагал, было коксом, после чего втянула дозу в каждую ноздрю.

Эффект был мгновенным: она стала одурманенной и дерганной, словно маленькая колибри.

- Ты выглядишь счастливой, расскажи мне, что ты чувствуешь.

Я не знал, как это быть счастливым. Радость на лицах у людей всегда завораживала меня. Даже под наркотиками, мне никогда не удавалось расслабиться; в частности кокаин обеспечивал мне просто более острое ощущение роста моих потребностей в крови.

Счастье. Для меня оно было недосягаемо.