Молодая женщина, обутая в красные лакированные сапожки, отчего при солнечном свете казалось, что ее ноги были в крови, сказала, не спуская с мужчины своих прекрасных жадных глаз:

— Ты мне так и не ответил. Что ты собираешься делать?

Оставив плечо, где был скрытый домашней курткой шрам, рука Тубека вновь потянулась к бутылке чинзано.

— Бежать еще дальше. Теперь я привел в порядок мои счета в Риме. Скорее всего, в Австралию. Там я сумею восстановить свое состояние игрой или еще как-нибудь. Это новая страна для людей моей профессии.

Он поднес стакан к своим толстым губам, но остановился, очарованный телом Ирэн, которая продолжала массировать круп о подоконник.

— Не беспокойся, — уверил он ее после чувственного молчания. — Ты там не будешь ни в чем нуждаться. Я преуспею. Главное — иметь деньги и уметь ждать. Я имею и умею.

— А четыреста двадцать тысяч фунтов из сейфа?

Голос женщины, агрессивный и насмешливый одновременно, очевидно, задел Рихарда, так как он подскочил, и чинзано пролилось на домашнюю куртку, карман которой был украшен китайскими иероглифами.

— Те четыреста двадцать тысяч, в краже которых тебя обвиняет банда, — продолжала она, — та самая сумма, про которую ты, отдавая блокнот, сказал, что ее конфисковал Скотланд Ярд. Сумма, которую, как ты доказывал, ты не успел взять до прихода легавых.

Она перестала массировать ягодицы о дерево подоконника, и мини-платье, как бы успокоившись, опустилось на ее кремового цвета ляжки, сверкавшие между черными чулками и кружевом трусиков.

— У тебя не слишком-то серьезный тон, — раздраженно бросил он. — Ты как и все. Ты думаешь, что я воспользовался случаем и положил их себе в карман…

Она затянулась сигаретой и поглядела на него своими голубыми глазами, которые от ярости или удовольствия становились черными, как чернила.

— Тебе никто не верит, потому что легавые не объявили, что нашли деньги у тебя в сейфе. Если бы это было так, газеты уж точно растрезвонили бы об этом.

— А может, Скотланд Ярд скрывает находку, чтобы посеять недоверие между нами и заставить нас раскрыться! Они, как тебе известно, не дураки.

— Тебе лучше знать.

Она подала последнюю реплику, кладя правую ногу на левую. Он хотел ответить, но вдруг, при виде ее ног, которые облегала красная кожа, казавшаяся кровью, у него пересохло в горле. Она смотрела на него, зная всю свою власть над ним, пятидесятилетним мужчиной, влюбленным в нее, до истерик любившим ее нежную кожу, бесстыдную и порочную молодость, для которой главным было преуспеть в жизни и которой не хотелось возвращаться в серость бедных кварталов Парижа, где она выросла.

Работая в Лондоне манекенщицей, она встретила Тубека. Это был солидный, импозантный мужчина со связями, умевший легко делать деньги.

После показа коллекции в Париж она уже не вернулась. С того времени она открыла для себя неизвестный, таинственный мир, могущественный и безжалостный, с легкостью распоряжавшийся огромными суммами, на что она взирала с восхищением и завистью, так как имела почти болезненную слабость к роскоши и драгоценностям.

Она стряхнула пепел на потертый ковер, прикрывавший грязный линолеум, и заметила:

— А ты считаешь, что достаточно ловок, чтобы убежать разом и от гангстеров, и от Ярда?

— Если уеду очень далеко, да! — сказал он, вздрогнув. — Там они меня искать не будут.

— Откуда ты знаешь?

Он отвел взгляд. Она была права. Мафия упрямее полиции. Они от него не отстанут. Он дурак, если думал иначе! Мечтать провести их, заставить поверить в историю с деньгами, оставшимися в сейфе! Деньги, за которые он отвечал перед ними и которые служили фондом для многочисленных игорных заведений, куда игроки приходят попытать счастья и пощекотать себе нервы. И он не захотел возместить потерю. Такая сумма! Шанс, который выпадает раз в жизни! Вот только разыграл он все плохо. Охваченный жадностью, он решил, что банда поверит в его историю. Как будто там сидят идиоты! Он должен был действовать хитрее, но воспользоваться таким шансом было очень заманчиво. И как же быстро все произошло! А потом он уже не мог отступить…

Ирэн подошла к нему.

— Так что же ты решил?

Он почесал указательным пальцем бороду, которую отпустил, и сказал:

— Через несколько дней, как только закажем места в самолете под чужими именами, мы уедем.

