Я видел купы гордых ив

В полях отчизны милых.

Стихий бушующих порыв

На землю повалил их.

Огнём сверкает небосклон,

Рычит, как зверь голодный:

Пусть будет молнией сожжён

Враг хартии народной.

Не успели чартисты замолчать, как зазвучал молодой ирландский голос:

Пусть клич наш слышит твердь:

Победа или смерть!

О сын Ирландии,

Сражайся за свободу!

Гони из сердца страх,

Врага повергни в прах,

Рази безжалостно

И конных, и пехоту.

Потом, словно прощаясь со старой жизнью, хор голосов запел балладу, сложенную австралийскими беглыми каторжниками:

По течению Сиднея, милая,

По теченью реки

Я уйду на рассвете, любимая,

По теченью реки!

Командование выделило вооружённые отряды для охраны шахт. Повстанцы теперь рассматривали себя как законную власть и хотели поддерживать порядок. Другие отряды собирали оружие, амуницию и боевые припасы.

— Начало положено, — сказал Шейн Дику, зевая и потягиваясь. — Скоро этот мир станет вполне подходящим местом для житья.

На другой день, в пятницу, учения продолжались. Член Лиги Реформ, Холиок, был послан в Крезвик для вербовки волонтёров. Дик с Шейном и полдюжиной других старателей образовали отряд для сбора оружия — любого оружия, какое только удастся найти. Лейлор приказал выдавать расписки за всё отобранное имущество, чтобы владельцы впоследствии могли потребовать оплаты.

Старатели, входившие в отряд, направились прежде всего к правительственному лагерю. Там они увидели, что повсюду расставлены часовые и дозорные, а постройки лагеря укреплены брустверами, сложенными из дров, связок сена и мешков с зерном, взятых из правительственных складов. Потом отряд приступил к обходу лавок.

Большинство лавочников доброжелательно относилось к старателям — своим постоянным клиентам. К тому же они были недовольны полицией, которая до того увлеклась преследованием повстанцев, что совершенно перестала обращать внимание на воров. А так как почти все лавки размещались в строениях, больше похожих на палатки, чем на дома, то кражи были делом нетрудным. Потеряв надежду на помощь полицейских, лавочники решили организовать ночные дозоры. Дику не раз случалось видеть, как, отойдя подальше от жилья, они упражнялись на рассвете в стрельбе из револьвера по листку бумаги, прибитому к дереву вместо мишени.

Отряд славно поработал в это утро: удалось добыть четыре револьвера, допотопный кремневый аркебуз, малайский крис, несколько пачек зарядов и так называемую «вертикалку» — двуствольное ружьё, у которого верхний ствол представлял собой винтовку, а нижний — дробовик, причём оно заряжалось с дула.

В полдень, закусив хлебом и сыром, Дик улучил подходящую минуту и ускользнул, чтобы повидаться с родными. Мистер Престон был настроен весьма мрачно и предрекал неудачу восстания, но миссис Престон так обрадовалась, увидев Дика на свободе, здоровым и невредимым, что её радость взяла верх над унынием мужа. Дик вернулся в лагерь повстанцев, принял участие в учениях, а потом уснул крепким сном в сарае, вместе с Шейном, полный уверенности в благополучном исходе дела.

На следующее утро, в субботу, они снова отправились собирать оружие. Ружей и зарядов не хватало. У командования не было никаких запасов, и оно не могло обеспечить всем необходимым старателей, которые сотнями стекались в лагерь. Поэтому Лейлор старался возможно больше занять людей военной подготовкой, предоставляя им искать себе приют где придётся. Из Крезвика пришла большая группа старателей, но из-за отсутствия пищи и пристанища большинство вернулось через перевал в Крезвик, а некоторые ушли на равнину к друзьям.

В одной из балларатских лавок — пятой по счёту, которую посетил отряд Дика, — хозяин заявил, что он уже снабдил несколько отрядов. В доказательство он предъявил расписки. Дик прочёл безграмотные каракули:

«Получено из лавки в Балларате 1 пистолет, для камитета X. Х-ю Маккарти. — Да здравствует народ!»

