— Мэри, я люблю тебя.

У нее возникла подозрительная мысль. — Ты пьян?

— Немного. — Он быстро обошел проблему. — Мэри, во что ты одета?

Ей не понравилась его попытка отвлечь ее. — Насколько немного?

— Как насчет секса по телефону?

Секс по телефону?

— Расскажи что на тебе одето.

— Муму.

— Что, черт возьми, это такое?

— Платье. Что-то типа платья свободного покроя.

— Я не верю тебе.

— А ты ожидал чего-то из черной кожи? Или как насчет фастфудовской униформы?

— Зависит от цвета.

— Оранжевый. Оранжевый и коричневый.

— Теперь ты меня возбудила. Очень возбудила.

Он больше походил на самого себя.

— Что на тебе одето?

— Ничего.

Она сглотнула. — Ты на улице без единой нитки на себе?

— Такое бывает.

— Москиты тоже бывают.

Он рассмеялся. — Как насчет секса по телефону?

— Почему бы тебе не пойти в постель? Без меня.

Цикады. Сверчки. Радио помехи.

— Ты когда-нибудь слышала об оргазме после шоплифтинга?

Она задохнулась от смеха.

— Возможно, люди получают оргазмы от шоплифтинга. Ты этому веришь?

— Я-я уверена всё, что угодно возможно.

— Мэри?

— Ммм?

— У тебя когда-либо был многократный оргазм?

Что бы он подумал, если бы она сказала ему, что у нее никогда не было никакого оргазма.

— Как насчет поговорить по телефону. Хотя бы раз говорил по телефону?

— Не могу сказать, что говорил.

— Хотя бы раз?

Она подумала об Эдди. О своем единственном первом сексуальном опыте. Что же случилось? Почему ее ум и тело вышли из-под контроля?

— Мэри?

— Ммм?

— Песня кончилась.

Клик.

Ей потребовалась секунда, чтобы понять, что компакт-диск закончился. Она позволила ему исчезнуть к лейблу. Застывший воздух. Не было ничего более ужасного для радио чем застывший воздух.

Оргазм от шоплифтинга. Уверена.

В последнее время Эдди слишком много думал. Чересчур много. О том, о чем все эти годы пытался забыть.

Музыка.

Его прежняя жизнь.

Было бы нелепо, думать, что причиной, по которой Рик был застрелен, послужили тексты его песен. Из-за слов, написанных в одиночестве, но отправленных по радиоволнам миллионам.

Песня, такая, которая бы говорила, приказывала какому-нибудь психу убить Рика Бэка.

В ночь последнего концерта Рика, музыка была настолько громкой, что никто даже не услышал выстрела. Эдди видел, как Рик покачнулся и затем упал.

Рик все время был под кайфом, и Эдди сначала подумал, что все дело в этом.

Но потом он увидел кровь.

Эдди был единственным, кто оказался в этот момент рядом с Риком, держал его на руках, поддерживал его, пока тот истекал кровью. Позже, кто-то вышел и признался. Кто-то, кто хотел быть звездой, хотел внимания, как Хинкли, убивший Леннона.

«Прохладная Тень».

В тот день Рик исполнял ее впервые.

После похорон, Эдди взял ноутбук, в котором были тексты песен и сжег его. Однако, он забыл о демо-записи, которую они сделали.

Он хотел это услышать.

После всех этих лет, он наконец был к этому готов.

Но когда он открыл кабинет, где он, в другой жизни, спрятал кассету, все что он там нашел это горы пыли и несколько мертвых жуков.

Запись пропала.

Мэдди.

Мэдди Смит, с огромными глазами и белоснежной кожей.

Она обокрала его.

Сжимая в пальцах пинцет, Мэдди вытащила последний стежок из своей руки. Зачем платить кому-то за то, что она может сделать сама?

Она убрала спирт, когда кто-то постучал в дверь.

Мэдди открыла, чтобы обнаружить Эвелин, стоящую на крыльце, с сигаретой в руке, щурясь от дыма.

− Я здесь уже в третий раз, − заявила она тем порицающим тоном домовладелицы, который за эти годы стал Мэдди таким знакомым.

− Извините.

