— Вот, — усмехнулся бармен. — Вот как это делается.

— Огилви, — сказал я, — почему, во имя всего святого, ты прозябаешь в баре? Ты мог бы стать богачом.

— Был одно время. Мне не понравилось.

Он вновь наполнил мой стакан, а я не осмелился расспрашивать его о прошлом. Через некоторое время в зал вошел водитель велосипедной коляски и проводил Сильвестер наружу. Победа, подумалось мне. Еще одна маленькая победа. Может быть, в следующий раз, когда возникнет необходимость, Сильвестер проголосует за меня.

Я прикончил и эту порцию выпивки, пытаясь вспомнить, которая она по счету. Чья-то рука хлопнула меня между лопаток, и Депп забрался на соседнье сиденье.

— Бесстрашный вождь, — сказал он. — Что-то не так? Я пососал кубик льда и с хрустом раскусил его.

— С чего ты взял?

Депп широким жестом обвел бар. Дансигер присоединилась к Грйзволду и Бэйнбридж за круглым столиком. Харбисон и Мортонсен направлялись к ним, держа в руках по порции спиртного.

— Люди здесь не пьют в одиночестве, если на то нет причины.

Я пожал плечами.

— Хочешь поговорить об этом? Я вздохнул.

— Сырая краска.

Депп посмотрел на меня непонимающим взглядом.

— Долго объяснять. Я хочу сказать: когда ты пытаешься помочь кому-то, приходится пачкать руки. Во всяком случае, я думаю, что Огилви имел в виду именно это.

— Мне кажется, у тебя руки чистые.

Слова застряли в горле. Как мне объяснить, что он, и Дансигер, и остальные — все выпачканы сырыми красками? Я покачал головой.

— Я не знаю, Депп. Тебе не кажется, что мы слегка поторопились праздновать? Нам еще предстоит завоевать сердца всего мира от имени «Наноклина», и огромная пропасть разделяет «сейчас» и «тогда». Мало ли, что может случиться. Бомба в зоомагазине — и забвение…

— Ты всегда такой веселый после победы?

— Рано говорить о победе. У нас как минимум проблема с этой уличной бандой, которую хочет Левин.

— Ты же сам их хотел, Боддеккер.

— Вовсе нет. Я всего лишь использовал их как прототип.

— Ну да. А теперь «старик» хочет использовать их в самом деле и не успокоится, пока не получит их с потрохами.

— Они преступники, Депп. Они едва не убили меня. — Я рассмеялся. — Они бы и убили, если бы я не… — Я осекся.

— Не что?

— Забудь, — поспешно сказал я. — Напомни мне завтра, чтобы я просмотрел базу данных и нашел актеров, которые подходят под типажи, описанные в касси. А еще лучше — я поручу это Дансигер. Она исследователь и отлично проведет время, работая над этим.

Депп снова хлопнул меня по спине.

— Знаешь, Боддеккер, кажется, ты забыл о такой штуке, как солидарность.

— Да? — сказал я. — О чем это ты?

Он махнул рукой в сторону стола, где собралась моя группа.

— Глянь туда. Мортонсен и Дансигер разговаривают с Бэйнбридж и даже в мыслях не держат ее придушить. Харбисон, кажется, забыла, что она ненавидит Гризволда. Все отлично проводят время.

— Кроме Сильвестер. Я отправил ее домой.

— И кроме тебя. Ты осчастливил семьдесят пять процентов свой творческой группы. Не так плохо. Если бы ты тоже развеселился, рейтинг оказался бы еще выше. Из-за чего вся эта печаль?

— Я не знаю. Я думаю о том, как будет продаваться товар… — Я помахал Огилви и попросил его наполнить мой стакан. Он послал мне один их своих косых взглядов, который означал, что, по его мнению, выпито достаточно. Я пообещал, что порция будет последней. Тогда он кивнул и выполнил мой заказ. — Ты ведь знаешь, что это самое важное, Депп. Правда. Не признание и не награды. Самое важное происходит в магазинах. Главное — с какой скоростью товар исчезает с полок.

— Боддеккер, ты неисправим. Ты сотворил шедевр, хит сезона, а теперь хандришь из-за этого. Может, тебе стоит попроще смотреть на вещи — так, для разнообразия?

— А может быть, тебе стоит пойти и еще разок спеть твою печальную песню? О женщине, которая не желает с тобой разговаривать?

