Можно подсказать: к «около двух часов ночи» Копец никак не мог бы ещё выполнить приказ НКО о приведении ВВС в боевую готовность и рассредоточить самолёты по Директиве № 1 от 22.20 21 июня. Павлов после разговора с Тимошенко после 1.00 начал обзванивать армии и давать им команду «приводить войска в боевое состояние». А Копец и Таюрский, по его словам, и прибыли к нему в это время с докладом, что приказ НКО о приведении в б/г уже выполнен. Т.е. в это время они могли врать Павлову только о «выполненном» ими приказе НКО о приведении в б/г, полученном ДО Директивы № 1. И приказ такой мог быть только от 19 июня.

Выводы читающие, думаю, сами сделают — «кто виноват»…

Говоря о «трагедии 22 июня» нельзя не вспомнить снова генерала Павлова. И говоря о командующем ЗапОВО, стоит немного процитировать не воспоминания, а роман о войне. В книге «Кто проспал начало войны?» в отдельной главе был проведён разбор протоколов допроса генерала армии, командующего Западного ОВО Героя Советского Союза Д.Г. Павлова, по которым хорошо видно, что натворил это генерал и «герой». Повторяться не будем, но приведём одну беседу из книги И. Стаднюка «Война». Дело в том, что Стаднюк писал свой роман по заказу тогдашней власти (во всяком случае, без её разрешения он точно не был бы опубликован) и поэтому, похоже, Стаднюк ознакамливался с теми же протоколами допроса Павлова:

«— Вы требовали встречи с наркомам обороны…

— Я и сейчас требую, — с напряжённым спокойствием ответил Павлов.

— Нарком не может оставить командный пункт фронта. Я представляю руководство следственной части…

— Ни на чьи вопросы, пока я не побеседую с маршалом Тимошенко, отвечать не буду!

В это время дверь землянки распахнулась, и в лучах электрической лампочки сверкнул красной эмалью густой частокол ромбов в петлицах Мехлиса.

— Почему не будете отвечать?! — грозно спросил Мехлис.

— Я требую, чтобы мне дали возможность встретиться с наркомом обороны. — Павлов так и остался сидеть на койке.

— Помимо того, что я — член Военного совета фронта, я — заместитель Председателя Совнаркома СССР!.. Этого вам мало?

Павлов некоторое время затравленно смотрел на Мехлиса, затем тихо спросил:

— В чём меня обвиняют?

— В предательстве! — резко бросил страшное слово Мехлис.

— Но это же абсурд!

— Факты — вещь упрямая! — Мехлис враждебно смотрел в окаменевшее, бледное лицо Павлова, почему-то убеждённый, что изрекает истину.

— Кому же приказано меня судить? — с каким-то скрытым вызовам тихо спросил Павлов.

— Военной коллегии Верховного Суда СССР!

— Суд будет закрытым? — Да, суд будет закрытым!

— Я требую, чтобы меня судили в присутствии наркома обороны и начальника Генерального штаба! Я всё-таки генерал армии!

— Нарком и начальник Генштаба пытаются исправить последствия вашего предательства! Им не до вас!.. А что касается того, что вы — бывший генерал армии, то надо помнить: истинное величые человека измеряется только обширностью сделанного им добра и принесённой Отечеству пользы… Так что не о чем с вами говорить, гражданин Павлов! Теперь слово за правосудием! — И Мехлис, повернувшись, стремительно вышел из землянки».