Мэдди потерла виски. Как это все угнетает. Собиралась ли она всю жизнь бегать от этих людей? Когда ей стукнет восемьдесят, она по-прежнему будет играть в прятки с домовладелицами?

− Вы должны съехать или начать платить арендную плату.

− Я получу зарплату не раньше чем через две недели.

Эвелин это обдумала и сказала: − Мне нужна небольшая помощь на приусадебном участке. Если вы хотите работать, я бы могла принять это в качестве арендной платы.

Не то чтобы Мэдди действительно этого хотела. Она не спала всю ночь и с нетерпением ждала, что проведет этот долгий день в постели. Однако она предположила, что сможет выспаться ночью. На свою первую ночь здесь ничего другого она не планировала.

Она помогла Эвелин. И в процессе, изучила новую профессию. Настилание ковровых дорожек. Есть, сэр! Оказалось, что Эвелин хотела, чтобы все дорожки внутри и снаружи дома были покрыты красными ковровыми дорожками. Мэдди признала, что это послужит красивым дополнением к ее ланшафтному декору.

Очаровательно. Просто очаровательно.

И так Мэдди провела день, склеивая и вырезая, вырезая и склеивая, просто прикрепляя внахлест один конец к другим. И когда она закончила, у нее заболела спина, в легких саднило от попавших туда ядовитых паров, она встала и посмотрела на свою работу.

Несомненно, это было самое жуткое, чертовски безвкусное нагромождение вещей, которое она когда либо видела.

Вернувшись в дом, она насыпала Хемингуэю немного сухого кошачьего корма, и, подкрепившись бутербродом с арахисовым маслом, приняла душ и упала в постель.

Эдди пристально смотрел на мопед — внедорожник.

Он был в довольно приличном состоянии, учитывая, что уже несколько лет не видел дневного света, да что там дневного, он даже лунного света не видел.

Это был не шоссейный мопед. В нем не было ничего из того, что бы давало право ездить на нем по улице. Ни задней фары. Ни защитных щитков на колесах. Ни пластин приводной цепи.

Какое это имело значение? У него даже больше не было прав.

В дни, когда он учился в старших классах, он ездил по проселочным дорогам, объездив вдоль и поперек земляную дамбу возле города.

Сейчас он рассматривал мопед со странной смесью удовлетворения и страха, страха перевешивающего удовлетворение.

Бак был абсолютно пустой, поэтому он перекачал бензин из своей заброшенной Шеви. Давным давно у него был довольно большой опыт в бензина.

Еще один потерянный навык. Он все еще мог определить качество бензина по запаху.

Под отблеском света из сарая, он сжал руль и, сев на мопед, сделал пару испытательных прыжков.

Затем он нажал на стартер, прижимая его пяткой.

350-й двигатель сделал пару сильных громких выхлопов и заглох. Он снова попробовал. На четвертый раз он завелся.

Он прибавил газу, ожидая когда выровняется звук и вспоминая как он раньше любил рев мотора мопеда, любил запах сгорающего топлива и выхлопных газов.

Эдди проехал вдоль залива, затем срезал напрямик примерно две мили, через кукурузное поле, ограничивающее его землю. Когда он достиг конца дамбы, которая шла вокруг поля, он повернул ручку и дал полный газ.

Мопед рванул вперед, взбираясь на земляную стену. На долю секунды он оторвался от земли. Он перенес свой вес, одновременно выключая сцепление и выжимая тормоз. Приземлился на дамбе, оба колеса жестко опустились на землю. Пыль клубилась в воздухе от его приземления, а он стоял, поставив ноги на землю по обеим сторонам горячего ревущего мопеда.

Цикады пели. Его предплечья промокли от обильной росы. Он слышал, как что-то плескалось в водоеме по близости, ондатра или рыба. В свете единственной фары мотылек походил на космонавта. Вдали он видел поля

э простирающиеся на много миль кругом.

Затем он осознал, как быстро бьется его сердце. Его ладони, в противоположность рассохшимся резиновым ручкам, вспотели.

Он не был к этому готов. Он никогда не был к этому готов. Поля с обеих сторон. Посередине вода. Узкая земляная насыпь, что на всем протяжении пути в город. Повернуть назад. Вернуться.