Однако несмотря на все свое стратегическое значение, авиабаза Диего-Гарсия оставалась засекреченной и о факте военного присутствия США у берегов Африки было мало кому известно. Лишь немногие знали, что защита интересов США в этом регионе стала оправданием для одной из самых наглых попыток политического убийства из всех когда-либо совершавшихся «шакалами», состоящими на жалованье у ЦРУ.

Речь пойдет о Сейшельских островах. Первым президентом этой республики, объявившей о своей независимости 29 июня 1976 года, стал Джеймс Менкам. С Вашингтоном и Лондоном он поддерживал контакты с помощью ЮАР, давнего преданного союзника корпоратократии, через которого довел до сведения Вашингтона, что одобряет сделку по Диего-Гарсии. Менкам предложил принять у себя в стране бывших жителей атолла, впрочем, особо не афишируя этот факт. Президент и его ближайшее окружение понимали, какие выгоды сулит лично им соседство американской военной базы. Правда, этот тайный сговор с США вызвал негодование его сограждан.

Среди сейшельцев, которые только что обрели независимость, были очень сильны националистические настроения, именно поэтому островитян возмутили действия президента Менкама. Мало того что он открыто демонстрировал уважение к Соединенным Штатам и Великобритании, так его правительство еще и поддержало незаконное выселение из родных мест их соседей, жителей острова Диего-Гарсия.

Кроме того, сейшельцы опасались, что вновь прибывшие могут занять и без того дефицитные рабочие места и тем самым нарушить сложившееся в стране социальное равновесие. И вот в то время, когда президент Менкам наносил визит лондонским политикам, премьер-министр Франс-Альберт Рене решил действовать.

В ходе бескровного государственного переворота, организованного в 1977 году, Менкам был смещен с поста президента. Взяв власть в свои руки, Рене объявил о реализации программы, которая, по определению ВВС, «была направлена на то, чтобы дать беднейшим слоям населения большую долю национальных богатств»[43].

Рене также объявил, что жителям Диего-Гарсии разрешается вернуться к себе на родину, и выразил протест против нахождения военной базы США на заднем дворе Африки. От этих заявлений Вашингтон впал в ярость, правда, хорошо замаскированную от американской общественности. Как раз в то время, когда Джек Корбин оттачивал навыки наемника в рядах родезийских коммандос, корпоратократия составила заговор против Франса-Альберта Рене.

В этих планах отводилось место и мне: если Джек Корбин должен был выступить в роли «шакала», то я — в роли его эквивалента на поприще экономического убийцы. Нам оставалось только ждать, какому варианту воздействия на Рене отдаст предпочтение Вашингтон — уловкам и манипуляциям или физическому устранению.

И хотя меня, в отличие от Джека, так и не привлекли к работе против Рене, я был допущен на секретные совещания по этому поводу, которые показали мне, до какой глубины падения готово дойти правительство США во имя укрепления своей власти.

Джек Корбин наблюдал за водоворотом событий на Сейшелах из Родезии. Генерал Чак Нобл и его приятели из сфер, которые с легкой руки президента Эйзенхауэра стали называться военно-промышленным комплексом, внимательно следили за ними из Вашингтона.

«Трескотня Рене о помощи убогим и бесправным — это все ерунда», — сказал Чак. Бывший глава Инженерного командования сухопутных войск США во Вьетнаме, он сделал в MAIN великолепный карьерный рывок — за каких-то два года с должности менеджера проекта взлетел до вице-президента фирмы и самого вероятного преемника ее пока еще бессменного генерального директора — Мака Холла.

И хотя Чак Нобл не мог не знать о том, что я в свое время уклонился от призыва на военную службу, предпочтя стать волонтером Корпуса мира, он по каким-то причинам симпатизировал мне и всячески меня опекал. Впрочем, я был уверен, что он видел мои анкеты и тесты при приеме в Агентство национальной безопасности и ценил меня как лояльного, преданного делу экономического убийцу. После того как нам вместе довелось побывать в Аргентине, он стал моим наставником и куратором вместо Бруно Замботти.

