— Джейн, — приподнял ладонь начальник, — это не обсуждается. Здесь я принимаю решения, а не ты. Аманда, Виктор, Сэм и Кларисса нужны мне в галерее. Я хочу, чтобы ты поехала с Йеном. Я хочу, чтобы именно ты создавала необходимую ему для творчества, свободную от мелких проблем обстановку. Вылет через две недели. Билеты на самолет и информацию об отелях возьмешь у Аманды. Если мое поручение тебе не по силам, я приму твое заявление об увольнении.
Вот и поговорили.
Поднявшись, Дик подошел к двери и распахнул ее. Я почему-то представила себя в длинной юбке в цыганском стиле, а при Йене чемоданы и произведения гения, которые полегче. И тащу я красный автомобильный прицеп, где горой возвышаются остальные скульптуры. В таком виде я несколько месяцев таскаюсь за Йеном с одной выставки на другую. Отдавая себе отчет, что в действительности меня не заставят переносить скульптуры весом сотню фунтов, я тем не менее чувствовала себя придавленной тяжелым грузом. Я вышла из кабинета начальника, надеясь, что из-за секретарского стола выпрыгнет велоцираптор; я не заставлю Аманду долго гоняться за мной — встану смирно, и пусть она мной пообедает.
Вернувшись за свой стол, я увидела билеты на самолет, схемы маршрутов и стопку толстых папок с надписями «Проект арттурне: места проведения выставок», «Проект арттурне: частные галереи», «Проект арттурне: пресс-релизы», «Проектарттурне: разное (по городам)», сложенные мне на стул. Ненавижу, когда кладут вещи мне на стул. Можно подумать, я что-нибудь не замечу, если барахло положат на стол! Аманда всегда все складывает на сиденье стула. Я сгребла в охапку папки, мрачно размышляя о своем пугающе ничтожном положении в галерейной иерархии и о том, как мало Дик ценит мой вклад в общее дело. Меня не привлекли к разработке проекта и посылают с Йеном не потому, что я отлично справлюсь с задачей. Шеф отправляет меня, не желая расставаться с кем-то другим.
Идя по Девятой авеню, я набрала номер Кейт на сотовом.
— Ты что, не знаешь этого остряка-самоучку? Вспомни, какой это противный всезнайка, — сердито говорила я подруге, которая не сразу поняла, в чем состоит ужас принудительного турне в компании Йена.
— Может, все не так уж плохо? — робко предположила Кейт.
Шоколадные конфеты «Риз». Дик Риз. Йен Рис-Фицсиммонс. Зловещая рифма Риз — Рис так и крутилась в голове: я не могла отделаться от ужаса, что эта парочка с созвучными именами замыслила меня прикончить. Бомонд от искусства будоражили слухи, что единственная причина, по которой Йен выбрал Дика своим дилером, — сходство фамилий. Никто не знал, правда ли это, но я сразу решила: правда. Вопиющая нелепость подобного довода очень укрепляла уверенность в том, что Йен — лишь ловкий обманщик.
— Нет, Кейт, нет! Он завзятый мошенник, наглый мистификатор! Вспомни о дешевом рекламном трюке с именами: Риз и Рис! Это просто лобовой ход! И он всех раздражает.
А меня раздражает вдвойне, подумала я. Мое имя рифмуется с фамилией, причем, боюсь, «Лейн» так и будет следовать за «Джейн» до конца моих дней.
Я вновь напомнила Кейт о своем патологическом непонимании творчества Йена и исключительной нелюбви к путешествиям: больше всего мне сейчас хочется — и требуется! — побыть дома. Подруга возражала, что турне — редкая, интереснейшая возможность повидать мир и мне все наверняка понравится. Я пришла к выводу, что серия передач «Шекспир для детей», которого Кейт насмотрелась по видео вместе с дочкой, вызывает размягчение мозга, и сказала, что обойдусь без дружеского сочувствия, все равно я уже прониклась жалостью к себе. На это Кейт ответила, что у нее есть отличная новость.
— Я хочу познакомить тебя с приятелем Диего из школы бизнеса. Я с ним общалась, прекрасный парень, зовут Дэн. Не знаю, почему я сразу не подумала об этом, — представь, Диего быстрее сообразил. Наверное, я еще не привыкла, что ты одна.
Я тоже, подумала я и усмехнулась:
— Неужели Дэн Абрамс?
