— Ладно, ладно, — замахал он на меня рукой. — Чего ты горячишься? Конечно, Василий Павлович поймет. Мы его уговорим. Ну, я пошел.

Он полез обратно в окно, а я крикнул ему вслед:

— Если утром не возьмете меня, сам приду! Так и передай.

Спая я плохо, а утром не мог найти себе. места. Неужели они оставят меля здесь, когда начинается самое интересное? Нет, не могут. Ведь это я первый нашел цисту. А мой дядя расшифровал стихи и направил нас сюда, в Карадаг. Если Кратов не учтет этого, нет больше справедливости на свете!

С такими мыслями я метался по комнате, как вдруг услышал за окном знакомые веселые голоса. Они пришли за мной! Экспедиция в полном составе!

— Да, но где же Василий Павлович? — упавшим голосом спросил я.

Неужели он сам не пришел, а только прислал их уговаривать и утешать меня?!

— Успокойся!

— Не трусь! — загалдели друзья.

— Шеф отправился к главному врачу. Если тот разрешит, твое дело в шляпе.

Я кинулся к двери. Но она уже отворилась, и в комнату вошли Кратов с врачом. Врач осматривал меня очень уж медленно, но потом сказал:

— Ладно, можешь отправляться. Но только минимум неделю еще полный покой.

— Конечно, конечно, доктор. Я буду все время лежать…

— За этим я сам прослежу, — добавил Кратов.

Оделся я быстро, стараясь как можно свободнее действовать раненой рукой, хотя, признаться, она и побаливала еще немного. Поблагодарил доктора и через минуту уже был свободен, снова среди товарищей.

Мы поспешили на берег, где, уткнувшись носом в гальку, стоял наш чудесный кораблик. Вся команда радостно приветствовала мое появление. Женя сразу запустил мотор, и мы отчалили, взяв курс прямо на Золотые ворота Карадага.

— А вот твое место, — сказал профессор, указывая на матрац, разложенный на палубе перед мостиком под небольшим навесом из парусины. — Немедленно ложись — и ни шагу отсюда!

— Есть… — упавшим голосом ответил я.

Внутри у меня все кипело от негодования, но не спорить же.

Так я и валялся все время на этом унылом ложе. Мы стояли на якоре посреди Пограничной бухты, неподалеку от Золотых ворот.

Ребята надевали акваланги, ныряли, потом возвращались с находками, а я все лежал, словно инвалид, Правда, мне все было видно и слышно, но от этого становилось еще обиднее. Теперь я в полной мере оценил пословицу: «Видит око, да зуб неймет».

Ночевал я на тралботе. Вместе со мной остались Павлик, Женя и Валя. Остальные отправились на берег. Разложив на палубе матрацы, мы лежали рядком и смотрели, как они там разводят костер возле палаток.

На берегу было весело, но и у нас не плохо. Палуба чуть заметно покачивалась. Над нашими головами с протяжным скрипучим криком проносились чайки и прятались под каменной аркой Золотых ворот. В вечерней тишине было отчетливо слышно, как странно плещется море в камнях. Оно то вздыхало, то начинало что-то глухо бормотать, совсем по-человечески.

Прислушиваясь к этим таинственным звукам, мы говорили вполголоса, точно боясь неосторожно вспугнуть засыпающее море. Говорили мы, конечно, все о том же — о подводных находках.

Их было мало, а главное, против наших ожиданий, все они оказались не очень интересными. За первый день Михаил и Павлик нашли только еще три таких же, как и первый, наконечника дротиков из шипов хвостокола, а Светлана — сильно проржавевший медный наконечник копья. Вот и все. Правда, ребята еще подняли со дна четыре крупные гладко обтесанные каменные глыбы, но никаких значков или надписей на них не оказалось. Вероятно, это были обломки крепостных стен.

А мы ведь так рассчитывали найти сокровища, о которых упоминалось в письме. Неужели они исчезли навсегда и бесследно?

Прошло еще два дня. Изредка попадались жалкие остатки древнего оружия — металлические и костяные наконечники копий, дротиков, стрел и осколки посуды. Все это находили и раньше на суше при раскопках скифских курганов и греческих поселений. Стоило из-за них нырять!

