Под их умелым давлением латиноамериканские страны одна за другой соглашались на реализацию SAP. Они послушно следовали жестким рекомендациям — от приватизации предприятий общественного пользования до резкого сокращения субсидий на систему социального обслуживания. Они покорно принимали чрезмерно крупные займы, предназначенные для создания объектов инфраструктуры, да только пользу из подобных проектов извлекали лишь представители правящего класса, а страна все глубже падала в долговую яму.

Применение SAP обернулось катастрофой. Экономические показатели латиноамериканских стран опускались на беспрецедентно низкий уровень. Миллионы людей, еще вчера считавшихся средним классом, теряли работу и пополняли ряды беднейших слоев населения. Люди с отчаянием взирали, как рушится система пенсионного обеспечения, здравоохранения, образования, а политики, которые ввергли их страну в экономическую катастрофу, вместо того чтобы вкладывать неправедно нажитые деньги в национальный бизнес, транжирят их на покупку недвижимости во Флориде.

И хотя коммунистические движения 1950–1960 годов нигде, кроме Кубы, так и не достигли уровня влиятельной политической силы, на латиноамериканском континенте вновь поднималась волна всеобщей ненависти к корпоратократии и прислуживавшим ей местным коррупционерам.

Меньше чем за год до того, как мы с Эхудом отправились в Эквадор, первая администрация Буша-старшего приняла решение, самым пагубным образом отразившееся на дальнейших взаимоотношениях США с латиноамериканскими государствами. Президент США отдал приказ о вводе американских войск в Панаму. Это было ничем не спровоцированное нападение, открытая преднамеренная попытка сместить правительство государства за отказ пересмотреть Американо-панамский договор. В результате незаконного вторжения погибло более двух тысяч мирных граждан Панамы, из эпицентра трагедии по всем странам южнее Рио-Гранде стали расходиться волны страха. Однако вскоре он перешел в гнев[21].

Как раз об этом мы говорили с Эхудом по дороге в Макас. Я спросил, имеется ли какая-то альтернатива повсеместной коррупции, которая, подобно чуме, охватила всю Латинскую Америку.

«Конечно, — уверил меня Эхуд, — критическая масса — вот все, что требуется для решения проблемы». И резко поменяв тему, спросил, как я добирался до Макаса раньше, когда этой ухабистой дороги еще не было.

«Можно было, конечно, пробиваться сквозь джунгли, но на это ушли бы недели. Другой вариант — “полет по секундомеру” на стареньком, времен Второй мировой войны, самолете DC-3, из армейских излишков, и хотя это было чистым самоубийством, я пользовался именно им».

«А что такое “полет по секундомеру”?» — тут же потребовал объяснений Эхуд.

«Такие самолеты, как DC-3, не способны подняться выше пиков Анд, и поэтому пилоты вынуждены ориентироваться по руслам рек, а над ними всегда нависают облака. Взлетая, летчики нажимали кнопку секундомера и ровно через 30 секунд делали поворот направо с креном на 10 градусов, еще через 45 секунд — влево с креном на 15 градусов. Тогда над Амазонкой гибло много самолетов. И все же это считалось более безопасным, чем продираться через джунгли».

«И тогда построили дорогу, — проговорил Эхуд, а после паузы спросил: — Знаешь почему?» — и выразительно поднял брови, как бы давая мне подсказку.

«Критическая масса?» — догадался я.

«Именно».

Оказывается, все так просто. Люди были недовольны создавшимся положением. И когда их недовольство достигло определенного предела, произошли перемены. В нашем случае они были продиктованы необходимостью коммерческого освоения бассейна Амазонки.

Насколько мне известно, критическая масса создалась во многом под давлением нефтяных компаний. И кстати, когда мы достигли цели нашего путешествия, я удивился, насколько строительство дороги изменило Макас, превратив этот когда-то сонный форпост цивилизации в дебрях джунглей в оживленный, бурно разросшийся благодаря экономическому буму город.

Мне припомнился рецепт Эхуда. Если все больше и больше людей начнут осознавать, какую угрозу нашему будущему несет сегодняшнее безответственное поведение, размышлял я, образуется критическая масса, и мы повернемся лицом к проектам, которые будут делать особый акцент на сохранение мира и жизнеспособности планеты.