Единственный, с кем я соглашусь встретиться за романтическим ужином, перед тем как уехать из Нью-Йорка на пять месяцев, — умница и красавец судебный корреспондент Эн-би-эс. Я влюбилась в него еще во время фиаско Гора против Буша, когда Абрамс, стоя на ступеньках какого-то здания в Вашингтоне, очень быстро читал вердикт, попутно умудряясь описывать, что происходит вокруг. После выборов он создал собственное шоу, когда люди звонят, а он на них орет. Для Дэна Абрамса я бы сделала исключение.
— Нет, Джейн, не Абрамс, но прошу тебя, отнесись серьезно. Диего очень ценит Дэна, я общалась с ним, прекрасный па…
— Поняла, суперкандидатура.
Вот муж Кейт, Диего, — действительно прекрасный парень: хорош собой, умен, успешен и к тому же латиноамериканец. Ну просто Антонио Бандерас, работающий в банке в отделе инвестиций. Кейт с ним познакомили друзья, устроив свидание «вслепую». Однако какой смысл идти на свидание с приятелем Диего, раз я все равно надолго уезжаю? Я поделилась сомнениями с Кейт.
— Ну, не все же пять месяцев ты будешь отсутствовать — ты ведь приедешь в январе на две недели, верно? Если вы понравитесь друг другу, то сможете переписываться по электронной почте, к тому же Дэн много разъезжает по работе — не исключено, что вы встретитесь в городе, где проходит выставка. Джейн, ну попробуй! Не понравится, значит, не понравится — всего-то пару часов потратишь. А вдруг это твоя судьба? Вдруг именно с этим парнем ты придешь к нам на ужин в Майами?
Кейт знала, что у меня большое отставание по части привода кавалеров на ужины в Майами.
— Ну ладно. Дай ему мой номер, но скажи, что я уезжаю второго октября.
Последующие две недели у меня буквально не было свободной минуты: я читала папку за папкой, делая по каждой краткий конспект — план турне, расписание выставок, график отгрузок, порядок размещения рекламы и пресс-релиз. Работа Аманды, как всегда, безупречна, но мне требовалось многое нагнать, освоить, кое-что доделать самой. Впервые за долгое время я ощущала прилив энергии и начала склоняться к мысли, что турне, может, и не станет худшим событием моей жизни, но тут в галерею зашел Йен: одну его скульптуру неправильно разобрали, теперь он подумывал оставить ее в Нью-Йорке.
Дик приписал это очередной моей халатности.
После ухода Йена босс не сводил с меня ненавидящего взгляда до самого закрытия галереи.
На прощальный ужин родители повели меня в «Бильбоке», маленькое французское бистро в Верхнем Ист-Сайде. Я обрадовалась возможности полакомиться пряной курятиной. По какой-то причине мать настаивала именно на «Бильбоке», известном не только вкуснейшими цыплятами по-кейджански[10], но также оглушительной музыкой и своеобразной клиентурой (европейская голытьба, сорняки, пересаженные на гостеприимную американскую почву). Будучи мирными обывателями нью-йоркского пригорода, родители не особенно жаловали подобные заведения, но когда я предложила «У Грейси», тихое, уютное кафе в двух шагах от меня, мать решительно заявила: «Бильбоке» — и я не стала спорить.
Сидя за маленьким столиком в углу, я тихо радовалась — как хорошо повидаться с мамой и папой без шнауцеров. Вошел отец и улыбнулся, заметив меня. Я улыбнулась в ответ, но улыбка погасла, когда в дверях показалась мать с Илайджей на руках. Когда вошедшие уселись (Илайджа заняла четвертый стул), мне даже не хотелось смотреть на книжку, которую активно совала мне мать, — список кафе и ресторанов Манхэттена, куда пускают посетителей с животными. Я не желала видеть, как мало в городе заведений, куда можно прийти с собаками, я хотела знать, почему Илайджа, самая развязная и несносная из «малышек» мамочки, присутствует на моем прощальном ужине.
— Деточка, мы только что ездили с Илайджей к врачу, и нам сказали, что все можно исправить, если кормить ее за общим столом, — сообщила мама.
Я подавила желание съязвить, что ветеринар скорее всего имела в виду домашнюю обстановку.
— Но ведь врач, кажется, советовала кормить Илайджу вареной курятиной? — все-таки не удержалась я.
