С целью проверить правильность интендантского учета по распоряжению генерала Алексеева была произведена 20 апреля (3 мая) 1917 года, однодневная перепись. Эта перепись выяснила, что наличное количество довольствовавшихся в действующей армии в этот день от интендантства исчислялось в 9 050 924. Это число на 2 200 000 превосходило численность действующей армии, согласно исчислениям войсковых штабов.

Еще большие и скажем даже непреодолимые трудности встретит исследователь в вопросе о потерях русской армии в минувшую войну.

Один из главных советских исследователей вопроса о потерях в войну 1914–1917 гг., Л.И. Сазонов, в распоряжении которого находился весь сохранившийся в России материал по интересующему нас вопросу, пришел к следующему печальному заключению[136]: «Установление точной цифры потерь вообще, а также выяснение по различным категориям их, то есть убитыми, ранеными, контуженными, пленными и пропавшими без вести, представляет громадные затруднения ввиду отсутствия соответствующего, хотя бы и сырого, но достаточно полного и достоверного материала».

Материалы, нужные для исчисления потерь, сосредоточивались во время войны в Петрограде. Демагогическая большевистская власть, игравшая на невежестве толпы, смотрела сквозь пальцы, как эти ценные исторические материалы расхищались, уничтожались и перебрасывались с места на место. В конечном итоге часть этих остатков, касавшаяся деятельности Главного военно-санитарного управления, была перевезена в разрозненном виде в Москву, ставшую столицей Союза Советских Республик.

Но и без этих привходящих обстоятельств изучение потерь русской армии в мировую войну было бы очень трудным; беспримерное количество бойцов, переходы целых областей в руки неприятеля, длительность войны — все это являлось само по себе фактором, до крайности затруднявшим сбор нужных данных. Если прибавить к этому многочисленность инстанций, занимавшихся регистрацией потерь (кроме органов армейского управления этим делом занимались — Красный Крест, Земский и Городской союзы и многие другие учреждения) и в то же время отсутствие однообразной, стройной и научно-продуманной системы этой регистрации, то станет вполне понятно сомнение в самой возможности точного определения потерь в личном составе нашей армии в войну 1914–1917 гг.[137] В интересах дальнейших попыток военно-исторической разработки первичных материалов, хранящихся сейчас в России, считаем полезным сообщить следующие данные.

По окончании Гражданской войны, когда большевистская власть несколько опомнилась от кровавого угара, в который она ввергла несчастную Россию, учет военных потерь как за время мировой войны, так и за время Гражданской и польско-советской войн ^{52}, был поручен Отчетно-статистическому отделу Командного управления Всероссийского Главного Штаба, впоследствии Штаба Рабоче-Крестьянской Красной Армии или в сокращенном; виде Р. К. К. А., причем учет потерь и выдача справок по Красной армии были возложены на 1-ю часть Отдела, находившуюся первоначально в Москве, а затем с 1921 г. переведенную в Петроград, а по прежней русской армии — на 2-ю часть Отдела, находившуюся в Петрограде. На эту 2-ю часть Отдела была возложена громадная работа по проверке и сличению сохранившихся донесений войсковых начальников и штабов с картотекой в 18 000 000 именных карточек. 9 000 000 из этих карточек было заведено в течение самой войны учреждениями, непосредственно ведавшими эвакуацией и учетом потерь; около 9 000 000 таких же карточек поступило от учреждений Красного Креста, союзов земств и городов, со сведениями о лицах, находившихся в различного рода лазаретах и госпиталях поименованных организаций. Среди миллионов этих карточек имеется мною совершенно непригодных для статистической обработки, так как многие карточки содержат лишь фамилию лица, находившегося на излечении, без указания на принадлежность его к той или иной войсковой части, а также без указания времени и места ранения и прочего. Разработка этого карточного материала требует большого состава сотрудников, а между тем, штат Отдела был сокращен до минимума.

Из всей работы, выпавшей на долю 2-й части О.-С. Отдела[138], только небольшая часть в настоящее время закончена. На основании сохранившихся подлинных донесений войсковых начальников и их штабов составлены сводные ведомости на чинов, выбывших из рядов армии по причинам ранения, контузии, смерти, безвестного отсутствия и прочего Общие итоги потерь, полученные при этом первоначальном подсчете, следует считать, по мнению самого Отдела, безусловно неточными и преуменьшенными по сравнению с действительной убылью.

Конечно, причиной неточности подобной работы является то, что большое количество донесений войсковых начальников и их штабов пропало при хаосе, переживавшемся русской армией во время революции и в особенности после захвата власти партией большевиков. Но имеется еще и другая чрезвычайно существенная причина, мешающая выяснению настоящих итогов потерь по различным категориям, а именно: невозможность расшифровать категорию «без вести пропавших». В эту категорию попало очень много убитых и раненых, оставленных своими частями; в эту категорию часто включались и попавшие в плен. По совершенно правильному мнению О.-С. Отдела, необходимо сопоставить «фронтовой» материал с материалами центрального управления по эвакуации населения (Центроэвака) в отношении военнопленных и, кроме того, с материалом об эвакуированных, находившихся в санитарных учреждениях на излечении (вышеуказанные 9 000 000). Однако и после завершения этой работы итоги потерь все-таки будут страдать неполнотой. Материалы об эвакуированных хотя и дополняют существенным образом цифры потерь ранеными, контуженными и больными, но число оставшихся на полях сражений останется невыясненным. Между тем донесения войск и штабов являются именно в этом отношении наиболее неполными и неточными, и это не по причине нежелания, а потому, что переживаемый войсковой частью в этих случаях кризис лишает ее фактической возможности составить точное донесение. Стоит только представить себе обстановку, подобную той, в которой находились доблестные войска центральных корпусов армии генерала Самсонова в период катастрофы, или обстановку кампании 1915 г., когда наша армия без снарядов и патронов отступала из Галиции, Польши и Литвы, заливая каждую пядь земли своей кровью.

Вот почему не подлежит сомнению, что значительное число убитых и раненых ускользнуло из учета, уменьшая весьма значительно цифры, которые могут быть установлены даже после самого основательного изучения сохранившегося в России материала.

Приведенные выше примеры относятся к России, единственной стране, в которой, как я указывал выше, в Высшей военной школе существовала кафедра военной статистики.

В других странах положение обстоит лучше, хотя бы потому, что они не подверглись после войны столь разрушительной революции, как Россия. Даже в Германии, тоже пережившей после окончания войны критические часы, революционные элементы не проявили столько вандализма в разрушении культурных ценностей, в том числе и архивов.

Тем не менее я утверждаю, что многие социологические выводы не смогут быть сделаны с полной научной достоверностью вследствие того, что для регистрации статистических данных о войне не было установлено надлежащего научного фундамента.

Для пояснения мысли укажу хотя бы на тот разнобой, который существовал для определения боевой силы армии.

Одни исчисляли ее тысячами людей, состоявших в армии, подобно тому, как это делалось в давно минувшие века[139]; другие — оценивали боевую силу армии числом батальонов, оставаясь в этом отношении на уровне идей эпохи Наполеона; и только немногие доросли до современного масштаба оценки числом линейных дивизий с учетом в виде коэффициента их артиллерийской мощи.