Мы поставили и укрепили последнее звено перил, убрали щепу и остатки материала. Мост был готов. Зентелис пошутил, что дорожный мастер только потому не является, чтобы не ставить пол-литра; мы, конечно, знали, что Ояр занят в исполкоме, он был неподалеку, когда убили комсорга волости. Об этом событии ходили разные слухи, умы людей были в смятении, поэтому всяк добавлял что-нибудь от себя. Ко всему еще были такие, кто ручался, что этот молодой парень, не умея обращаться с оружием, сам убился, говорили и о драке из-за девицы. Придиса я эти дни не встречал, Ояра только на момент. Поди узнай, что там случилось, как случилось, ясно одно, что комсорга, который честил меня «индуалистом», больше нет в живых. Мне пришел на ум Талис, но это казалось невероятным, ведь он ошивался в дальнем конце волости, по сути дела даже в другой уже волости, потому что граница проходила по Клигисову лесу.

Зентелис отнес инструмент, я сел верхом на перила и оценил наше старание. А что, ничего, мост почти в двадцать метров длины, речка куда уже; правда, у нее довольно широкие вымоины, вот мы и перекрыли их. Временный мост выглядел жалким и крохотным; конечно, по сравнению с сооружением из камня и металла и наша постройка чистая чепуха, но ведь своими руками… Я вскочил. Подкатил какой-то велосипед, и тихий голос произнес:

— Здравствуй, Улдис.

— Здравствуй… — Я растерянно спрыгнул с перил. Похоже, что последнее время Норма вновь расцвела — загорела, скрылись следы преждевременного увядания. Но сейчас она не выглядела радостной, наоборот, какая-то удрученная, смотрит так, будто ждет чего-то плохого. Я пошутил: — Ты первая, кто едет по новому мосту. Вот и ставь бутылку.

— Уже ездили, — она показала на следы шин в песке.

— Да. Мы уже погоняли перед тем, как ставить перила. Но после торжественного открытия ты первая.

Она неожиданно:

— Ты — Улдис Осис.

— Да… — На миг мне показалось, что сейчас же из-за ее спины вынырнет Талис с чем-нибудь огнестрельным в руках.

— Ты очень похож на своего отца.

Я пожал плечами. Против моей воли лицо у меня стало злым.

— Ты все знаешь обо мне?

В голосе ее было что-то такое, что должно было бы тронуть, но я разозлился.

— А что вообще можно знать?.. Я попросил бы больше никогда не упоминать… Осиса. Я случайно встретил его в немецкое время, но лучше бы не встречать. А что, он тут где-нибудь хоронится?

— Кажется, в Риге, но точно не знаю. И я его после ухода немцев не видала, но боюсь… Улдис, хоть бы мне больше не бояться! Мне кажется, что он и после смерти будет моим мучением.

Я смотрел на нее и думал о Талисе. Почему Талис хотел сделать меня своим связным, когда есть Норма? Может быть, у них действительно больше нет ничего общего? Талис же шастает где-то совсем в другом месте. Но у Нормы есть все возможности ездить повсюду, многое знать — например, то, что происходит в волостном центре, — и сообщать Талису.

— Почему ты так смотришь на меня?

Вопрос донесся как-то издалека. Я встряхнулся и вернулся к Норме.

— У тебя был такой же взгляд, как у Осиса…

— Хватит!

Норма опустила голову и торопливо принялась рассказывать:

— Может быть, ты поймешь, что я была жуткая дура, шестнадцать лет — это же не мудрая старость. Сельская девчонка в рижской гимназии, и блестящий учитель, воплощение мужественности, которому все мальчишки подражали, которого обожали все девчонки… И вот он осыпает тебя красивыми словами, обещаниями, подарками… Улдис, я рассказываю это потому, что мне надо высказаться, я не хочу врать, я… — она заметила приближающегося Зентелиса и замолкла. Голова ее все так же оставалась склоненной. Какие красивые у нее волосы, — право, Норма в избытке наделена наружной красотой, о которой мечтает каждая девушка, но дается она только редкой. Я знаю, какое волшебное у нее тело… Я закусил губу. Что она мне тут рассказывает о своем учителе-соблазнителе, как будто мне это надо знать, как будто я верю в сказочки о демонических казановах. Небось был последний пьяница, но, ты гляди, мы уже умеем подать это… Дура, кукла заводная!

Она быстро и тихо попросила:

— Ты будь сегодня. Приезжай, пожалуйста. Я жду… — И она повернулась от меня.

