Конечно, я узнавал в нем Сергея Сенина, последнего супруга актрисы, сумевшего установить достойное надгробие своей великой спутнице жизни – из белого итальянского мрамора и черного зимбабвийского гранита.

Людмила Марковна всегда была закрытым человеком, не пускавшим посторонних ни в дом, ни в душу. Частично интерьер ее квартиры зритель мог увидеть лишь благодаря документальному фильму Леонида Парфенова, с которым дружила актриса. А детали обстановки (коллекцию уранового стекла, мебель карельской березы) и нарядов (платья, обувь, сумочки, шляпы) стали достоянием публики во время посмертной выставки, устроенной Сергеем Сениным.

За несколько дней до смерти Гурченко в газетах вдруг появилось сообщение: «Гурченко скончалась». Потом последовало опровержение. Тут же заговорили, мол, напрасно хоронить – к долгой жизни. Но 30 марта все случилось по-настоящему.

До этого все без устали обсуждали и осуждали ее бесконечные попытки обмануть время. Словно она не имела на это право и не своим здоровьем при этом рисковала.

Зато в день смерти все вдруг поняли, что прежде всего она была Великой Актрисой. И тут же начали сладко вспоминать ее Раису Захаровну из «Любовь и голуби» и официантку Веру из «Вокзала для двоих».

Метко сказал Никита Михалков: «Она играла всю жизнь и при этом не могла играть в жизни».

Она и правда всегда говорила то, что думала. И это тоже не прибавляло ей друзей. Обсуждали-осуждали ее отношения с дочерью. Но не из жалости к «брошенной девочке», а из пустого любопытства.

А она была прежде всего Актрисой. И, не задумываясь, поступалась всем ради Роли. Потому, наверное, и сыграла их такое великое множество – при том, что не снялась и в сотне фильмов.

Утешает одно – она сама прекрасно понимала, что была Великой. И что время все расставит по своим местам.

Кажется, это уже произошло. А все удивились: «Умерла? Она что, и это тоже умеет?!»

Не стану выбирать из множества песен, исполненных Людмилой Марковной, самую важную, лучшую, дорогую. Расскажу лишь, как она работала над «Молитвой». Репетиции шли у нее дома, в районе Патриарших. Когда песня была записана, Гурченко то и дело ставила диск и слушала, слушала, слушала. Порою это происходило уже в ночи. Как-то соседи пожаловались в милицию, и приехал наряд. Позвонили в дверь и не сразу узнали в хозяйке дома легендарную актрису. А когда поняли, в чью квартиру попали, с благоговением ретировались…

Прошло несколько лет, а на могиле Гурченко всегда свежие цветы и стихи с признаниями в любви…

Художественный руководитель театра имени Маяковского Андрей ГОНЧАРОВ (1918–2001) при жизни считался классиком режиссуры. При этом о непростом характере Андрея Александровича ходили легенды, возражать ему и спорить с ним не решался никто. Когда он вел репетиции, его голос был отчетливо слышан даже в театральном институте, расположенном в сотне метров от театра им. Маяковского.

Накануне какой-то даты в фойе театра установили бюст еще занимавшего свой кабинет художественного руководителя. Когда все было готово, решили показать самому Гончарову. И неожиданно услышали пожелание: «Надо бы освятить». Стоит ли говорить, о чем в это мгновение подумали актеры. Но спорить, как уже было сказано, никто не решился. Наоборот, задумались, где найти священника. Но в итоге оказалось, что худрук имел в виду освещение – ему показалось, что нужно установить дополнительную лампу. С облегчением вздохнув, сотрудники театра с радостью выполнили пожелание руководителя.

Я навсегда запомнил тот день: 29 января 1994 года в выпуске новостей сообщили: скончался Евгений ЛЕОНОВ (1926–1994). Стало горько – было чувство, что из жизни ушел кто-то очень близкий.

Евгений Павлович и правда был народный артист. И не только Советского Союза – его почитали и за границей, где он бывал со спектаклями «Ленкома». Художественный руководитель театра Марк Захаров рассказывал мне: когда у него стало пошаливать сердце, именно Леонов настоятельно советовал не затягивать с походом к врачам, говоря, что «у сердца нет чувства юмора, оно шутить не умеет».

