Степан Сергеевич сразу понял: сейчас придется встретить батальон колчаковцев. Видимо, комполка белых вызвал свой батальон для помощи.

Через полчаса по приказу Вострецова резервный батальон волжцев вернулся в Медведовку и залег за плетнем, кустами и избами по обеим сторонам дороги.

Сам командир полка залез на ветряк. Через несколько минут увидел: верстах в четырех пылит колонна. Колонна остановилась и выслала вперед двух кавалеристов. Они были захвачены в плен.

— Кто это идет? — спросил у них Вострецов.

— 3-й батальон 46-го полка. Комбат выслал нас разведать, кто в деревне: стрельба подозрительная была…

У адъютанта Вострецова была офицерская гимнастерка с погонами. Степан Сергеевич надел ее и с двумя бойцам пошел навстречу противнику.

Через версту встретил конного ординарца.

— Что же вы, черти, стоите? — закричал Вострецов. — Какого дьявола комбат не ведет батальон в деревню?

Ординарец растерялся, а Вострецов продолжал:

— Я командир 5-й роты 46-го полка. По приказанию командира полка прикажите командиру батальона штабс-капитану Митину немедленно ввести батальон в. деревню.

— Слушаюсь, господин поручик! — козырнув, ординарец поскакал к своим.

Через 10 минут на рысях к Вострецову подъехала группа всадников во главе с комбатом. Поймав за узду лошадь штабс-капитана Митина, Степан Сергеевич тихо сказал:

— Я командир Волжского полка, только не белого, а красного. С коней долой и сдавай оружие!

Штабс-капитан растерялся и слез с лошади, за ним слезли остальные.

Вострецов взял комбата Митина под руку и, прогуливаясь, расспрашивал его об обстановке на позиции, о его соседях и связи с ними.

Когда батальон противника миновал замаскированную засаду красных, Вострецов вышел навстречу белогвардейцам.

— Господа офицеры! — скомандовал один из офицеров, видимо принимая Вострецова за командира полка.

Подойдя к передним рядам батальона, Степан Сергеевич предложил комбату объяснить, что они теперь военнопленные и чтобы офицеры не боялись и не волновались, так как никого расстреливать не будут.

За один переход до Омска по дивизии был отдан приказ: Петроградскому, Волжскому и Крестьянскому полкам занять город. В крестьянской избе села Гуляева начдив собрал командиров бригад и полков и, указывая карандашом на стрелу, направленную на раскрашенный на карте кружок, обозначавший столицу «колчаковии», сказал:

— Эта стрела указывает путь, по которому должен первым ворваться в город Волжский полк. Сердце белогвардейской Сибири должно быть пронзено этой стрелой. Дело за вами, товарищи. Как вы думаете, товарищ Вострецов?

Худощавый, немного выше среднего роста, командир поднялся и коротко ответил:

— Не боги горшки обжигают, товарищ начдив. Налетим — беляки и выскочить с испугу не успеют.

— Тогда действуйте.

Повернувшись, Вострецов твердой походкой направился к выходу. Вслед за ним вышел комиссар полка Великосельцев. Оставшиеся на совещании командиры с нескрываемой завистью смотрели на своего товарища, которому выпала честь первым войти в Омск.

Белогвардейские газеты, приказы, расклеенные на заборах и домах, оповещали жителей Омска, что город будет защищаться до последнего солдата, и красные передовые части, которые находятся более чем в 160 километрах от Омска, будут задержаны на подступах к городу. Однако, несмотря на подобные заверения, город лихорадило. Вместе с многочисленными «министерствами», канцеляриями, штабами и иностранными миссиями на восток в штурмом взятых вагонах уезжала буржуазия, военные чиновники и тысячи офицеров — «командировочных», покинувших самовольно позиции.

Подступы к городу охраняли наиболее испытанные офицерские части. Стояли морозы, и белые предпочитали скрываться в домах или окопах. Местами, там, где не было никаких строений, целые участки оставались почти открытыми. Это знали местные крестьяне, и один из них взялся провести полк Вострецова через такие «окна» прямо к станции.

