Увы! Это невозможно воплотить в жизнь из-за того, что происходит на мировом рынке.

Единственный выход — стать лучшим из лучших в Пембрук-Холле. Раньше мне бы хватило нескольких недель, чтобы сварганить какой-нибудь достойный проект. Теперь же… Теперь все изменилось. Перед нами замаячил конец света. Жестокие времена, когда придется зубами выдирать свое место у конкурентов. Злобно. Безжалостно… Хотчкисс, должно быть, что-то знал; а может, просто предвидел. Ощущал шестым чувством. Он мыслил глобальными категориями, видел ситуацию в целом… И увидел конец света.

С другой стороны, пока Левин говорил, я сумел уловить его основную идею. Превосходство Пембрук-Холла над другими агентствами внезапно оказалось очень шатким. До сих пор мы работали, мало задумываясь над смыслом слов. Мы пользовались заготовленными шаблонами или переводили фразы типа: «чистит, как черт» на хорватский язык. Это более не годилось. Крах Пембрук-Холла не за горами. Он произойдет, как только производители поймут: для того чтобы всучить людям товар, мало броских, бессмысленных слоганов. Нужно нечто захватывающее. Нечто принципиально новое. Несообразное с закосневшим мышлением Пембрук-Холла.

Да, грядет тяжелая битва…

Время от времени в жизни бывают моменты, когда все твои устремления сводятся к одной-единственной цели. Тебе стоит думать о работе, беспокоиться о перспективах, а ты сидишь и размышляешь о дымящейся чашке чая от «Бостон Харбор»…

Внезапно я осознал, что люди вокруг меня переговариваются, поднимаются с мест и выходят из зала. Братцы Черчи уже направлялись к двери. Я услышал насмешливый голос кого-то из них:

— На-на клин? Что это еще за название — «На-на клин»? Звучит как-то неприлично…

Гризволд по-прежнему сидел за столом, вперившись в свой ноутбук. Я обвел глазами амфитеатр, изучая лица людей. Что бы там ни сказал Спеннер, это не особенно подняло настроение аудитории.

— Еще один прекрасной образчик логики нашего руководства, — бросил я Гризволду.

— Что? — проворчал он, поднимая глаза от компьютера.

— Им легко указывать, что делать, а чего не делать…

— Извини, — сказал Гризволд, переводя взгляд обратно к экрану. — Меня заинтересовал этот Наноклин. Все только о нем и говорят. Поэтому я хочу кое-что выяснить… — И он застучал по клавишам.

Я отошел от Гризволда и направился к Хотчкиссу, который вслед за толпой пробирался к выходу.

— Конец света, — сообщил он мне.

— Слышал. Поздравляю с пророчеством.

— Ты знаешь, — протянул Хотчкисс, — может, оно и к лучшему? Мне кажется, мы стали слишком самодовольными. Теперь же ситуация переменилась. Радикально.

— Гигантский шаг назад, — заметил я.

— Прыжок с обрыва. — Хотчкисс пожал плечами. — Извини. У меня дела.

Я ухватил его за руку.

— Хотчкисс, как тебе это удается? Ладно, положим, ты поругался с Дансигер. Однако ты получаешь ключ от лифта в третий раз за этот год. Ты в отличной форме. Предсказал конец света раньше, чем кто бы то ни было. У тебя есть будущее в Пембрук-Холле.

— Я предсказал конец света, но недостаточно быстро, Боддеккер. Вот в чем проблема.

Я разжал пальцы, и Хотчкисс испарился, бормоча что-то себе под нос. Я покосился туда, где в последний раз видел Бэйнбридж, но та уже ушла. Наверняка поджидает меня в нашем отделе и засыплет градом дурацких вопросов, на которые я не сумею ответить.

Кризис рынка… Страшные и зловещие слова. Даже если они касаются одного товара, это достаточно неприятно. Что же сказать о времени, когда кризис потрясет всю вселенную? Пембрук-Холл притих и затаился, потрясенный роковым пророчеством Левина…

— Что ж, — сказал я, ни к кому конкретно не обращаясь. — Почему бы не пойти навстречу судьбе? — И с этими словами я направился за уходящей толпой.

— Боддеккер?

Я и не подумал остановиться. Менее всего сейчас мне хотелось общаться с Бэйнбридж.

— Боддеккер!

Я сделал еще шаг, а затем до меня долетел запах — чудной и пьянящий. Я знал лишь одного человека во всем Пембрук-Холле, которому незачем было использовать галлюциногенные духи. Ибо они не могли сравниться с эффектом ее собственных феромонов. Я остановился. И обернулся.

