Обвинения в адрес первого лорда Адмиралтейства в причастности к катастрофе парохода «Атения» не смогли убедить никого ни в Англии, ни вне ее; его престиж возрос благодаря нескольким скандальным успехам, выпавшим на долю немецкого подводного флота, эффективность которого он раньше неоднократно преуменьшал. Вскоре обнаружилось, что так же, как и в 1914–1918 годах, в морской войне Германии не суждено снискать много лавров. Для открытого боя немецкий флот был очень слаб. Напротив, навязанная Великобританией морская блокада требовала быстрого совершенствования немецкого флота, и после того как немецкие заокеанские связи были прерваны, она отразилась на судоходстве нейтральных стран. Точно так же, как в 1914 году, Черчилль не мог ограничиться только деятельностью собственного ведомства, а хотел воздействовать на весь ход войны. Так, через неделю после начала войны он стал разрабатывать планы по вовлечению в нее Скандинавии, в том числе для блокирования Германии, требовал — получая от Линдемана все новые, часто противоречивые указания — участия Королевских ВВС в наступательных военных действиях, выступал за давление на нейтральные страны, в особенности на Норвегию, Швецию, Балканские государства и Турцию, с целью их присоединения к делу союзников. Нейтралитет, как он открыто подчеркивал, был сговором с преступником, который и сам не был готов уважать права нейтральных стран. По его указанию Королевский морской флот, в сущности, также не очень точно соблюдал свой нейтралитет, как это было, например, при вторжении эсминца «Коссак» в норвежские территориальные воды в связи с операцией «Альтмарк». В то время как большинство его предложений по разным причинам терпело неудачи, например, из-за сопротивления французов провокационному воздушному наступлению, которое могло бы вызвать ответный удар, советская зимняя кампания 1939/40 года против Финляндии дала Черчиллю желанную возможность подойти вплотную к осуществлению скандинавского проекта. Сегодня нет сомнения в том, что идея вмешательства Норвегии и Швеции в эту войну якобы для поддержки Финляндии — на самом деле она имела целью оккупацию шведских рудников и прекращение вывоза сырьевых руд, имевших для Германии решающее военное значение, — принадлежала только Черчиллю, который с большой настойчивостью проталкивал ее в Лондоне и Париже. Независимо от желания руководства германского военно-морского флота Гитлер не смог тогда решиться осуществить нападение на Скандинавию. После заключения мирного договора с Финляндией, ошеломившего и разочаровавшего Англию, эта операция в последнюю минуту сорвалась, но Англия не отказалась от нее полностью и после некоторого перерыва вновь вернулась к ней. Занявшись подготовкой к собственному наступлению, она чуть не просмотрела немецкую десантную операцию «Weseriibung» («Учения на Везере»). Как гром среди ясного неба 9 апреля 1940 года на Черчилля обрушилось известие, что Гитлер опередил его в Дании и Норвегии. Британско-французская экспедиция в Скандинавии окончилась провалом. Однако Королевскому морскому флоту позже все же удалось уничтожить значительную часть немецкого военного флота; вскоре выяснилось, что немецкая акция, решительно поддержанная авиацией, была спланирована лучше и проведена более тщательно. Лично для Черчилля поражение в Норвегии означало тяжелую неудачу в немалой степени потому, что здесь он опять слишком поспешно проявил оптимизм, считая наступление Гитлера на севере его «стратегической ошибкой». Когда британское поражение стало очевидным — если не принимать во внимание плацдарм Нарвик, — Черчилль стал обвинять во всем Видкуна Квислинга и его норвежских «предателей», которые совместно с Гитлером якобы «в течение многих месяцев планомерно готовили немецкое нападение, действуя заодно с немецкими захватчиками». И даже несмотря на то, что он перевел имя Квислинга в разряд пропагандистских понятий, все же не чувствовал себя в своей тарелке. Напротив, у него было впечатление, что он стоит перед новым Галлиполи, и еще в конце апреля начал задумываться о своем политическом будущем. Двумя неделями позже недовольство британской общественности закончилось: Черчиллю не грозила отставка — он был назначен премьер-министром.