«Камитет Лиги Реформ — 4 выпивки, читыре шиллинга; 4 пирога для патреотов ночного дозора — X. Р.».

Затем лавочник показал ещё одну расписку:

«Получено 2 фунта 15 шил. и шесть унций золота для Лиги Реформ. А. Блейк».

— Разве это подпись Блейка? — спросил Дик у Шейна. Блейк был военным министром повстанцев, и Дику случалось видеть его подпись. — Да Блейк и не стал бы заниматься сбором денег. У него и без того хватает дела в лагере.

— У человека, который выдал эту расписку, была чёрная борода, — сказал лавочник. — Сказать по правде, я не стал смотреть на его подпись. Он сказал, что он из лагеря повстанцев, и с ним было полдюжины ребят, которые так размахивали револьверами, что у меня пропала охота задавать вопросы. Я их вижу в первый раз, но мне подумалось, что они, может быть, из Крезвика. Разве это не так?

— Это жульничество, — сказал Шейн. — Какие-то грязные негодяи шляются тут под видом повстанцев и грабят лавки.

Они поспешно вышли и стали выяснять, не побывал ли человек, именующий себя А. Блейком, в других лавках на этой улице. Некоторые торговцы давали сборщикам деньги без всякой проверки, но были и такие, которые требовали у них удостоверения на право сбора средств и настаивали, чтобы их отвели к Лейлору, Верну или другим, известным им, вожакам восставших.

Наконец отряд набрёл на лавку, из которой, по словам хозяина, жулики ушли минут десять назад.

— Вперёд! — радостно закричал Шейн. — Мы идём по свежим следам.

Они выбежали на улицу. Дик, который отстал, чтобы поправить свой патронташ, заметил в небольшом переулке вывеску «Бакалейная торговля» и решил, что не мешало бы порасспросить её хозяина, раньше чем догонять товарищей. Он добежал по переулку до лавки и вошёл в неё.

Бакалейщик стоял у небольшой конторки, окружённый десятком людей подозрительного вида. Дик уже собирался заговорить, но вдруг узнал их главаря. Это был Томми Китаец. Около него стоял человек с чёрной бородой. Дик сразу понял, что он оказался один лицом к лицу с бандитами.

— А ну-ка гони монету, — говорил Томми.

— Но я вас совсем не знаю, — лепетал бакалейщик, седой человек с крючковатым носом. — Я не отказываюсь поддержать правое дело, но пусть ко мне пришлют кого-нибудь, кого я знаю! Да и деньги-то лежат в банке, а на руках у меня всего несколько шиллингов. А в банке сейчас ничего не получишь. Я слыхал, что солдаты укрепляют его, так как это единственное каменное здание в Балларате.

Дик повернулся было, собираясь скорее ретироваться, но один из бандитов схватил его за локоть.

— Это ещё кто такой?

Он вытащил Дика на середину лавки.

— Кто бы ни был, а вооружён он как следует, — отозвался чернобородый, взводя курок револьвера.

— Свой, свой, — ответил Дик, делая вид, что принимает бандитов за товарищей-повстанцев.

— Ах вот как, свой? — сказал Томми, потирая подбородок. Он пристально и угрожающе уставился на Дика. — Сдаётся мне, что где-то я уже видел твою физиономию, а? — Он ещё раз вгляделся. — Ну как же! Конечно, видел!

— Не пойму, о чём вы тут толкуете, — ответил Дик, пытаясь скрыть свой испуг.

— Ладно, ладно, — продолжал Томми и выхватил из ко буры Дика револьвер. — Для такого молокососа эта игрушка, пожалуй, тяжеловата. Держи-ка его покрепче, Джейкс. Мы займёмся им немного погодя.

Он повернулся к бакалейщику.

— Ну давай пошевеливайся, некогда нам с тобой канителиться! Гони десять фунтов, не то придётся стащить с тебя сапоги и поджарить пятки твоими же спичками.