— Послушай-ка. Если для тебя самое важное — продать товар клиента, почему бы не попробовать силы в розничной торговле?

Я покосился на него. Кажется, Огилви прав насчет моего нынешнего состояния. Или он ошибается насчет состояния Деппа.

— Сдается мне, ты здорово пьян.

— Почему ты не займешься розничной торговлей, Боддеккер?

— Потому что это я умею делать лучше. Почему ты не создашь собственный ансамбль?

— Мы говорим о тебе. Что ты умеешь делать лучше?

— Сочинять ролики.

— Но если единственное твое стремление — продать кому-то что-то, почему бы тебе не пойти в «Уорлд-Март»? Будешь работать с потребителем напрямую.

— Ты шутишь? То, что я делаю, здесь оплачивается куда лучше.

— Точно. Твой ролик, Боддеккер, принесет агентству невероятную кучу денег. Мы все хотим, чтобы Пембрук-Холл делал деньги, потому что они потекут и в наши карманы. Поскольку исход кампании зависит от нашей группы, «старики» хотят удостовериться, что мы получим положительный результат. С агентством, которое ворочает миллиардами долларов, шутить не стоит. Особенно во времена перемен. От нас ожидают убойного ролика для этого треклятого «Наноклина». И теперь, мой друг, ты знаешь, почему я не создам свою группу. Красная нить всего мероприятия, Боддеккер, — деньги. Вот почему все так ликуют. Ты уже столько всего сделал для нас. Теперь сделай еще одну малость: не разрушай ощущение праздника. Они все наблюдают за тобой, и твой похоронный вид не останется незамеченным. И если ты станешь выглядеть хоть чуточку более счастливым, тебе не придется поглощать свою выпивку в одиночестве. Ты вспомнишь, что взялся за эту работу, чтобы делать деньги. И когда ты проникнешься этой мыслью, ты обеспечишь старому Левину именно такой ролик, какой он хочет. Единственное, что тебе не стоит делать, Боддеккер, это пытаться прыгнуть выше себя. Не надо настаивать на каком-то стандарте, который не потянет ни одно агентство в мире. Ты только все испортишь. Не забывай, что наши с тобой гонорары напрямую зависят от успеха кампании…

Депп еще раз хлопнул меня по спине.

— Без обид, приятель. Это всего лишь дружеский совет. Он оставил меня возле стойки в компании полупустого

стакана. В ушах звенело, кружилась голова. То, что сказал Депп, было правдой, но оставалась во всем этом какая-то незавершенность. И я никак не мог сообразить, в чем же дело. Поэтому я поднял руку и помахал Огилви.

— Что угодно?

Я улыбнулся ему. Учитывая мое состояние, улыбка скорее всего выглядела жутко.

— Пора завязывать. Эти сырые краски окончательно выбили меня из колеи. Тебе не составит труда вызвать еще одну коляску? Мне нужно домой.

— Конечно. — Огилви кивнул. — Одну минуту, мистер Боддеккер.

Я прикончил последний на этот вечер стакан и сполз с сиденья, отправившись туда, где собралась моя группа. При моем приближении все разразились аплодисментами. Я смутился, но Депп улыбнулся и ободряюще кивнул, как бы говоря, что я все делаю правильно… Где бы я очутился, если б эти люди не поддержали меня в тяжелую минуту?

Я добрался до стола и положил одну руку на плечо Гризволду, а другую — на спину Харбисон. Это выглядело как дружеский жест, хотя на самом деле я поступил так из корыстных соображений: старался удержаться на ногах.

— Друзья мои, — сказал я, — много всего случилось сегодня, и много чего еще случится впоследствии. Некоторые из этих вещей будут хорошими, а другие хорошими не будут. Может быть, меня прославят, а может быть — заклеймят… Не это важно. А вот что — если я проиграю, то отвечу за все сам. Один. Мне не привыкать. Я то и дело влипаю в глупые положения и связываюсь с людьми, от которых потом не могу отделаться. — Здесь я покосился на Бэйнбридж, но она не поняла намека и продолжала взирать на меня глазами, полными восхищения. — Если меня ждет взлет, я поднимусь на ваших плечах. Я поднимусь к славе, потому что вы все помогали мне. И я этого не забуду. Если я поднимусь, я возьму вас всех с собой. Потому что без вас — пожалуйста, поверьте, друзья мои, — без вас я бы не сделал ничего.