Вострецов шел рядом с проводником во главе небольшого передового отряда. Когда из-за снежного косогора показались огни станции, ему среди хаоса эшелонов сразу бросился в глаза сверкающий огнями больших окон штабной поезд. Отдав приказ подходящим частям полка оцепить станцию, он с головным отрядом направился к поезду. Подойдя ближе, он увидел международный вагон и, выхватив маузер, в несколько прыжков оказался на ступеньках его тамбура. Ткнув маузер в живот проводника, застывшего от неожиданности, он распахнул дверь салона и крикнул:

— Сопротивляющемуся вкачу пулю! Вылезай, приехали!

Генералы, штабные офицеры, их жены — все, кто был в салоне, растерявшись от неожиданности, подняли руки вверх.

Подойдя вплотную к генералу с поседевшими усами, стоявшему рядом с полной женщиной, следившей обезумевшими глазами за неизвестным человеком, Вострецов коротко приказал:

— Господин генерал, город занят советскими войсками. Немедленно телеграфируйте командирам частей, чтобы сложили оружие. Иначе… — рука с маузером оказалась на уровне лица генерала.

Генерал медленно подошел к телефону и под диктовку Вострецова начал передавать приказание.

Так началось утро 14 ноября 1919 года — дня освобождения Омска. Советские войска выбили противника из города, захватив богатые трофеи и большое количество пленных. Волжский полк в ходе этих боев занял предместье Омска — Атаманский хутор. В одном из домов расположился штаб, где Вострецов и его комиссар Великосельцев принимали рапорты своих командиров.

Два бойца ввели пожилого человека, одетого в поношенный армяк, с перевязанной женской фуфайкой головой.

— Что за маскарад! — удивился Вострецов. — Кто этот человек?

— Генерал, товарищ командир, — ответил один из бойцов. — Генерала поймали. На рысаке удирал, мы его вытряхнули из санок.

— И из шубы, — пряча улыбку, добавил второй боец.

— Пока мы обыскивали санки, — перебил первый, — кто-то раздел генерала; мы хватились — ни шубы, ни шапки. Вот и пришлось нарядить… ведь на улице-то мороз.

— Кто вы такой? — обратился Вострецов к генералу, когда тот, разоблачившись, вытянулся перед ним в полной форме.

— Генерал Римский-Корсаков, начальник складов.

Через несколько дней пленный генерал был доставлен в штаб командарма Тухачевского, где доложил, что в городе, захваченном советскими войсками, находятся склады, в которых имеется 5 миллионов патронов, много снарядов и других боеприпасов и оружия.

Генерал заявил, что он не выполнил приказа Колчака взорвать все эти склады, так как не хотел подвергать опасности мирных жителей.

— В награду за это, — ответил, смеясь, командарм, — мы постараемся вернуть вам, генерал, пропавшие шубу и шапку.

За освобождение Омска дивизия получила почетное наименование Омской и была награждена почетным Красным знаменем. Многие командиры и бойцы также были награждены.

В декабре 1919 года 27-я дивизия участвовала в преследовании колчаковских войск, освобождала город Ново-Николаевск (ныне Новосибирск), разгромила на. станции Тайга войска интервентов, пытавшиеся задержать напор советских войск.

В бою за Ново-Николаевск Вострецов был ранен.

Вскоре 27-ю дивизию отвели на короткий отдых. В глубине Сибири, в Минусинске, дивизию застал приказ о переброске ее на запад, где Антанта готовила весной 1920 года новый, третий по счету, поход на Советскую Россию.

На польский фронт дивизия прибыла в период самых напряженных боев и прямо из эшелонов была брошена на передовые линии. Под Барановичами Волжский полк выдержал семичасовой бой, в результате которого противник понес большие потери и вынужден был отступить. В одном из боев за деревню Татрак группа бойцов во главе с Вострецовым была отрезана от своей части. В рукопашной схватке Вострецов прорвался к полку, уже начавшему сражение. Вскочив на первую попавшуюся лошадь, он появлялся в самых опасных местах, ободряя в этом тяжелом бою красноармейцев.

Не мало бойцов полегло при форсировании Буга и в других боях. Из строя выбыли все командиры батальонов и половина командиров рот. Снова был ранен и командир полка Вострецов.