Деньги, деньги… В одних случаях они «умные» — в руках деловых людей, умеющих наживать их, находить им выгодное применение; в других случаях они «бешеные» — для тех, кто, не наживая их, только безрассудно тратит, сорит деньгами, как об этом говорит один из героев пьесы «Бешеные деньги».
Главный герой ее — Васильков, обучавшийся за границей «экономическим законам», занимается «частными предприятиями», берет подряды, последний из них сулит ему миллион. Он образован и умен, хорошо говорит по-французски, знает по-гречески. Он влюблен в красавицу Лидию Чебоксарову, но, как он сам говорит о себе, «как бы ни увлекался — из бюджета не выйду». И все же Васильков не из тех «негоциантов», для которых «бюджетом» покрывается все в жизни. Ведь без «бюджета» не было бы и дела, а оно, дело, для Василькова не сводится к ротшильдовским хищным вожделениям. В пьесе не раз упоминается Ротшильд — имя завидное и модное среди деловых людей, как будто занесенное денежной чумой на русскую землю. «Да что ж, миллионы-то как грибы растут? Или вы Ротшильдам племянник, тогда и разговаривать нечего», — поясняет один герой другому в пьесе. Легион таких племянников вышел на добычу со своими «экономическими законами», поклоняясь денежному идолу, попирая всякую мораль, насаждая культ предпринимательства, наживы.
Судовладелец Паратов в «Бесприданнице» говорит о себе: «Во мне врожденного торгашества нет; благородные чувства еще шевелятся в душе моей». Но говорит он это в минуту страсти, чтобы добиться «удовольствия», «счастья» от любящей его Ларисы, которую он сразу же и бросает, добившись своего, признаваясь ей, что он обручен с другой, невестой (которая в отличие от бесприданницы Ларисы дает ему миллион). Паратов знает, что наступило «торжество буржуазии», все ценится на вес золота. Может быть куплена и любовь. Ларису, брошенную Паратовым, два негоцианта разыгрывают, как вещь, в орлянку: кому она должна достаться, с кем ей ехать, как любовнице, в Париж. Проигравший Вожеватов, впрочем, не огорчен: «Я не в убытке: расходов меньше». Расчет для них — первое достоинство ума мужчины, так же как непростительное малодушие — сочувствие человеку, сострадание к нему. Недалекий, тщеславный Карандышев раздавлен жестокостью этих негоциантов, которых он пригласил на обед и которые, насмеявшись над его плебейским угощением с дешевыми винами, подпаивают его и затем увозят его невесту Ларису за Волгу, на вечерний пикник.
Прожекты, проценты, расчеты… но богато море русской жизни диковинами, на всякого мудреца довольно простоты. Для кого закон жизни «из бюджета не выйти», а другой не хочет понимать никакого бюджета, никакого расчета, живет во все стороны света, как душе любо. Славно было в Москве имя Алексея Ивановича Хлудова, степеннейшего из степенных купцов, основателя знаменитого «хлудовского стола», где он и председательствовал. Но еще более знаменита была его огромная библиотека, древние рукописи и редкие книги которой делали ее ценнейшим собранием в глазах известных ученых-археографов. Имя Хлудова, как собирателя этой библиотеки, попадет. потом в энциклопедический словарь Брокгауза.
Но еще одним был «знаменит» Алексей Иванович — сыном Михаилом, о пирах и проделках которого ходили по Москве легенды. Пиры он задавал в своем Хлудовском тупике, и каждый раз гостей ожидал сюрприз, всякий раз хозяин появлялся в новом костюме — то в кавказском, то в бухарском, то почти в адамовом, выкрасившись черной краской, сверкая в улыбке белыми зубами. А раз явился полуголым гладиатором с тигровой шкурой на спине, что особенно эффектно благодаря его великолепной мускулистой фигуре и привело в восторг московских дам. Постоянно при нем была тигрица, прирученная им, с которой его могли видеть и дома, и на какой-нибудь собачьей выставке в Манеже, сидящим в большой железной клетке, попивающим коньяк из серебряного стакана и поглядывающим на тигрицу, положившую голову на его колени. Свидетели рассказывали о подарке, который приготовил Миша Хлудов своей молодой жене в день ее первых именин после свадьбы. В зал внесли огромный ящик, на глазах многочисленных гостей из московской знати, администрации, купечества рабочие вместе с Мишей топорами отбили крышку ящика, перевернули его вверх дном, и, к изумлению зрителей, на полу оказался огромный живой крокодил.