— Уже под чужими именами, с поддельными бумагами?

— Я заказал другие. Игра с паспортами может стать для нас полезной. Найти их там, где я ни души не знаю, невозможно. А здесь, в Париже…

— Когда ты их получишь?

— Сегодня вечером, в одиннадцать часов.

— Здесь?

Она удивилась, потому что знала его осторожность. Он ее успокоил.

— Нет. На Монмартре. Дней пять назад я позвонил одному моему знакомому, корсиканцу, и отправил ему наши фото.

— Ты ему доверяешь?

— Я ему хорошо плачу.

— Хочешь, я пойду с тобой?

Он не ответил на вопрос, сосредоточив все внимание на ее ногах, на том месте, где отсвечивавшие кровью сапоги встречались с черными чулками. Она поняла, и в ее глазах мелькнул победный огонек. Раздавив ногой окурок, она, не сводя с него глаз, стала медленно поднимать платье, придерживая дыхание и раскачиваясь. Она видела, что он замолчал, что у него дрожат руки, и продолжила свой стриптиз, дыша все чаще. Он шагнул вперед, но она отступила и резким жестом подняла платье до талии.

— Ирэн!

Он опять придвинулся к ней. Она опять отодвинулась и, чувствуя, что он в ее власти, спросила:

— Ты украл эти четыреста двадцать тысяч, да или нет?

Он вздрогнул, и его безумный взгляд пробежал по ее бедрам, по низу живота, тонкой талии, светлым волосам, падавшим на плечи, и, наконец, встретился с внимательным взглядом молодой женщины. Он сделал к ней еще один шаг и вдруг бросился на нее с диким криком: «Шлюха!»

Она даже не старалась увернуться. Наоборот, стояла, опустив руки, ее полуобнаженное тело не противилось его объятиям. Она узнала правду. Женщины всегда узнают то, что им нужно, по крайней мере, когда захотят этого. Она позволила ему увлечь себя в комнату с обоями в цветочек и уложить на кровать, помогая ему в их взаимной страсти.

Они забыли закрыть дверь, и ее сестра, вернувшись, сделала это за них, покраснев, но не жалуясь. Ирэн ей платила. По-королевски.

Закрывшись в туалете бара на улице Жермен Пилон, Рихард Тубек проверял паспорта, которые ему только что передал корсиканец. Как он и просил, паспорта были французские.

Он теперь назывался Ришаром Ле Бианом, предпринимателем из Нанта, проживающим в том же городе. Из Шевалье Ирэн превратилась в Ирэн Вассёр, секретаршу из Нанта, департамент Атлантическая Луара. Работа высшего класса! Рихарду, понимавшему толк в подобных делах, оставалось только восхищаться. Печати на марках налогового управления и фотографиях выглядели как настоящие и могли обмануть любую полицию в мире. Если верить корсиканцу, они и были настоящие, так как достал их ему один земляк, работавший в паспортном столе префектуры. Рихард не сомневался в его словах. Он лучше кого бы то ни было знал, что с деньгами все возможно. Положив документы в карман, он вышел из уборной и направился в зал бара.

Толкнув прозрачную дверь, он остановился от удивления. Корсиканец, по-прежнему сидевший на табурете перед стаканом коньяка, как он его и оставил, уперся взглядом в пару, сидевшую дальше, через несколько столиков. Эти молодые люди, одетые в стиле «хиппи», уже сидели на том месте, когда Рихард пришел на встречу. Встревоженный чех нахмурился. Или у него разыгралось воображение, или… В глазах парня, одетого под Мао, он заметил нечто вроде знака согласия. Не переставая наблюдать, Рихард задумался. Что он там еще выдумывает? Что общего может быть между сорокалетним корсиканцем, отъявленным бандитом, и влюбленной парочкой, ищущей уединения в пустом баре? Он стал чересчур подозрительным. Надо бросать пить, иначе жить будет невозможно. Доказательством его ошибки было то, что парень «хиппи» поднялся, тряхнув длинными грязными волосами и бросив на стол пятифранковую монету, потянул свою спутницу за желтый шарф, обмотанный вокруг ее шеи. Та была одета, точнее, раздета, в мини-юбчонку в шотландскую клетку, едва прикрывавшую ее зад. Взгляд Рихарда против его воли задержался на ее округлых ляжках и стройных ногах. Убедившись в безопасности, он толкнул дверь, в то время как парочка удалялась: парень, отведя плечи назад, девушка — качая округлым задом.