Она повернулась, посмотрела на него, сощурив глаза от солнца.

— Хочешь? — спросила она с полным ртом и, не дожидаясь ответа, протянула через минуту горстку ровных, продолговатых ядрышек. Она улыбалась.

— Спасибо.

Он свесил руку, принимая угощение, и с удовольствием почувствовал во рту их упругую молочную сладость. Стоило ощутить вкус еды, как он понял, что снова хочет есть.

«Просто поразительно, насколько быстро здесь нагуливается аппетит!»

Он приподнялся на камне. От движения стало жарко. Почувствовав, как над губами медленно выступает испарина, он поспешно провел по лицу ладонью.

Небольшие волны, поднимаясь светло-зеленой зеркальной стеной, рассыпались горько-соленой пеной, брызгая на прибрежные камни. От этих брызг сонные, не хуже их разомлевшие, матово-бурые крабы, ежевечерне выползающие погреться на последних лучах, так стремительно скатывались со скользкого валуна, что казалось — это пьяный гуляка, куражась, вдруг сдернул со стола скатерть. И все же их квадратные спинки успевали стать глянцево-коричневыми от тяжелых, всегда неожиданных капель.

Освещенная ярким солнцем, вода казалась теплой.

— Ух, жарища! — подтвердила его мысль Варвара.

— Кто пойдет купаться?

— Купаться?

— Ага... А что?

Она отряхнула ладошки от прилипших кусочков скорлупы.

— Что, сейчас? В конце сентября?

— Ну да... Жарко же...

— Да, но вода, наверное, холодная? — разумно предположил Иван.

— Конечно, холодная, а как же? — засмеялась она.

И на полном серьезе стала раздеваться.

Сегодня она была одета не как обычно. Обтрепанные джинсы уступили место широкой и длинной, вызывающе-пестрой юбке в мелкий цветочек — почти как у цыганки. Ее дополнял такой широкий и массивный, такой нарочито-грубый этнический браслет, что на ее тонком запястье он неизбежно вызывал ассоциации с кандалами, которыми некогда сковывали в этих местах прекрасных, непокорных невольниц перед отправкой в гаремы турецких султанов.

Увидев ее сегодня утром в таком виде, Иван понял, что она принадлежит к той счастливой породе женщин, которым не нужно тратить последние деньги на фирменные шмотки — самая дешевая рыночная тряпка по непонятным причинам смотрится на них как последний писк парижских подиумов.

— Ну? Кто со мной?

Она была уже в купальнике — оказывается, заранее приготовилась! И уже доставала из холщовой сумки толстое махровое полотенце.

Иван порадовался беспощадности солнца, до слез слепящего глаза. Ведь за этими слезами он надеялся скрыть слишком заинтересованный, если не сказать — жадный взгляд, который не мог и не хотел отвести от открывшегося ему зрелища. А оно, признаться, его ошарашило.

Он, конечно, догадывался о том, насколько хороша ее фигура — красоту ведь не скроешь джинсовыми шортиками и одетой на голое тело футболкой. Но то, что он увидел...

Судите сами. Когда-то давным-давно, первый раз прочитав «Властелина Колец», он был очарован Толкиеновой теорией о происхождении человеческих типов. Мол, одни из нас — потомки гномов, другие — хоббитов, третьи — ужасных троллей... Долгое время он развлекался тем, что примерял эту теорию к своим знакомым, искренне радуясь нередким точнейшим совпадениям.

Так вот, если отталкиваться от нее, то Варвара явно принадлежала к числу потомков эльфов — тонкое, изящное существо, в котором немного удлиненным было все, от гладких голеней до золотистых предплечий. Ее кожа молодой девушки, не изнуряющей себя зверскими дозами ультрафиолета, но находящейся второй месяц на юге, мерцала теплом старинного золота. При этом цвет кожи подчеркивал оттенок купальника — светло-желтого, как неспелый лимон, а изящество форм — неожиданно графичная, черная, почти мужская татуировка, широко опоясавшая ее плечо браслетом из первобытных кельтских узоров.

— Нет, ты серьезно? — изумился Иван, все еще не веря своим глазам.

— Да что тут такого? Я часто в сентябре купаюсь. А в этом году — так вообще жара... Правда, Миш?