Но Миша Хлудов мог не только лихо пировать и чудить, но и храбро сражаться. Его другом был известный генерал Черняев, который по просьбе и по приглашению сербского правительства взял на себя должность главнокомандующего сербской армии в борьбе против турецкого владычества. С отбытием в Сербию у Черняева вышли затруднения, в Петербурге ему отказали в заграничном паспорте. Приехав в Москву, Черняев явился к Мише Хлудову, тот, пользуясь связями, выправил в канцелярии губернатора два заграничных паспорта, и вскоре лихая тройка умчала их из Москвы. Вместе с генералом Черняевым Хлудов прибыл в Сербию. Участники этой войны часто видели в опасных местах богатырского вида русака в красной рубахе с солдатским «Георгием» и сербским орденом за храбрость — это и был Миша Хлудов.
Вернувшись в Россию, он продолжал свои чудачества и кончил очень печально — умер в сумасшедшем доме. Островский, разумеется, был наслышан о пирах и приключениях Хлудова-младшего и, взяв его в качестве прототипа своего героя, вывел «пиршественную» сторону характера Михаила Хлудова в образе богатого подрядчика Хлынова в пьесе «Горячее сердце».
Хлынов зовет к себе гостей на дачу: «Будем здоровье ваше пить, с пушечной пальбой, и народ поставим в саду «ура!» кричать». После обильного угощения Хлынов и его люди наряжаются в костюмы разбойников («не русские, а такие, как на театрах»), выходят в лес, к большой дороге, чтобы останавливать прохожих и проезжих, приводить их к «атаману», попугать, а затем, допьяна напоив, отпустить. О «шутках», «забавах» Хлынова говорит один из его людей: «Нечего ему делать-то, а денег много, вот он забавляется». Сам Хлынов молвит о себе: «С тоски помирать мне надобно из-за своего-то капиталу». Как ни «безобразны» забавы Хлынова («безобразия в нас даже очень достаточно», — говорит он о себе), как ни много в нем «куражу» («у меня куражу-то полон погреб»), но, по крайней мере, он не раб своего капитала. Пусть от «куражу», но он может и «облагодетельствовать» знакомого или даже неизвестного человека; может, по его же словам, «дом в городе выстроить да на сирот пожертвовать», может и в большом бескорыстном деле принять участие, как сделал Хлудов, поехав в Сербию.
Торгашеский расчет и непосредственное сердечное чувство, вексель дельца и беззаветная женская любовь — какая здесь может быть связь, может ли быть найдена здесь гармония? Островский видел, как «слабый, прекрасный пол» способен быстро усваивать «дух времени», «всасывать» в себя не только то лучшее, что есть в мужчине (как говорит Толстой в «Войне и мире» о своей Наташе Ростовой в отношении ее к Пьеру Безухову), но и все худшее, низменное, оставляя в этом далеко позади себя того же мужчину. Лидия Чебоксарова в «Бешеных деньгах», выйдя замуж, думает о том, кому из поклонников продать свою красоту, кто даст дороже. «Бояться порока, когда все порочны, и глупо, и нерасчетливо, — говорит она. — Самый большой порок есть бедность». И какой смешной, глупой показалась бы ей мораль тех героев пьесы Островского шестнадцатилетней давности, которые всерьез верили, что «бедность не порок». Островский видел, как обесценивается чувство, как любовь определяется только одним: «что она стоит на вес золота». Но он задел и другое, и это другое было глубже и сильнее, потому что шло оно от заложенного издревле нравственного начала в русской жизни, от многовековой народной морали.
