Устами Розы из «Весны» Унсет заявляла, что «мы, женщины, становимся такими, какими нас делают мужчины»[280]{35}. Сама она хотела рожать только сыновей. И не только потому, что мечтала сказать «мои сыновья». Уже в первой своей статье, написанной во время дискуссии по «женскому вопросу», Сигрид Унсет признавалась, что не хочет дочерей. Слишком уж тяжела доля дочери и женщины вообще, аргументировала она[281].
И вот в конце октября у нее родилась дочь. Естественно, она была рада, что может приложить к груди еще одного ребенка. Нини Ролл Анкер она писала: «Конечно, я люблю мою девочку такой, какая она есть, и мне ее очень жалко, потому что она девочка»[282]. Но в тот момент при всем своем ясновидении Сигрид Унсет даже не догадывалась, насколько малышка Марен Шарлотта, названная так в честь обеих бабушек, изменит ее жизнь. Пока что будни и весь дом были озарены рождественскими приготовлениями, а в центре внимания находились роженица и новорожденная.
Любовь — дело серьезное, серьезное и опасное, утверждала героиня «Весны» Роза. В книге о короле Артуре страсть и чувственное влечение изображаются как судьбоносные силы, яростно вторгающиеся в человеческую жизнь. А заканчивает Унсет эту историю, возможно, самой искренней фразой во всем своем творчестве — во всяком случае, она в это твердо верила и об этом писала: «Проходит время, и меняются обычаи рода людского, появляются другие верования, и почти обо всем начинают люди мыслить иначе. Не меняется лишь сердце человеческое, и в прошлом, и ныне, и во веки веков»[283].
Таким оставалось ее кредо и в личной жизни, вопреки всем переменам, которые происходили вокруг них со Сварстадом. Говоря о человеческом сердце, она ведь имела в виду не только страсти и столь восхищавшую ее amour passion — не в меньшей степени это касалось и убожества человеческой натуры, о котором она тоже была прекрасно осведомлена. Но насколько ей удавалось быть искренней по отношению к самой себе? Замечала ли она свое собственное убожество, свои недостатки? Когда она наконец разглядела недостатки Сварстада? Когда все то, что ранее казалось очаровательными особенностями, превратилось в нежелательные свойства характера? Не вызвало ли раскола в ее душе решение — ее воля — заставить себя и его пойти по пути, относительно которого у них не было единства? Воля, которую она, как ни крути, не в состоянии была подчинить воле мужа?
На Новый 1916 год Нини Ролл Анкер нанесла визит семье в Ши. Ей сразу стало ясно, что теснота и многочисленные родственники, приехавшие на Рождество, — не единственные проблемы, мучающие мужа и жену Сварстадов. У нее сложилось впечатление, что они слишком охотно «заводят друг друга» и что «все им не так и не эдак»[284]. Вопреки благоразумным предостережениям подруги, Сигрид Унсет Сварстад оставалась непоколебимой в своем решении: все дети должны жить вместе одной семьей. Просто нужно найти дом побольше. Ни Ролл Анкер, ни прочим подругам не удалось ее переубедить. Даже тот факт, что младший сын Сварстада Тронд явно отставал в развитии и нуждался в особом уходе. Напротив, казалось, это только подстегивало ее заботиться о нем.
Весной 1916 года Сварстадам наконец подвернулось подходящее предложение: второй этаж большой деревянной виллы на Синсене, со своим садом. Новый дом по адресу: улица Синсенвейен, 33, был всего в двадцати минутах ходьбы от трамвая, идущего до города. Так и ей и Сварстаду будет проще ездить по своим делам, думала Сигрид. Несколько лет назад ее избрали членом Экспертного совета при Союзе писателей. А теперь, когда председателем стал Нильс Коллетт Фогт, а заместителем Петер Эгге, заседания обещали стать особенно заманчивыми. Переезд, как всегда, отнял много сил, но с наступлением лета все наконец было в порядке. Как и в прошлый раз, она решила, что в тот год, пока кормит ребенка грудью, новой книги писать не будет, хотя время от времени дополняла кое-что в начатых новеллах.