Всякий раз, когда мы одновременно оказывались в Вашингтоне, он приглашал меня в закрытый клуб армии и флота. Так было и на этот раз. Мы обедали в компании двух отставных генералов и одного отставного адмирала — все, между прочим, работали на фирмы, постоянно выполнявшие контракты для корпоратократии.

«Рене — это советская марионетка, — развивал свою мысль Чак. — Ему поставили только одну задачу: выкинуть нас с Диего-Гарсии к чертям собачьим и запустить туда русских. Затем к ним в компанию он пригласит кубинцев, и скоро, глядишь, весь поганый континент станет красным».

На протяжении нашей совместной трапезы эти четверо отставников подробно расспрашивали о моих успехах в Саудовской Аравии, и я в очередной раз восхитился их прагматичностью. В отличие от большинства политиков, они считали, что открытых военных конфликтов следует по возможности избегать. Вообще же, несмотря на то что в конце 1970-х годов политические перевороты и убийства неугодных политических деятелей из числа левых стали патентованным оружием холодной войны, высокопоставленные военные в отличие от политиков в конгрессе и Белом доме были куда более законопослушными.

Возможно, они на собственном опыте убедились, что насилие вызывает еще более жестокое ответное насилие; или опасались, что толерантность к подобным действиям в других государствах в конце концов может обернуться их использованием в собственной стране; или в глубине души они все еще хранили верность клятве защищать демократию.

Между тем отставник-адмирал заметил, что Рене «видать, решил последовать по стопам Альенде и генерала Прата»[44].

На реплику адмирала остальные немедленно отреагировали неодобрительными взглядами. «Не стоит заходить так далеко», — пробормотал один из генералов, и разговор зашел о том, каким образом можно склонить Рене на нашу сторону. Мне велели быть готовым в любую минуту вылететь на Сейшельские острова.

Один из генералов направил туда своего юного протеже, как я понял, весьма привлекательного молодого человека, чтобы он соблазнил жену одного из высокопоставленных сейшельских дипломатов. Побывав на нескольких официальных приемах, генерал заметил, что этой 35-летней даме, судя по всему, уже порядком надоел муж, который был вдвое старше ее. К тому моменту я уже знал, что секс как средство шпионажа практиковали не только профессионалы вроде гейш, которые встречались мне в Джакарте.

По моим наблюдениям, этот метод с поразительным успехом используют некоторые из тех, кто посвятил себя служению интересам американской империи. Ведь в пылу страсти забываешь о необходимости хранить секреты. Обычная уловка экономического убийцы — внушить интересующему его объекту любовь или хотя бы вызвать у него сексуальный интерес, а потом умолять поделиться какими-нибудь закрытыми конфиденциальными сведениями, якобы необходимыми для продвижения по службе. «Мне бы хоть что-то об этом узнать, и тогда карьера обеспечена» — примерно так звучит сакраментальная фраза. Есть и более эмоциональный вариант, вроде вопля отчаяния: «Боже, я наверняка потеряю работу, если не помогу шефу разузнать кое-что, так, сущую ерунду о…»

Когда все прочие методы оказываются негодными, неплохие плоды приносит шантаж, и если у жен высокопоставленных чиновников не всегда есть доступ к мужниным деньгам, чтобы заплатить вымогателю, они почти всегда могут служить источником ценной информации.

После делового обеда с генералами и адмиралом последовали встречи с другими персонами в Вашингтоне и Бостоне. И хотя состав присутствующих иногда менялся, их объединяла одна общая характеристика: все они когда-то были военными в больших чинах, а выйдя в отставку, заняли высокие корпоративные должности или проходили соответствующее обучение. Чак тоже был на некоторых из этих встреч, хотя частенько предоставлял мне возможность посещать их одному.