«Горячее сердце» — так определил драматург в одноименной пьесе сущность своей любимой героини. Параша, героиня этой пьесы, напоминает своей непосредственностью, наивностью, чистотою чувства Дуню из пьесы «Не в свои сани не садись» и Любовь Гордеевну из пьесы «Бедность не порок», но она и глубже их своей натурой, душевно богаче, самостоятельнее и смелее, когда надо выбирать свой путь в жизни. Ее разговор с безответно любящим ее Гаврилой исполнен обаятельной простоты и искренности. Девичья наивность в чувствах и вместе с тем понимание серьезного в жизни: «Васи нет, должно быть. Не с кем часок скоротать, не с кем сердечко погреть. (Садится под деревом). Сяду я да подумаю, как люди на воле живут, счастливые… Эх, да много ль счастливых-то? Уж не то, чтобы счастия, а хоть бы жить-то по-людски…» Дочь богатого, именитого купца Параша не боится оказаться без денег, не в них видит счастье жизни. Сын разорившегося купца Вася, которого она, как ей кажется, любит, очень огорчен, услышав от нее, что ее отец, пожалуй, не даст денег, если она без согласия родительского выйдет за него замуж, в ответ Параша говорит: «А что же за важность, милый ты мой! У тебя руки, у меня руки». Параша говорит о себе: «Что слово, что дело — у меня все одно». Она чувствует, что Вася «водит» ее, «глядит-то, точно украл что», обманывает ее и на него нельзя надеяться. Но, когда Васю сажают в арестантскую за то, что он будто бы деньги украл, и его погонят в солдаты, она бросается к нему на помощь, добивается встречи в арестантской, говорит ему, что будет теперь с ним всю жизнь, поддерживает убитого несчастьем юношу рассудительным разговором о «житье» их будущем. Она теперь уже не дочь богатого отца, а солдатка. Но не суждено им быть вместе. Малодушного Васю, струсившего идти в солдаты, выкупает из солдатства богатый купец и делает его «песельником», шутом, который в течение года обязан потешать его и гостей. На глазах Параши Вася и потешает с бубном в руках своего благодетеля. До этого он гадал, что скажет Параша, когда узнает о его службе в шутах: «Э, да что мне на людей смотреть! Коли любит, так и думай по-моему. Как мне лучше». Но Параша, увидев его с бубном, убитая и униженная, думает не так, как он: она хотела из-за него стать солдаткой, шла на все, а он струсил, пошел в плясуны, не стыдится быть шутом. Но это на первый взгляд только может показаться, что Параша внезапно разлюбила Васю и отдала предпочтение другому. Проницательный психолог, Островский правдиво раскрывает развитие чувства своей героини, цельность его. В начале пьесы в разговоре с Гаврилой, простодушно добивающегося от нее ответа, можно ли ему надеяться на ее любовь, Параша говорит: «А напрядки, голубчик, что будет, один бог знает: разве я в своем сердце вольна? Только пока я Васю люблю…» Вслед за тем происходит разговор с Васей, который «водит» ее, обманывает, и у нее среди плача вырывается: «Или ты мне не веришь, или ты дрянь такая на свет родился, что глядеть-то на тебя не стоит, не токмо что любить». А когда она узнает, что Вася сидит в арестантской, его погонят в солдаты, она решает разделить с ним его горькую участь. И не столько любовь в ней говорит, а «совесть». Он попал в беду из-за нее, пришел повидаться с ней; его застали во дворе и сочли за вора. И теперь она не может оставить его одного в горе. «Что ж. Меня совесть заставляет. Так, стало быть, нужно. Люди его обидели все, все, все отняли, с отцом разлучили. Что ж! Он меня любит, может, у него только одно это на свете и осталось: так неужто я отниму у него эту последнюю радость». Кажется ей, что она полюбила, это ее первое девичье чувство, но не такое оно глубокое, чтобы стать настоящей любовью, и оно обрывается, когда она разочаровывается в своем Васе — ведь и прежде она его не любила глубоко, а скорее «жалела». Так естествен, внутренне оправдан «отказ» Параши от Васи, правда чувства здесь чудеснейшим образом сплетается с ее нравственной красотой, цельностью ее характера, с даром ее «горячего сердца».