Ко мне шла Хонникер из Расчетного отдела.

Я смотрел на нее, не в силах вымолвить ни слова. Я знаю, что отражалось у меня на лице: всю жизнь я ожидал этой минуты. Только ее. Почему, ну почему поблизости нет братцев Черчи? Им стоило бы поглядеть…

— Вы ведь Боддеккер, верно?

Будто ушат холодной воды! Я моментально спустился с небес на землю. Хонникер выглядела абсолютно по-деловому, и я проклял себя за самодовольные и похотливые мысли. И даже сегодня я неизбежно краснею, вспоминая этот момент.

— Да, — отозвался я, принуждая себя отвести взгляд от невероятно темных глаз, цвет которых, как я знал, меняется в зависимости от настроения их обладательницы.

— Отлично. — Ее голос звучал мягко и шелковисто — даже сейчас, когда она говорила о делах. — Меня попросили передать, что «старик» хочет вас видеть.

Я уронил челюсть и некоторое время стоял столбом. Может быть, близость Хонникер путала мысли, а может, я просто не верил своим ушам. Наконец ее слова дошли по назначению.

– «Старик»? — переспросил я. — Пэнгборн?

Она качнула головой; мелодично звякнули сережки.

— Левин.

— О, — глупо сказал я. — Хорошо. Спасибо. Хонникер повернулась и ушла. Ее феромоны по-прежнему не давали мне покоя. Я стоял посреди опустевшего зала — усталый, растерянный и похмельный, стараясь осознать, что же произошло.

По спине тяжело хлопнула чья-то ладонь, и я шатнулся вперед — иначе не удержал бы равновесия. На меня пялился Норберт — красивый парень, бывший, как и я, лидером творческой группы.

— Тебя вызывает «старик», а, Боддеккер? Хреново. Но ведь грядет конец света, не так ли?

Кажется, я пытался придумать остроумный ответ, однако разум будто окутал туман. К тому времени, когда слова сорвались с моих губ, Норберт уже удалился. И поблизости не оказалось никого, кто сумел бы оценить реплику по достоинству.

«Старик» вызывает.

Да. Хорошо.

Хотчкисс предсказал конец света, но недостаточно быстро. По крайней мере он его предвидел…

Я снова смешался с толпой, проклиная злую судьбу. Похоже, я единственный человек в агентстве, который не подозревал никакого подвоха этим утром в понедельник.

Пембрук, Холл, Пэнгборн, Левин и Харрис.

«Мы продаем Ваши товары по всему миру с 1969 года».

Офисы в крупнейших городах: Нью-Йорк, Монреаль, Торонто, Сидней, Лондон, Токио, Москва, Пекин, Чикаго, Осло, Филадельфия, Амарилло.

ЗАКАЗЧИК: Компания «Виткинс-Маррс»

ТОВАР: Общее описание

АВТОР: Боддеккер

ВРЕМЯ: 60

ТИП КЛИПА: Аудио

НАЗВАНИЕ: Картина № 21

РЕКОМЕНДАЦИИ И ПОЯСНЕНИЯ: Использовать Виткинс-Маррс трек № 14 («Вариант»).

ДИКТОР (размеренным и ровным голосом): Иногда вами овладевает странное чувство — оно изводит вас, но вы не можете, никак не можете понять, в чем же дело. Вы ощущаете нечто внутри, и вам кажется — упорно кажется, — что это нечто знает о вас всё. Иногда чувство захлестывает вас с головой, переполняет, и вы не знаете — что же вам делать. В иные моменты оно так смутно, что почти исчезает, и тогда вы понимаете, что вам чего-то недостает. Это может быть ощущение чужого присутствия рядом с вами — в тот момент, когда вы идете в ночи по вымоченной дождем улице города: небо пасмурное и темное, горит лишь каждый третий фонарь. Это гнетущее чувство приходит, когда вы лежите в постели посреди ночи — без сна — и осознаете, что нечто дурное, зловещее — здесь, в этой комнате… вот, оно уже возле самой кровати… Миг — и оно оказывается в постели рядом с вами; оно становится частью вас… А потом со вздохом облегчения вы понимаете, что это просто звенит у вас в ушах…

Это мы. Вот почему мы здесь. Мы — как звон у вас в ушах.

Может быть, это издержки человеческой природы, а может — моя собственная натура, но, сталкиваясь с перспективой чего-то неприятного, я принимаюсь тянуть время, дабы отсрочить неизбежное. Мой племянник, десяти лет от роду, наделен тем же качеством. Наверно, это наследственное.