Этот поворот, часто называемый как «Новый курс-2», был навязан Рузвельту обстоятельствами. Он возник не в связи с произвольным решением, а в соответствии с его основным убеждением. Рузвельт должен был действовать, чтобы победить на выборах и не потерять своего руководящего поста.
Одним из таких обстоятельств была все более обостряющаяся критика «Нового курса» в целом со стороны большой части американских предпринимателей, что сильно огорчало Рузвельта. Когда ушедший в отставку вице-президент концерна «Дюпон» написал Джону Раскобу, создателю фирмы «Эмпайэ Стейт Буилдинг» и члену демократической партии, что пять негров и повар его личной лодки действительно заявили о своем уходе со службы, потому что правительство больше платит, это побудило Раскоба поставить критику «Нового курса» на официальную основу. В результате был основан «Американский союз свободы», который, несмотря на сильную финансовую поддержку, проиграл выборы в конгресс в 1934 году. На деле критика была направлена на требование отменить снова «Новый курс» из-за вмешательства государства и по возможности скорее вернуться к принципу экономического невмешательства и курсу 1929 года. Противники Рузвельта считали, что бедственное положение преодолено, дальнейшее регламентирование государством только препятствует резкому подъему, так как недостаток «доверия» предпринимательского мира блокирует инвестиции. Искусственные вмешательства государства мешают естественным поправкам. Президент торговой палаты договорился даже до того, что Рузвельт ведет США к диктатуре, и на горизонте вырисовывается социалистическое или фашистское планирование хозяйства. Даже пресса утверждала в ходе предвыборной борьбы 1936 года, что Рузвельт является кандидатом коммунистов. Для многих консерваторов президент стал самым ненавистным человеком в стране. Эта мощная критика должна быть понята как злобная реакция общественного слоя, чье высокое положение в обществе за немногие годы сильно пострадало. Из влиятельных полубогов, которые своим социальным положением были обязаны общепризнанному распределению денег и добродетели, они стали вдруг в обществе хищными паразитами, чье себялюбие дурно сказалось на мировом экономическом кризисе.
С точки зрения Рузвельта, еще опаснее, чем сопротивление предпринимателей была оппозиция из девяти стариков, средний возраст которых был за семьдесят лет и которые, по мнению президента, были намерены заблокировать необходимые социальные преобразования: члены Верховного федерального суда. С января 1935 по май 1936 года суд подверг контролю утвержденные конгрессом законы «Нового курса». Одиннадцать законов, а также закон об индустриальном восстановлении и адаптации сельского хозяйства, были объявлены противоречащими конституции. В сущности, дело касалось вопроса, имело ли право федеральное правительство, ссылаясь на бедственное положение и общее благосостояние страны, действуя на установленном этими законами правовом поле, вмешиваться в частную собственность, частные договорные отношения и в компетенцию отдельных штатов. Как раз этот конфликт с Верховным федеральным судом еще раз со всей ясностью демонстрировал, в чем сущность «Нового курса». По меньшей мере до 1937 года с небольшим перевесом большинство судей придерживались традиционной концепции, утвердившейся в семидесятых годах XIX столетия, которая строго ограничивала вмешательство федерального правительства в господствующую систему. Вопрос правильности конституционной интерпретации был неразрывно связан с классической борьбой между силами конституционной системы и противоположными, упрекаемыми в превышении своей компетенции или злоупотреблении властью. По мнению президента, суждения суда были нарушением необходимых самоограничений третьей силы, что помешало разумной и соответствующей конкретной ситуации политике. Суд же счел, что федеральная исполнительная власть нарушила рамки, установленные конституцией.
Это — извечная судьба всех политиков-реформаторов получать удары с двух сторон. В то время как консерваторы считали, что меры «Нового курса» зашли слишком далеко, на другой стороне развились популистские массовые движения, чьи надежды были разбужены «Новым курсом», но не оправдались. И это развитие стало одной из причин того, что Рузвельт сделал поворот влево. Самым политически опасным человеком для Рузвельта был сенатор Хью Лонг из Луизианы, который задавал тон в политике этого штата и на национальной основе со своим радикальным паролем «Делите богатство» приобрел массу поклонников, при этом он обещал каждому гражданину жилище в 6 000 долларов и ежегодный доход в 2 500 долларов. Демократическая партия доверяла ему так, что он мог бы собрать от 3 до 4 миллионов голосов, баллотируясь в кандидаты на пост президента. Однако Лонг летом 1935 года стал жертвой покушения, и его движение распалось.
Для Рузвельта, хотя менее угрожающим, но для социального беспокойства в стране также значительным, было движение калифорнийского врача доктора Таунсенда, который хотел решить проблему бедности людей пожилого возраста обещанием каждому гражданину в возрасте свыше 60 лет платить 200 долларов из государственной кассы с условием, что деньги должны были расходоваться до конца месяца. Основанные им 4 500 клубов смогли за один единственный день собрать в 30 городах США 500 000 человек. Третий популярный агитатор был католический «радиосвященник» Чарльз Коулин, который своими националистическими, антисемитскими «проповедями», восхваляющими инфляцию как средство от всех болезней, очаровал в своем приходе вблизи Детройта миллионы граждан. На фоне этого движения протеста Коммунистическая и Социалистическая партии продолжали влачить свое жалкое существование в американском обществе. Оппозиция мира предпринимателей и Верховного федерального суда, гром популистских движений протеста, растущее беспокойство среди профсоюзов и конгресс, после выборов в 1934 году сделавший крен влево, разрушали условия для реализации концепции Рузвельта до тех пор, пока новое национальное бедствие — вступление во вторую мировую войну — не заложило для его политики «диагонали» новую основу. В 1933/34 и с 1941 по 1934 годы Рузвельт мог по праву рассматривать себя как президента всей нации, с 1935 по 1938 год шла борьба двух полюсов вокруг «Нового курса», с 1939 по 1941 год проходили страстные прения и споры нации о вступлении США во вторую мировую войну. Поворот влево в середине 1935 года определил внутреннюю политику последующих лет, заложил основу для нового взрыва активности в период с июня по август 1935 года, для расстановки сил в предвыборной борьбе 1936 года, для конфликта с предпринимателями и Верховным федеральным судом, а также для попытки Рузвельта «очистить» демократическую партию от консерваторов. Новое начало было знаменательно для Рузвельта. Когда он после многомесячной раскачки убедился в необходимости новой стратегии, чтобы спасти оставшиеся без изменения цели свои реформыф, он сделал решительный рывок вперед и вновь взял в свои руки инициативу. Только спустя несколько дней после заявления Верховного суда, который аннулировал закон о национальном восстановлении, а этим самым и определение раздела 7а о профсоюзах, Рузвельт дал вдруг полную поддержку законопроекту нью-йоркского федерального сенатора Роберта Вагнера о новом порядке трудовых отношений (Акт Вагнера). Он прошел палату представителей в июне и 5 августа 1935 года после подписания Рузвельтом вступил в силу. Закон был одним из значительнейших успехов «Нового курса», потому что наряду с правом работников на объединения признавал профсоюзы как независимую силу в американском обществе. Он гарантировал лицам наемного труда право неограниченно путем свободных выборов объединяться вне предприятия, признал неограниченное право на забастовки, запретил предпринимателям всячески препятствовать деятельности профсоюзов, а также недобросовестные методы борьбы рабочих и поручил одному независимому ведомству контролировать трудовые отношения, которое в случае конфликта должно было решать, какую сторону принять по принципу большинства представителей работников как тарифных партнеров предпринимателей.