Великий артист знал, что говорит – в 1988 году он пережил клиническую смерть. «Ленком» тогда находился на гастролях в Германии, и местные медики сумели спасти русского артиста. Еще шесть лет он имел возможность выходить на сцену и появляться на экранах.

А потом наступило 29 января 1994-го. О последнем дне Леонова вспоминала его жена Ванда: «Этот день был тяжелым. Андрюша (сын актера. – Прим. И.О.) утром за мной заехал – мы собирались на рынок. Женя обычно в это время уже вставал, а тут он лежал. Я к нему подошла, говорю: „Женя, мы на рынок собираемся“. Он: „Купите мне чего-нибудь вкусного“. Приехали мы с рынка, сели за стол кушать, и он вдруг говорит: „Ванда, ты почему мне ничего не купила?“ И лицо у него было такое сердитое-сердитое. Я говорю: „Женя, ну что ты, я тебе цыпленка купила, то, другое, третье“. Но он ничего не стал есть, а потом сказал: „Я не могу взять себя в руки“. Потом я легла отдыхать – у меня очень сильно болела голова. Я лежала в другой комнате, но слышала, что он как-то подозрительно кашлял: кхэ-кхэ… как будто хотел прокашляться, но не мог. Потом он зашел в комнату и сказал: „Сейчас Андрюшенька появится, надо будет собираться в театр“. Надел рубашку, стал переодевать брюки – театральный костюм у него был дома – и вдруг пошатнулся и упал. Я думала, что он на штанину наступил. Закричала: „Женя, ты что?“ – подбежала к нему, а он выпрямился – и все. В одну секунду его не стало. Приехали врачи, сказали, что это – тромб».

Известие о смерти любимого актера потрясло страну. Вечером в “Ленкоме” давали “Поминальную молитву” – великий спектакль Марка Захарова. Леонов должен был играть главную роль. Когда зрителям сообщили, что спектакль не состоится по причине смерти актера, ни один билет не был сдан в кассу.

Спустя несколько лет я познакомился с драматургом Григорием Гориным, чьи пьесы украшали репертуар “Ленкома”. И Григорий Израилевич сказал, что настоящий актер не умирает. Вот и в тот день, когда в новостях сообщили о смерти народного артиста СССР, один из мальчишек удивился: “Как умер? Ведь сегодня вечером Вини-Пух (этого мультяшного героя блистательно озвучил Леонов) идет в гости”.

Имя писателя Валентина КАТАЕВА (1897–1986) уже звучало во время нашей прогулки. Автор повести «Белеет парус одинокий», без сомнения, был одним из самых интересных сочинителей прошлого века. О человеческих качествах Катаева остались разные мнения. Великий Иван Бунин, которого сам Валентин Петрович считал свои учителем, писал в «Окаянных днях»: «Был В. Катаев (молодой писатель). Цинизм нынешних молодых людей прямо невероятен. Говорил: “За сто тысяч убью кого угодно. Я хочу хорошо есть, хочу иметь хорошую шляпу, отличные ботинки…”»

При этом мы уже знаем благородное решение Катаева не ставить свое имя под романом «Двенадцать стульев», который написали его друзья по придуманному им сюжету. А еще был журнал «Юность», основанный Катаевым, было письмо Брежневу с просьбой не реабилитировать Сталина.

Творческая деятельность Катаева продолжалась 76 лет! Вдова Валентина Петровича Эстер Давыдовна (1913–2009) пережила мужа на 23 года. Я видел ее прогуливающейся по аллеям писательского поселка в Переделкино. Подойти не решился, но понимал, что вижу историю.

Могилу Клавдии ШУЛЬЖЕНКО (1906–1984) нельзя не заметить – по синему платочку, который, в память великой песни певицы, всегда повязан на ее памятнике.

При том, что любимым цветом самой Клавдии Ивановны был розовый. В ее квартире в доме, что возле станции метро «Аэропорт», все было в розовом цвете – занавески, скатерти, чехлы на мебели. В конце жизни Шульженко уже не выступала. При этом была гордой женщиной и, несмотря на то, что нуждалась, категорически отказывалась от финансовой помощи, которую предлагали ее молодые коллеги. Но у певицы была плохая память, и друзья этим пользовались. Например, Алла Пугачева оставляла деньги под скатертью. На другой день Шульженко удивлялась: «Ой, какая стала плохая память – прячу деньги и забываю куда. Но зато так рада, когда их нахожу!»