Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Те, которые пытались исчислять боевую силу армии тысячами людей, пытались ввести в виде корректива исчисление одних только бойцов. Но и в этом вопросе проявилось такое различие понимания составителей ведомостей, что нередко исследователь не в состоянии разобраться. Насколько велико было различие в толковании, что такое «боец», можно убедиться из сравнения двух документов; оба они исходили из той же инстанции. Автор одного из них — ген. М.В. Алексеев, начальник штаба государя императора Николая II; автор другого — временный заместитель ген. М.В. Алексеева — ген. В.И. Гурко.

В конце 1915 г. в одной из своих записок нач. шт. Верховного главнокомандующего ген. М.В. Алексеев пишет:

«Представляется совершенно необходимым приступить хотя и к сложной, но неизбежной работе. Полевой интендант говорит, что кормит от 5 000 000 до 6 000 000 ртов на фронте, не считая внутренних округов. Бойцов мы набираем около 2 000 000. Если таково действительное соотношение, то мы приходим к непозволительному выводу, что одного бойца обслуживают два тыловых человека. По нашей, даже тяжелой, организации тыла должно на 3–4 бойца быть один тыловой служащий. Это соотношение, если оно оправдается, будет только официальным. Действительность превзойдет эти расчеты, ибо каждая войсковая часть имеет свои негласные склады, обслуживаемые людьми из строя; каждая часть имеет немало людей в пути, посланными за покупками, с разбитой повозкой, в различных мастерских. Все это создает безотрадную картину нашего положения. Нам из центра говорят, что дали для армии 14 миллионов, убыло их 6, что армия располагает 8-ю миллионами, а мы все продолжаем просить, ввиду некомплекта в строевых частях пехоты. Необходимо потребовать от армий и фронтов сведения, связанные с интендантскими данными, о числе состоящих на довольствии: а) в строевых частях, показав отдельно войсковые штабы, управления, учреждения (лазареты и госпиталя), 6) в штабах и управлениях, принадлежащих армиям и фронтам, в) в тыловых учреждениях и войсках по категориям, г) в организациях, питающихся попечением интендантства.

Повторяю, что сведения должны быть, хотя приблизительно, согласованы с интендантскими данными о числе состоящих на довольствии. Сбор этих сведений укажет, куда нужно будет обратить усилия, чтобы в массе самой армии извлечь укомплектования и уменьшить различные тыловые учреждения».

9 февраля 1917 г. временно исполняющий должность начальника Штаба Верховного главнокомандующего, ген В.И. Гурко, отвечая на записку, поданную государю императору членами Государственной Думы, по вопросу об укомплектовании русской армии, пишет: «…Увеличение числа бойцов армий за счет тыловых частей признается и самой армией существенно важным, и для достижения этого уже ранее принимались и ныне принимаются самые решительные меры, однако, по условиям, в которых войскам приходится жить и действовать и которых быстро, теперь же, изменить нельзя, — это мероприятие применяется с большим трудом. Недостаток железных, шоссейных и даже хороших грунтовых дорог, вынуждает нас иметь, кроме боевой армии, еще целые армии тыловых частей, обслуживающие боевые армии едва справляющиеся со своей задачей, в особенности в период распутицы и во время интенсивных боев. Однако указанные в записке цифры соотношения численного состава тыловых и боевых войск на фронтах, не вполне отвечают действительности: по имеющимся в штабах сведениям, строевые низшие чины фронта, считая ополчение, но без запасных частей, составляли на 1-е декабря минувшего года 65 % всего числа войск (с частями вспомогательного назначения), состоящих та фронтах, и дальнейшее существенное увеличение числа бойцов за счет тыла, без серьезного улучшения технических и перевозочных средств, совершенно невозможно без ухудшения санитарного состояния войск».