Смена правительства, происшедшая 10 мая 1940 года, относится к тем процессам, которые будет нелегко понять, если не учитывать политической платформы Черчилля и роль, которую он сыграл с середины тридцатых годов в политической системе Англии. Приглашение в военный кабинет Невилла Чемберлена 3 сентября 1939 года прежде всего должно было удовлетворить его собственное самолюбие, но это ни в коей мере не устраивало те силы, которые подняли его на щит. Теперь они были озабочены гем, чтобы их выдвиженец продолжал и дальше исполнять в кабинете Чемберлена, вызвавшего подозрение проводимой им политикой умиротворения, роль фигового листка. Они хотели также, чтобы дискредитировавший себя режим «соглашателей» и «примиренцев» и дальше держал бразды правления в своих руках, реализуя свои собственные представления о «заключении мира на пол-пути». Под давлением этих же сил Чемберлен уже 20 сентября 1939 года объявил, что основной военной целью Англин является «окончательно избавить Европу от постоянного страха перед немецкой агрессией»; и все же антифашисты не доверяли этим заявлениям. Чтобы удержать Чемберлена и его «экс-миротворцев» на верном пути, в нижней палате вместо прежнего «Фокуса» был образован состоявший в основном из того же круга лиц «Наблюдательный комитет», последней из провозглашенных целей которого была проводимая с апреля 1939 года кампания по свержению премьер-министра. Многое, что произошло в это время, ускользнуло от внимания историков. Было совершенно ясно, что «Группа общепартийного действия» и «Наблюдательный комитет» по-прежнему стремились создать «правительство национального единства» при значительном участии в нем лейбористов и либералов и в качестве предпосылки этому хотели осуществить замену руководства консерваторов, которую считали необходимой уже в течение двух лет. Но именно раскол в консервативной партии оказался особенно трудным. Партийно-политическое положение Черчилля было ныне, как и раньше, очень слабым, а Иден, который с группой депутатов, насчитывавшей примерно 50 или 60 человек, собирался организовать сплоченную опору античемберленовской фронды, был очень нерешителен и как предводитель внутрипартийного мятежа вызывал большие сомнения. Таким образом, руководство дворцовой революцией перешло к другим испытанным функционерам либеральной партии, занимавшим в ней прежде второстепенные должности; они увидели в норвежском провале вполне подходящий повод, который, по их мнению, можно было использовать в своих целях. От них нити потянулись к лейбористам, лидеры которых заявили 3 сентября 1939 года, что они ни при каких условиях не примут участия в правительстве Чемберлена; они ушли в лагерь консерваторов, в ту небольшую группу, которая присягала на верность Уинстону Черчиллю: к адмиралу сэру Роджеру Кейсу, к Роберту Бутби и его прежнему партнеру по индийскому вопросу, вождю «просвещенного» империализма Леопольду С. Эймери. Эта акция, подготовленная прессой, ставила своей целью снять ответственность за неудачу в скандинавской операции с Черчилля, переложив ее полностью на Чемберлена. Парламент и общественность проявили здесь такое единодушие, что — как часто бывает — это удивило самого Черчилля, который вряд ли принимал участие в этой интриге; он сказал тогда своему коллеге по союзу Дафу Куперу: «В первой мировой войне я мог говорить то, что хотел, но все это оборачивалось против меня; на этот раз я тоже могу говорить, что хочу, и всегда оказываюсь прав». 8 мая 1940 г. голосование о доверии в нижней палате закончилось для Чемберлена полным фиаско; число голосов, поданных за него, сократилось с 200 до 81, что при данных обстоятельствах означало явное недоверие. Роль Черчилля в следующей загадочной ситуации тоже не вполне ясна. Он уже до этого стал очень влиятельной личностью в кабинете, а с момента назначения его председателем вновь образованного Военного координационного комитета в апреле 1940 года имел решающее влияние на весь ход войны. Однако можно не сомневаться в том, что в борьбе за высший государственный пост он проявил гораздо меньше предрассудков и почти не испытывал угрызений совести вопреки тому, что позднее об этом писал он сам и его придворные биографы. При поддержке теперь уже открыто стремящейся к власти лейбористской партии, под аплодисменты своих товарищей по левому блоку и при многозначительном молчании консерваторов 10 мая 1940 года он был избран премьер-министром. Спустя сорок лет после начала своей политической карьеры его тщеславие было полностью удовлетворено.
