Одним из его лучших друзей был майор Фу-Чо, живущий в Лос-Анджелесе, в четырехстах семидесяти милях к югу. Лишь немногим было известно, что Фу-Чо руководит разведслужбой националистического Китая на Западном побережье. Официально он был владельцем небольшой фабрики, производящей предметы с инкрустацией жемчуга или слоновой кости в дерево или пластмассу. Это позволяло ему иметь многочисленные контакты с Гонконгом. Вся его семья погибла в Кантоне от рук коммунистов. Поэтому все считали, что он их ненавидит.

Джек ужинал с ним на прошлой неделе в «Золотом Лотосе» на Грант-стрит, где подавали самую лучшую копченую утку.

Они встречались регулярно, примерно раз в месяц. Для Джека это была возможность поговорить о Китае, поделиться воспоминаниями о своей авантюрной жизни с человеком, прожившим примерно такую же жизнь.

Фу-Чо часто приезжал в Сан-Франциско по своим делам, но Джек расспрашивал его мало. Они редко говорили о делах и гораздо чаще предавались воспоминаниям о пышных девушках «Веселого Дракона» в 1944 году в Чунцине.

В их последнюю встречу Джек нарушил правило, так как речь шла о предмете, который мог развлечь Фу-Чо.

— Меня еще не совсем списали со счетов, — сказал он ему. — Местный корреспондент ЦРУ принес мне работу для перевода, требующего высокого профессионализма: речь идет о переводе закодированного текста, на котором многие сломались. Если мне удастся это сделать, я смогу поменять машину.

Фу-Чо на мгновение приподнял тяжелые веки. Его интересовало все, что имело отношение к Китаю. Он задал несколько вопросов Джеку, который рассказал Фу-Чо о тексте, закодированном, наверняка, «кустарным способом». Расшифровать его не могли лучшие китаеведы ЦРУ. К Джеку Линксу обратились потому, что, кроме его превосходного знания китайского, он достаточно долго жил на Дальнем Востоке, знал некоторые секретные и малоупотребительные коды.

— Даже если мне и удастся расшифровать текст, — сказал Джек, — у меня уйдет на это по меньшей мере месяц или два.

Искорка блеснула в глазах Фу-Чо.

— Я думаю, — сказал он, — что речь идет о тексте, которым я сам занимался несколько месяцев назад по просьбе ЦРУ. Мой перевод не удовлетворил ЦРУ, и я желаю вам успеха.

Джек почувствовал обиду в его голосе и заверил, что его скромных знаний будет для этого недостаточно, после чего по общему согласию они принялись за нарезанную мелкими кубиками свинину.

Конверт с текстом по-прежнему лежал в письменном столе Джека. Он предпочел воспользоваться первыми теплыми днями, так как усвоил на Востоке, что время не столь ценно, как кажется.

Джек спустился по бульвару Парк Президио, пристроился в хвосте длинной вереницы автомобилей, пересек огромную лужу с претенциозным названием Горное Озеро и свернул вправо на Калифорния-стрит. В конце улицы начинался китайский город. С умилением он проследил взглядом за трамваем, взбирающимся на Ноб Хилл, раскачиваясь из стороны в сторону. Болтая ногами, на скамейках целовались влюбленные.

Грант-стрит, главная улица Чайнатауна, сверкала неоновыми вывесками на китайском и английском языках. Перед кинотеатром мальчуган пронзительным голосом выкрикивал названия китайских газет.

Джек припарковал свой «плимут» напротив химчистки Чонга.

В лавке никого не было, что несколько озадачило Джека. Обычно здесь царила сутолока. Чонг гладил за прилавком. Заметив Джека, он поставил утюг, поклонился, и мужчины обменялись традиционными приветствиями. Опустив глаза, Чонг заверял Джека, что он денно и нощно молил Семь Граций, чтобы они исполнили все его пожелания для Джека. Американец посчитал, что это даже слишком.

— Не продал ли ты мой костюм, чтобы купить себе трубку, старый плут? — спросил он.

Чонг осклабился, показав зубы желтее своей кожи, с ужасом отвергая подобное подозрение, и удалился в заднюю комнату лавки.

Он вышел, торжественно неся на вытянутых руках серый костюм Джека, который был хорошо отутюжен и блестел.