Один Кратов был доволен, с увлечением рассуждал о всяких тонких различиях фортификационного искусства скифов, тавров и греков. Но даже и он порой вздыхал, рассматривая поднятые со дна черепки:

— Здорово поработали солдатики, что и говорить, здорово!

Да, с каждым погружением становилось все более очевидно, что, захватив крепость в беспощадном бою, каратели буквально постарались стереть ее с лица земли. От крепостных стен сохранились только основания. Их решили не выкапывать, а только слегка расчистить, чтобы составить план разрушенной крепости.

Крепость стояла на самом берегу моря. Уровень его в те времена, видимо, был метров на девять ниже нынешнего. Одной из стен крепости служила высокая отвесная скала, на вершине которой, вероятно, располагался сторожевой пост.

Чем больше вырисовывался план крепости, тем меньше мы понимали, куда же могли скрыться оставшиеся в живых защитники ее. Да еще не налегке, а унося с собой сокровища, о чем прямо говорилось в письме Аристиппа.

— Не понимаю, — вздыхал Кратов, снова и снова перечитывая вслух строки письма: — «Мятежники спрятали в крепости, где у скифов было древнее святилище, много награбленных ими сокровищ, поэтому ты понимаешь, как стремились все наши воины овладеть ею. Мы взяли крепость после трехдневного штурма. Представь наше удивление, дорогой Ахеймен: среди убитых и захваченных в плен мы не нашли никого из вожаков мятежа. Не обнаружили мы и сокровищ. Они исчезли совершенно бесследно. Сразу же среди воинов прошел слух, будто защитники крепости в самый последний момент вознесены их проклятыми варварскими богами на небо…» Ну, дальше уже начинается ерунда, мистика, — сказал профессор, задумчиво складывая копию письма. — Но куда же они скрылись? Уйти в горы не могли. Уплыть в море — тем более.

Он посмотрел на море, сверкавшее в лучах солнца, потом на горы, тесно обступившие маленькую бухту, словно ожидая от них ответа.

Но горы молчали, а море шумело лениво и равнодушно, как и двадцать веков назад. Только чайки, словно поддразнивая нас, кричали, кружась над палубой и выпрашивая подачки.

— А может, это не та крепость? — сказал Михаил. — Поищем еще в соседних бухтах. Кратов пожал плечами.

— Нет, видимо, это именно Тилур. Конечно, прямых подтверждений у нас пока нет. Но уж очень беспощадно она разрушена. Не мудрено, что даже упоминания о ней не сохранилось в источниках. Пока она была скифской или гаврской, греки ею особенно не интересовались. А разрушив до основания, они, конечно, постарались, чтобы все забыли даже ее ненавистное имя. Да и место это, наверное, судя по легендам, упоминаемым в письме, считалось каким-то дьявольским, зачарованным. Его никто не посещал.

Он снова вздохнул и предложил:

— Ну, хватит гадать. Давайте лучше продолжать поиски. Чья очередь нырять?

— Наша, — ответил Михаил и лениво пошел надевать акваланг.

Через полчаса Михаил и Светлана вернулись — опять с пустыми руками.

Это было последнее погружение в тот день.

Поднялся резкий ветер. Наш капитан с тревогой посматривал на косматые тучи, застрявшие на острых горных вершинах. Мы все опасались, что он вот-вот скажет: «Пора уходить отсюда…»

Но Сергей промолчал, только решил на всякий случай остаться ночевать на борту вместе с нами.

Солнце спряталось за вершинами Карадага. Шлюпка ушла на берег.

Я лежал, закинув руки за голову, смотрел в небо и думал о загадке исчезновения защитников крепости, строку за строкой вспоминал письмо Аристиппа. Каждый из нас успел уже выучить его наизусть. Но сколько я ни ломал голову, никакая мало-мальски правдоподобная разгадка не подвертывалась. Чтобы отвязаться от этих мыслей, я взялся за книгу.

Читал я — вернее, в какой уже раз перечитывал — замечательную книгу Кусто «В мире безмолвия». В этот вечер — как раз ту главу, где Кусто рассказывает, как нырял с товарищами в аквалангах в залитые водой пещеры. Особенно сложным оказалось исследование знаменитого Воклюзского источника во Франции. В книге был приведен подробный план этой громадной пещеры, и я внимательно изучал по нему все этапы опасного погружения.