То, что Павлов требует присутствия («очную ставку») наркома обороны и начальника Генштаба, само по себе интересно. Вот что пишет об этом в своем 2-томном исследовании «22 июня. Блицкриг предательства (Детальная анатомия трагедии)» (М., 2012 г.) историк А.Б. Мартиросян:

«Сразу после ареста Павлов наотрез отказывался давать какие-либо показания и отвечать на вопросы следователей 3-го Управления НКО СССР, заявляя, что “допрос возможен только в присутствии наркома обороны или начальника Генерального штаба”. И даже когда об этом стало известно Мехлису и он пришёл на первый допрос Павлова, последний вновь заявил: “Я опять повторяю: на вопросы буду отвечать только в присутствии наркома обороны или начальника Генерального штаба”. (Сыромятников Б. Трагедия СМЕРШа. Откровения офицера-контрразведчика. М., 2009, с. 212)…»

Дело в том, что Сыромятников и присутствовал при аресте Павлова-После этого между Павловым и «батальонным комиссаром» и состоялась беседа:

«Меня прислал к вам лично нарком обороны. Пусть моё невысокое по сравнению с вашим воинское звание не смуищет вас… Я представляю следственную часть своего управления, но сейчас хочу побеседовать с вами по поручению маршала и как старый большевик…

— О чём же беседовать, если мне шьют измену! - Глаза Павлова сверкнули лютостью.

— Нет, — спокойно возразил старший батальонный комиссар. — Я вам зачитаю формулировку обвинения, которое вам предъявят при официальном начале следствия. — Он развернул и полистал блокнот. — Тут будет идти речь не только о вас.

— Да?! А кто ещё арестован?

— Пока не знаю… — И начал читать: — Такие-то и такие-то, “состоя в указанных должностях в начале военных действий фашистской Германии, проявили трусость, бездействие, нераспорядительность, допустили развал управления войсками, сдачу оружия и боеприпасов противнику… Вследствие своей трусости, бездействия и паникёрства нанесли серьёзный ущерб Рабоче-Крестьянской Красной Армии, создали возможность прорыва фронта противником в одном из главных направлений и тем самым совершили преступления, предусмотренные статьями сто девяносто три дробь семнадцать «б» и сто девяносто три дробь двадцать «б» Уголовного кодекса Российской Федерации…”»

Тут Стаднюк несколько «приврал», или он не видел само обвинение, на котором вначале и строилось следствие. Эти статьи вменили Павлову уже в приговоре. А вот на следствии и в обвинительном заключении Павлов обвинялся несколько в другом, по другим статьям (подробно рассматривалось в книге «Кто проспал начало войны?»):

«Обвинительное заключение по делу Павлова Д.Г., Климовских В.Е., Григорьева А.Т. и Коробкова А.А.

21 июля 1941 г. <…>

Обвинительное заключение

По следственному делу № 193 по обвинению Павлова Дмитрия Григорьевича, Климовских Владимира Ефимовича в совершении преступлений, предусмотренных статьями 58–16 и 58–11 УК РСФСР; Григорьева Андрея Терентьевича и Коробкова Александра Андреевича, предусмотренных ст. 193 п. 11 “б” УК РСФСР.

Управлением особых отделов НКВД СССР на основании поступивших материалов были арестованы командующий Западным фронтом Павлов, начальник штаба Западного фронта Климовских, начальник связи штаба того же фронта Григорьев и командующий 4-й армией этого же фронта Коробков.

Произведённым расследованием установлено, что в результате предательства интересов Родины, развала управления войсками и сдачи оружия противнику без боя была создана возможность прорыва фронта противником.

Арестованный Павлов, являясь участником антисоветского военного заговора еще в 1936 г., находясь в Испании, продавал интересы республиканцев. Командуя Западным Особым военным округом, бездействовал.

Павлов признал себя виновным в том, что в заговорщических целях не готовил к военным действиям вверенный ему командный состав, ослабляя мобилизационную готовность войск округа, и из жажды мести за разгром заговора открыл фронт врагу.

Как участник заговора Павлов уличается показаниями Урицкого, Берзина, Белова, Рожина и Мерецкова.

Климовских осуждёнными заговорщиками Симоновым и Батениным изобличается как их соучастник. Будучи привлечён в качестве обвиняемого, Климовских признал себя виновным в преступном бездействии и в том, что не принял должных мер как начальник штаба фронта для организации отпора врагу. В совершённых преступлениях изобличается показаниями Павлова и Григорьева.