Джек вошел в крохотную кабинку для переодевания, здесь обычно дожидались своего единственного костюма бедные клиенты, и быстро переоделся. Костюм пах свежестью и был пропитан одним из тех ароматных составов, секретами которых владеют китайцы. Утонченное внимание, подумал Джек.

— Не пойти ли нам поесть чоп-сюей? — предложил он. — Сейчас без четверти восемь, клиентов будет уже немного…

Чонг покачал головой.

— У меня еще много глажки, — возразил он. — Кроме того, я жду приятеля.

— Ну что ж, — вздохнул Джек разочарованно.

Он не любил ужинать один. Чонг рассказывал ему о всех местных сплетнях, и это развлекало Джека. Вероятно, китаец торопится в курильню, которая находится под фруктовой лавкой, и ему не терпится выкурить трубку опиума.

— В таком случае, до следующей недели, — сказал он.

— Эй, господин Джек!

Он обернулся. Китаец смотрел на него со смущенным видом.

— В чем дело?

— С вас доллар пятьдесят центов.

Джек нахмурил брови. Впервые Чонг потребовал деньги. Обычно он платил, когда хотел, к тому же в прошлый раз он полностью рассчитался.

— Я на мели, — объяснил Чонг с грустной улыбкой. — Я проиграл в маджонг.

— Я могу одолжить тебе двадцать долларов, если хочешь.

Джек опустил уже руку в карман, но Чонг лихорадочно затряс руками.

— Нет, нет, я не смогу вам их отдать…

Приятно удивленный такой щепетильностью, Джек протянул ему пять долларов.

Зазвонил колокольчик ящика-кассы, и Чонг вернул Джеку сдачу. Джек сунул свернутые бумажки в карман и вышел.

Снаружи воздух был пропитан запахом китайского супа. Еще не наступило время туристов, и все хозяйки квартала совершали свои покупки в большом бакалейном магазине неподалеку от лавки Чонга.

Джек с удовольствием слился с восточной толпой. При каждом посещении химчистки он любил побродить с полчаса вдоль витрин с разным хламом, японскими кимоно за три доллара, поддельным нефритом, изготовленным в подвалах Пауэлл-стрит.

Он находился примерно в ста метрах от лавки Чонга, когда почувствовал сзади чье-то присутствие. Неясное ощущение заставило его обернуться.

Он увидел лунообразное лицо китайской кумушки, не замечающей его. Она задела его, проходя мимо с полной корзиной экзотических овощей в руке. Опустив глаза. Джек увидел на асфальте великолепного черного кота. Он уже было остановился, чтобы приласкать животное, но его насторожило необычное поведение кота. Шерсть на нем стояла дыбом, и он испускал нечто вроде рычания. Однако он не укусил протянутую к нему руку, напротив, принялся неистово лизать ее розовым шершавым языком.

Джек улыбнулся: это был всего лишь котенок, измученный жарой. Котенку повезло, что он не встретился с поваром из Сам-Во, ресторана напротив лавки Чонга, где готовили рагу из кошек, как в Гонконге.

Не посвященный в мрачные мысли Джека котенок терся о его ноги. Когда Джек встал, погладив котенка в последний раз, тот пошел за ним, пробираясь между ног прохожих. Американец привлекал его необъяснимым образом.

Джек побродил еще немного. Он не заметил, что кот по-прежнему шел за ним. С легкой грустью он провожал взглядами девушек, одетых по-европейски, констатируя бесспорное преимущество юбки, распахивающейся при ходьбе до середины бедра…

Он дошел до перекрестка Коломбус-авеню, откуда начинался итальянский квартал, затем повернул к своей машине. Вывески уже сияли огнями, придавая Грант-стрит сходство с Гонконгом.

Внезапно черный кот замяукал и бросился на Джека, но он успел увернуться. Передние лапы кота мягко опустились на асфальт…

На углу Грант-стрит и Пэсифик-авеню находился большой китайский кинотеатр в форме пагоды. Джек вошел в холл и стал разглядывать фотографии. Шел фильм на китайском языке, он увидел мандаринов в древних костюмах. Ему захотелось пойти в кино, дома делать все равно было нечего, кроме перевода закодированного текста.

Пока он раздумывал, мимо прошли два китайца, толкнув его, и направились прямо к кассе. Они не купили билетов, обменялись несколькими фразами с кассиршей и удалились, снова толкнув Джека, подходившего в свою очередь к кассе.