В начале осени к ним переселились и трое детей Сварстада: тринадцатилетняя Эбба, одиннадцатилетняя Гунхильд и восьмилетний Тронд. Присутствие троих школьников резко изменило быт семьи. К счастью, Рагна Нильсен великодушно предложила Эббе и Гунхильд бесплатное место в ее школе, как в свое время поступила и с сестрами Унсет, Тронда же отправили в начальную школу по соседству. Сигрид Унсет написала Рагне Нильсен письмо, в котором благодарила пожилую наставницу за ее безграничную доброту: «В настоящее время я работаю над книгой, мне не дает покоя издатель, не дают покоя дети, а каждую оставшуюся свободную минутку занимает ведение хозяйства, — оправдывается она за то, что не пришла поблагодарить лично. — Вы и представить себе не можете, как обрадовало меня Ваше любезное предложение. И оно оказалось как нельзя кстати. Ужасно трудно быть мачехой большим детям, в особенности когда их мать жива и они, все время с ней встречаясь, попадают под ее влияние»[285]. Но если с девочками, судя по всему, ей удавалось справиться, с маленьким Трондом все шло не так гладко. Ему надо было помогать готовить уроки и сопровождать его в школу. Вместо чтения и работы над книгой вечера и ночи проводились за шитьем и штопкой.
«Я становлюсь все более консервативной», — признавалась Сигрид Унсет Нини Ролл Анкер после дискуссии о морали. Однако в тот год она в основном проявляла свой характер на домашнем фронте. Если не считать одной дискуссии в начале 1916 года, когда Унсет высказалась в защиту христианства, не несущего ответственности за, по ее выражению, «отдельных недостойных священников», ее бойцовские силы были направлены на решение исключительно бытовых задач. Единственная статья за ее подписью появилась в «Тиденс тейн» и носила примечательное название «Служанки и хозяйки»[286].
«Помимо моих прочих занятий, я еще и домохозяйка», — писала она, на своем горьком опыте осознавшая, насколько важно с детских лет учиться ведению хозяйства. Она как будто даже прославляет домашние хлопоты: «Вряд ли кто-то возьмется отрицать, что нормальная здоровая женщина легче вынесет пятнадцать лет брака с двенадцатью детьми, чем те же пятнадцать лет брака бездетного?» Но при этом важно овладеть всеми необходимыми навыками еще до замужества. Так и представляется, как тяжело вздыхает пишущая эти строки Сигрид Унсет, заваленная всевозможными хозяйственными делами, — тридцати четырех лет от роду и без столь необходимой домашней подготовки. Она признает, что хозяйке нелегко добиться взаимопонимания с прислугой: «Не знаю, читал ли кто-то из моих служанок мои книги, но помню, как первая из них заявила: „Я так понимаю, госпожа ничегошеньки не смыслит в хозяйстве“».
Зато у Сигрид Унсет был большой опыт работы вне дома, и она умела предъявлять высокие требования к работе других, а также категорически отказывалась говорить о нормированном рабочем времени для прислуги. «Я работала секретаршей десять лет, три месяца и три дня», — напоминает она. «И где сказано, что Бог велел ужинать ровно в восемь часов? Странно ожидать от домашнего хозяйства, чтобы оно функционировало строго по часам, такого не бывает и на работе, и любой хорошо воспитанной служанке это тоже известно», — уверена Унсет[287].
Ей самой теперь помогает расторопная служанка Аста Вестбю, она умеет и готовить, и ухаживать за детьми. Но если хозяйка ставит невыполнимые задачи, никакой служанке рук не хватит. Кто еще, как не сама хозяйка, решил, что на Рождество надо испечь печенья из тридцати яиц и разделать полпоросенка?