Таким образом, мы видим, что ответ генерала В.И. Гурко резко расходится в определении численности «боевого элемента» армии с тем, что писал год перед этим генерал М.В. Алексеев. А между тем оба в момент высказывания ими своих взглядов[140] занимали один и тот же наивысший пост Генерального штаба, а именно, начальника Штаба Верховного главнокомандующего. Казалось бы, что единство точки зрения должно было быть обеспечено. А между тем генерал Алексеев предполагает, что боевой элемент составляет в русской армии в 1916 г. лишь 35 %, а обслуживающий элемент 65 %; генерал Гурко утверждает как раз обратное, а именно, что боевой элемент составляет в 1916 г. 65 %, а обслуживающий только 35 %. Причину подобного расхождения следует искать в том — на что мы уже указывали: самый порядок исчисления «живой силы армии» по существу дела не был у нас установлен. Генерал Алексеев это сознавал, в чем можно убедиться, читая первую строку приведенной выше записки: «Представляется совершенно необходимым приступить хотя и к сложной, но неизбежной работе…»

Согласно порядку, принятому в нашей армии еще в мирное время, все чины нашей армии делились на «строевых» и «нестроевых». Это деление, имевшее значение для порядка прохождения службы и преимуществ за нее предоставляемых, являлось совершенно устарелым и негодным для современных оперативных расчетов. Вследствие этого в течение войны в подсчетах штабов появилась новая рубрика — «штыков», но это нововведение, появившееся само собой, еще более запутало дело, так как артиллеристы и пулеметчики не могли считаться «штыками», а потому исключались из числа «бойцов». Отсутствие регулирования сверху вопроса об учете людской силы приводило к величайшему разнобою; так, например, некоторые из штабов армии исключили из числа «штыков» всех унтер-офицеров, а другие — нет. К довершению всей этой путаницы, немногие штабы начали пользоваться отсутствием правильно поставленной «бухгалтерии живой силы армии» для того, чтобы «пугать» высшие штабы и Ставку малочисленностью своих бойцов. Вот почему я думаю, что размеры «боевого элемента» действующей армии, указанные в записке ген. Алексеева, являются меньше действительной его численности. С другой стороны, исчисление генерала Гурко, как основанное на совершенно устарелом делении чинов армии на «строевых» и «нестроевых», является преувеличенным. На основании своей работы в должности начальника штаба VII армии, и произведенных мною тогда фактических поверок, я могу высказать предположение, что в конце 1914 года «боевой элемент» составлял около 75 % численности «действующей армии», в конце же 1916 г. это взаимоотношение изменилось и «боевой элемент» составлял лишь 50 %.

Приведенными выше примерами я хотел наглядно показать читателю, что для того, чтобы использовать накопившийся после минувшей большой войны богатейший статистический материал, необходима громадная работа по соответствующей его обработке. Чрезвычайное разнообразие в понимании основных наименований номенклатуры (например, «боец») требует прежде всего внимательного анализа самих наименований, в условиях современного боя решение многих вопросов не так просто, как это кажется сразу. В самом деле, если не может быть сомнений, что пулеметчик и «прислуга» при орудиях — бойцы, то к таковым же должны быть причислены и подносчики патронов, и «прислуга» при зарядных ящиках. Но возникает вопрос, в какую категорию отнести докторов и санитарный персонал обслуживающих войска первой линии и подвергающихся почти такой же опасности, как войска. Возникает также вопрос, куда отнести чинов обозов 1 разряда. Не входя в дальнейшее обсуждение этого вопроса, я настаиваю лишь на одном: вопрос о том, кого надлежит относить в категорию бойцов, должен подвергнуться самой тщательной разработке, и в этой разработке должны быть учтены не только оперативные потребности но и возможности последующей работы, посвященной более глубокому изучению явлений войны — в данном случае науки, которой мы присваиваем наименование «Статистики войны».

5. Младенческое состояние попыток статистического изучения минувшей Мировой войны
вернуться

140

См., например, пар. 3, заключенной в 1892 году между Россией и Францией военной конвенции.

(Представители русских и французских генеральных штабов 5(17) августа 1892 г. подписали военную конвенцию, предусматривавшую взаимную военную помощь в случае нападения Германии. Обменом письмами 15 (27) декабря 1893 г. — 23 декабря 1893 г. (4 января 1894 г.) оба правительства известили о ратификации ими военной конвенции. Этим был оформлен русско-французский военно-политический союз, просуществовавший до 1917 г. Он явился ответом на образование агрессивного военного блока во главе с Германией.)

Мой труд: «План войны». Изд. Гл. Правления Зарубежного Союза Русских военных инвалидов; 1936 г., с. 111–112

28
{"b":"231505","o":1}