Но Мишка смотрел на ее обнаженную фигурку с не меньшим любопытством, чем Иван. А впрочем, под очками трудно было понять...

— Ты как, не пойдешь? — обратилась она к нему.

— Не-а, — протянул он, садясь на камне.

— Неужели не хочешь окунуться? Ведь это кайф!

— Нет, не хочу.

Она пожала тонкими плечами:

— Ну как хочешь... Вань, а ты?

Она уже спускалась к морю, неустойчиво лавируя между камней. Ивану очень хотелось бы оказаться сейчас в воде, и он позавидовал Вариной решительности.

— А у меня плавок нет! — вовремя вспомнил он, еще не вполне понимая, радует его это или огорчает.

— Ничего, мы это переживем, — съехидничал Мишка.

В последнее время меланхолическая бесчувственность все чаще сменялась у него такой вот беспричинной язвительностью. Иван точно не знал, хороший это признак или же наоборот, но предпочитал толковать как хороший.

— А трусы есть? — крикнула в это время Варвара.

Она уже стояла по колено в воде, и, кажется, ей там было вполне комфортно.

— Есть, есть! — неожиданно заорал Мишка. — Сейчас он к тебе присоединится!

Иван повернулся к Горелову. Мишка белозубо улыбался. Он начинал его бесить.

Раздался тихий всплеск. Варвара плыла, явно наслаждаясь купанием, с каждым легким гребком все дальше удаляясь от берега.

Сегодня утром на море прошел золотой дождь. Капли расплавленного золота стекали с солнца и, мгновенно остыв в воде, остались качаться на густой, будто масляной поверхности.

Теперь он почти слышит тихое, звенящее шуршание — его издают бесчисленные сверкающие стружки, когда их небрежно раздвигает перед собой Варвара...

— Ну что ж ты? Иди окунись! Это ведь кайф... — посоветовал Мишка.

Под его очками могли с равным успехом скрываться и дружеская подначка, и откровенная издевка. Иван плюнул на эту дилемму и решил приписать такой тон начавшемуся выздоровлению. В самом деле, «ты злишься, значит, ты существуешь»!

— А ты?

— Неохота.

— Но это же кайф...

— Лень раздеваться, — сказал Мишка, снова ложась на камне. — Да и настроения нет.

«Замучил просто со своим настроением!»

Была не была! Быть на море и не окунуться — это все же не для Ивана. К тому же ему стало действительно жарко. Он и сам теперь не знал отчего — от солнца, досады на Мишку или от этой ее татуировки.

Он быстро разделся, легкомысленно раскидав по камням одежду. И, ступив в море, моментально понял свою ошибку — вода оказалась не просто холодной — ледяной!

Но он, разумеется, уже не мог повернуть назад — на берегу издевательски ухмылялся Мишка, а из воды манила тонкой загорелой рукой русалка Варвара.

Плюнув на все, Иван усилием воли заставил себя погрузиться в воду.

Очень «помогло» то, что он поскользнулся на гладких подводных камнях, чуть не вывихнув при этом ногу. Дальше пошло легче. Матерясь про себя, он стал быстро грести, от холода не очень соображая, куда плывет. Он удивительно быстро добрался до скалы с дурацкой надписью и тут же повернул обратно. Все это заняло, наверное, не больше пяти минут, но сколько разнообразных мыслей пронеслось в голове за это короткое время!

А в это время на берегу Варвара уже растиралась пушистым полотенцем, повизгивая от удовольствия.

С невольным облегчением вздохнув, Иван стал выбираться из воды — как бы не так! Он рано расслабился, за что и был незамедлительно наказан — нога снова предательски соскользнула, угодила в щель между поросшими скользким мхом валунами, и он невольно вскрикнул от резкой боли в щиколотке. Тихо выругавшись, он проделал остальной путь по камням, опираясь в основном на руки.

Боль в ноге помогла не обращать внимания на ледяной ветер, в который превратился недавно ласкавший его бриз.

— Ванюш, вытирайся-ка быстрее, а то простудишься! — крикнула сияющая Варвара.

И он с благодарностью подхватил уже наполовину сырое полотенце.

— Ну как, поймал кайф? — поинтересовался Мишка.

— Ловлю, — буркнул он, морщась от холода и боли.