Мы поселились в местной гостинице, где меня поразили два удобства, дотоле не встречавшиеся мне в этом уголке мира, — туалет со смывным бачком и душевая колонка. Последняя сильно позабавила Эхуда из-за электрической розетки, привинченной прямо возле крана душа.

«Это для электробритвы», — счел своим долгом пояснить я.

«Ну да, чтобы надежнее привести приговор в исполнение», — хмыкнул Эхуд.

Следующим утром мы погрузились на борт маленького самолетика, и Эхуд тут же спросил пилота про секундомер.

«Да, мой дядя им пользовался, но у меня, — ухмыльнулся летчик, — есть кое-что получше: радар».

Самолетик высадил нас на глинистой посадочной полосе, в глуши леса. На краю поляны за нашим маневром наблюдала кучка шуаров. Они выглядели почти так же, как я запомнил их с тех давних пор, — крепкие, мускулистые, с темной блестящей кожей, улыбающиеся счастливые люди. Только теперь они щеголяли в футболках и шортах из дакрона — таков был результат долгой борьбы миссионеров с грехом наготы.

Они стали выгружать припасы, которые привез самолет, а один старик-шуар подошел узнать, зачем мы пожаловали. Услышав, что я намереваюсь помочь его народу уберечь джунгли от уничтожения, он напомнил, что эту проблему создала не их, а как раз наша культура.

«Мир таков, каким ты его видишь в своих мечтах, — говорил старый шуар. — Твой народ мечтал, чтобы было много огромных фабрик, высоких зданий и столько машин, сколько капель в этой реке. Теперь вы начинаете понимать, что ваши мечты оборачиваются сплошным кошмаром».

Я спросил его, что же делать.

«Это очень просто, — отвечал он, — все, что надо, — изменить мечту… Достаточно только бросить в почву другое семя, научить ваших детей грезить новыми мечтами».

Примерно то же мы услышали на следующий день и от других шуаров этой общины. Нас с Эхудом поразила мудрость этого народа, его решимость защищать свою среду обитания и свою культуру. Вернувшись домой, я тут же начал многочисленные официальные процедуры по созданию организации, цель которой видел в том, чтобы изменить представления, укоренившиеся у нас, жителей промышленно развитых стран, о нашей планете и наших взаимоотношениях с ней. В то время я еще не осознавал, что пытаюсь повернуть вспять процесс, которому способствовал в роли экономического убийцы.

После долгих раздумий мы назвали нашу некоммерческую организацию Dream Change — «Смена мечты». Этим названием я хотел отдать дань уважения завету, которым поделились со мной шуары с далекой Амазонки. Под эгидой Dream Change мы организуем поездки в разные уголки мира, где проводим семинары. Мы направляем желающих туда, где они хотят пожить некоторое время вдали от цивилизации, бок о бок со старейшинами коренных племен, а им, в свою очередь, организуем поездки в Соединенные Штаты. Мы издаем книги, записываем аудиокассеты, компакт-диски, снимаем видеофильмы, которые помогли бы перебросить мостик взаимопонимания между нашими двумя мирами.

Идея другого моего детища, организации Pachamama Alliance, тоже некоммерческой, возникла под влиянием одной из таких наших поездок. Этой организации уже удалось собрать миллионы долларов в помощь местным общинам; большая часть средств была направлена на финансирование судебных битв с нефтяными компаниями.

Благодаря своему весьма короткому знакомству с СОВЕЕ я избрал себе новую карьеру. В 1990-х годах и в начале нового тысячелетия я часто бывал в Латинской Америке. Львиную долю времени я проводил с местными племенами, населяющими бассейн Амазонки и горные районы Анд.

Меня глубоко впечатляла их преданность делу сбережения окружающей природы, а также глубина духовности, которая неизмеримо превосходит все то, что мне доводилось встречать у представителей ведущих мировых религий. Эти люди, казалось, с молоком матери впитали приверженность идее сделать мир более гармоничным местом обитания.