Рамки, в которых может происходить развитие науки о войне, не могут быть шире тех, которые поставил социологии итальянский социолог Вильфредо Парето[26]. Согласно последнему, социология есть наука «логическо-экспериментальная»: она может основываться лишь на наблюдении переживаемых или описании уже пережитых событий. Она не может допустить общих спекулятивных построений, моральных поучений и вообще всего того, что выходит из рамок изучения реальных фактов. Другими словами социология не может быть построена на основании принципов или общих идей, выведенных «а приори»^{4}.

В таких ограниченных рамках социология является, согласно Парето, лишь констатированием однообразностей и взаимной зависимости фактов. Вследствие крайней сложности явлений социальной жизни и в то же время чрезвычайной многочисленности и изменчивости составляющих их элементов, социология никогда не сможет вывести абсолютно верных для всех частных случаев общих положений. Выводам социологии всегда будет присущ характер лишь большей или меньшей вероятности.

Признание этого ограничения рамок и для предлагаемой мною социологии войны ни в коем случае не противоречит законности и необходимости ее скорейшего создания. Вышеприведенная мысль Парето о «констатировании однообразностей и взаимной зависимости фактов» может быть сформулирована в более старых словах, а именно: «констатирование существования, сосуществования, последовательности и сходства явлений». Последнее же является задачей всякой науки, и потому ограничения, указанные Парето, должны быть приняты лишь как указания на предел развития Социологии войны, а не как указания на ненужность ее возникновения.

Эта чрезвычайная сложность явления войны заставляет произвести особенно большую работу по подготовке материалов для социологии войны. Отсутствовавшее до сих пор осознание в широких научных кругах необходимости существования такой особой отрасли исследования привело к такому плачевному положению, при котором в мире не имеется ни одного ученого учреждения, где была бы собрана вся литература, касающаяся этого предмета. Приведу пример: в Парижской национальной библиотеке не имеется полного числа томов классической работы профессора Берлинского университета Дельбрюка[27].

Если так обстоит дело с одним из классических трудов, которые в области социологии войны не многочисленны, то насколько плачевнее та же картина в отношении тех трудов меньшего научного значения, в которых социология войны тоже может почерпнуть нужные ей сведения.

Я берусь доказать, что из десяти печатных трудов, которые должны быть положены в основание социологического изучения войны, по крайней мере три не будут находиться в таких мировых культурных центрах, как Британская библиотека в Лондоне и «Конгресс Лайбрери»^{5} в Вашингтоне. В таких же условиях окажется исследователь, пожелавший получить эти десять трудов из библиотеки любого военно-ученого учреждения.

Здесь нужно обратить внимание на то, что социология войны более, чем какая-либо другая наука, требует использования работ всех национальностей. Только в рамках интернационального исследования она сможет освободиться от тех легенд и искажений, которые неизменно сопутствуют всякому узконациональному подходу к изучению войны. Вот почему я полагаю, что первым шагом к созданию социологии войны, является сбор специальной библиотеки хотя бы при одном из научных учреждений мира, в которой были бы собраны с исчерпывающей полнотой все труды, заключающие в себе сведения, нужные для разработки предлагаемой мною новой науки.

Такая библиотека будет заключать в себе большое количестве томов, ибо, как я уже говорил выше, данные, необходимые для социологического исследования, разбросаны по многочисленным трудам теории военного искусства (науки о ведении войны).

Разбросанность этих данных подсказывает и первый этап работы. Данные, вкрапленные в различные труды по науке о ведении войны, по истории военной и общей, по социологии и наукам, изучающим различные отрасли социальной жизни, должны быть зарегистрированы и оценены с точки зрения их значения для социологии войны. Эта классификация и подбор необходимого специального материала вызовет широкое применение картотек.

Предлагаемая мною систематизация данных, нужных для социологии войны, особенно необходима по той причине, что новая наука требует использования источников на всех языках.

Нельзя думать, что ученый, пожелавший приступить к социологическому исследованию войны, окажется в состоянии одними своими усилиями разобраться в том первичном хаосе, в котором находятся сейчас нужные ему данные. Необходимо, чтобы другие подготовили ему материал. Каменщик берет для постройки камни, подготовленные для него другими. Он не смог бы возвести здание, если б ему пришлось самому идти в горы чтобы наколоть камни, перевезти их, рассортировать и сложить в отдельные кучи — плиты, бутовый камень, облицовку, щебень и тому подобное. Вот та предварительная работа, которая должна быть сделана, а каменщик — строитель должен иметь весь нужный ему материал уже находящимся под рукой.

С целью обратить внимание ученого мира на необходимость подобной громадной подготовительной работы, без которой война как явление социальной жизни будет по прежнему пребывать социологически не изученной, я и выступил со специальным докладом на XII Международном конгрессе по социологии, собравшемся в августе 1935 г. в Брюсселе[28].

Указав на то, что такая работа непосильна для частной инициативы отдельных лиц, я настаивал на том, что она может быть поднята лишь усилиями организованного ученого коллектива. Свой доклад я кончил следующими словами:

«Вся эта громадная подготовительная работа требует больших усилий и средств. Она требует полной независимости, дабы быть свободной от воздействия не только шовинизма, но даже национализма. Вот почему полный успех предлагаемого мной социологического изучения войны будет наиболее обеспечен учреждением особого для такого исследования интернационального института».

«Я вполне сознаю, какие трудности сопряжены с учреждением специального научного института для социологического научного изучения войны, однако верю, что человечество рано или поздно придет к этому. Пока же я позволю себе высказать более скромное пожелание — учреждение кафедры по «социологии войны».

«Только с учреждением этой кафедры, хотя бы в одном из университетов, имеющих в своем составе социологический факультет, можно считать, что будет произведен реальный почин научного изучения войны как явления социальной жизни человечества. Я не сомневаюсь, что такой почин быстро найдет подражателей, и тогда война не будет оставаться «La Grande Inctonnue^{6}.

Как и можно было ожидать, мое выступление осталось «гласом вопиющего в пустыне»^{7}.

«Человек всегда гордился войной, — пишет Жан Нортон-Крю[29]. — Он приукрашивал самый акт сражений. Красивыми красками он рисовал кавалерийские штыки и штыковые атаки. Он наделял бойца сверхчеловеческими чувствами: непобедимой храбростью, горячим желанием 6ор>6ы — нетерпением скорее дойти до рукопашной схватки, пренебрежение к ранам и к смерти, радостью жертвовать своей жизнью, любовью к славе Тысячелетиями подобные представления укреплялись в сознании люде£, которым не пришлось еще сражаться. Кто посмеет сомневаться в столь издавна установившемся представлении, подтверждаемом рассказами, начиная с самой зари Истории человечества. Вольтер усомнился, Руссо энергично восстал, но XIX век как будто бы опроверг этих двух скептиков. В итоге, несмотря на сомнения, которые уже возникали в XVIII веке, мы могли убедиться в августе 1914 года, что указанное выше, традиционное представление о бое, оказалось еще более прочно внедренным в некоторые умы, нежели раньше, и это, благодаря эпохе революционных и наполеоновских войн у нас, благодаря эпопеям Кениггреца и Седана^{8}— у немцев»…