— До свидания!

Мне даже самому стало как-то неприятно от неестественной резкости своего голоса. Зентелис уже был рядом. Она уехала. И мы вскоре двинулись в дорогу. В том месте я, как обычно, посмотрел налево: Норму, разумеется, не увидел, но в мои лета знать, что тебя ждет такая красивая девушка, это уже значит, что нет никакой возможности не поехать.

Талис совсем выскользнул у меня из головы, и величайшей неожиданностью была встреча с ним здесь, где это и представить было невозможно. Он возник на обочной тропинке, ведущей от шоссе к усадьбе Придиса, и встретил меня направленным автоматом. Будто будет стрелять, если я не остановлюсь. Я неохотно притормозил и уперся левой ногой в землю.

— Чего опять надо?

— Охота тебе или неохота, а разговор будет большой, — сердито сказал он.

— Решительно неохота. — Сойдя с велосипеда, я двинулся вперед. — Освободи дорогу! — Я почувствовал, как в грудь мою ткнулось что-то твердое, это был ствол автомата.

— Не дури, шальной! — крикнул Талис. — Бывает, и нечаянно курок нажмешь.

Мы стояли вплотную и смотрели друг на друга. Пес с ним! Я пер дальше, ствол автомата все больнее упирался мне в ребра. Талис был послабее меня, он невольно отшатнулся.

— Дай дорогу!

— Не лезь!

Он шипел от злости и усилия, я позволил велосипеду упасть, рванул левой рукой за ствол, а правой дал Талису под ложечку. Очереди я не услышал, но точно железные когти рванули рубаху на боку, резанули по коже… Талис выпустил автомат, упал на колени и стал ловить воздух.

Я поднял велосипед, закинул автомат за плечо, посмотрел, как Талис отползает от тропинки, и сказал:

— На прощанье прими совет. Гляди, как бы самому выкарабкаться, а не тяни с собой других. Когда убиваешь, самое страшное не то, что сокращаешь жизнь каких-то людей. В конце концов все умрут, может, даже от такой нелепой болезни, как рак. Куда страшнее то, что теряешь уважение к человеческой жизни.

Талис простонал:

— Скотина, что ты дерешься!

Я сел на велосипед, а он умоляюще закричал:

— Эй, погоди, ну, на минутку!

Я придержал, обернулся через плечо. Талис встал, вытер с губ слюну.

— Отдай оружие!

— Иди!..

Я уехал. Сзади зашлепали выстрелы. Но мимо меня пули не просвистели.

Неподалеку за березняком было болотистое место, я высмотрел озерко с чистыми оконцами. В одно из них закинул Талисов автомат. Плюх! Он погрузился и исчез на вечные времена. Хорошо бы закинуть сюда и все остальное оружие, утопить лживых пророков, политиков-пустобрехов. Но ведь, как известно, у каждой бездны, вопреки ее названию, имеется дно… Просто не хватило бы места, а оружия наготовлено выше головы…

Придис у конюшни запрягал лошадь; Мария, Лелле и малыш в поле. Я поздоровался, вытащил из колодца ведро, напился, сполоснул лицо. Придис подвел напоить лошадь и удивленно воззрился на меня.

— Ух ты, кто это тебе рубаху так?

— На работе располосовал, — буркнул я и собрался улизнуть, но он схватил меня за рукав:

— Не валяй дурака. На какой это работе тебя порох так обожжет?

— Слушай, Придис, — сказал я. — Случается человеку обжечься. Хорошо, что только так.

Придис не отступался:

— Я слышал в исполкоме, будто бывший унтерфюрер СД Таливалд шляется поблизости.

— В исполкоме?

Придис уклонился от моего взгляда.

— Будь осторожен. Мы за тебя тревожимся.

Больше он ничего не мог мне сказать. Я привел в порядок свои ободранные ребра, надел другую рубашку, решив было, что все в полном порядке, но вечером Лелле с Марией принялись врачевать меня, я с неохотой уступил. Мне положили на ребра какую-то мазь и всего обмотали кругом. Я не слышал ни единого вопроса, как и что случилось, и был за это благодарен — рассказать я бы все равно не рассказал, отпали ненужные увертки и отговорки. Я поблагодарил и поспешил укрыться в своей комнате, я хотел поехать только с сумерками. Я сознавал, что последнее время слишком обособился: понятно, нехорошо, ну а что другой делал бы на моем месте?