— Смолин прислал связного, — докладывал Теплоухов с некоторой растерянностью в голосе.

— Погоди минутку. — Тутушкин прикрыл ладонью трубку, покосился на Харитонова. Тот догадливо взял шапку и удалился за дверь.

— Откуда прислал? — вполголоса продолжал Тутушкин.

— С Забегаевского кордона лесничества. Просит, чтобы вы немедленно туда прибыли... И сыграли роль белогвардейского капитана.

— Что за чертовщина? — возмутился Тутушкин. — Пинкертоновщина какая-то!

— Я думаю — не пинкертоновщина. Такими вещами не шутят.

— Выезжаю... На дорогу уйдет... два часа. Пусть продержится. Людей возьму в Дикарях, ваших. Все! — Тутушкин опустил трубку, крутанул ручку, давая отбой, позвал Харитонова, сказал, что их беседа откладывается. Харитонов не проявил никакого любопытства...

Смолин ждал Тутушкина в четырех верстах от Дикарей, в сторожке кордона. Печь была жарко натоплена, по стеклу окошка змейками бежали струйки. Напротив Смолина, опустив на колени жилистые руки, сидел сторож Кожухов, крепкий старик с кольцеватой в проседи бородой. Сначала он все порывался вскочить, вытянуться «во фрунт», однако Смолин усаживал его обратно на лавку и с осторожной настойчивостью расспрашивал.

Старик был истинной находкой. Еще какой-нибудь час назад Смолин не представлял, как бы он стал вести себя в подобной обстановке. Строения хутора Морозов теснились на поляне, окруженной овражистым лесом. В окнах не теплилось ни огонька, собаки не лаяли. Полная, лишь чуточку стареющая луна освещала снега и хвойники, а под лапами елей лежала густая тень. Под ее прикрытием милиционеры спешились, Смолин подобрался к хутору. Дверь в избу оказалась распахнутою настежь, повсюду виднелись следы поспешного бегства.

— Может, они на кордон к Кожухову подались. Сторож это, кулак бывший, — сказал проводник.

«Хорошо бы всех скрывающихся бандитов на хутор собрать. Будто штаб здесь организован. А потом накрыть. Подходы к хутору удобные», — рассуждал про себя Смолин, то и дело нагибаясь к гриве коня от ветвей, преграждающих путь. — Вот что, ребята, — остановил он своих в ложбине, — как прикажу спешиться, зовите меня «ваше благородие господин офицер». Выговорить сможете?

— Отвыкли уж... Но попробуем, — весело откликнулись всадники.

В прогалине меж деревьев, на взгорке, Смолин увидел домишко с крыльцом в одну плаху. От крыльца по целине в лес вели следы валенок и сапог.

— А ну, лихо подъезжать! — скомандовал Смолин и пришпорил коня.

У крыльца спрыгнул с седла, держа на руке плетку, толкнул дверь и стремительно накинулся на старика, поднявшегося с лавки:

— У тебя были вчера коммунисты? Где ты их скрываешь? Николай Казин должен был ночевать у тебя, или ты его выдал?

Старик вытаращенно смотрел на Смолина, на его красноармейскую форму, но фамилия Казина подействовала, видимо, на него, ибо оперативники имели точные сведения, что кулак Казин уходил из деревни Дикари на кордон.

— Спешиться! — крикнул Смолин в дверь.

— Слушаюсь, ваше благородие господин офицер! — зычно откликнулись снаружи.

Новиков вытянулся, выпятив грудь, отрапортовал:

— Так что коммунистов не было! Казин ночевал, ушел, не сказавши про ваше благородие!

— Точно. Он не знал, когда мы прибудем. Не смотри на мою форму. В мундире с золотыми погонами через красных не пройдешь.

— Так точно! — хлопнул запятниками валенок старик.

— Служил? — Смолин, прижимая ладонь к прихваченному морозцем уху, с нарочитой подозрительностью к Кожухову приглядывался.

— Так точно! Унтер-офицер, писарь штаба флота.

— Мы организовали штаб на хуторе у Алексея Беленьких. Тебе о таком известно? Я приехал узнать, где скрываются наши. Доверять тебе можно, не продался большевичкам? А то смотри!..

— Вот истинный крест, не продавался. Могу к своим провести, там можно в точности узнать, где наши скрываются.

— Скоро сюда прибудет господин капитан, командующий березовской повстанческой группировкой. Все, о чем он ни спросит, выложишь как на духу. Понял? — Смолин вышел, послал в Дикари вестового и вернулся. — А теперь садись и рассказывай, на кого нам можно рассчитывать в здешних деревнях.

Обрадованный Кожухов перечислял людей, которые были в Черемуховом логу, а сейчас сидят по деревням, ожидая только сигнала, чтобы опять подняться, да всем вместе, дружно, а не так, как было при Урасове.

— Как бы с Урасовым связаться?

— Про него ничего не знаю. А что в деревнях, так скажу: есть кому подняться,

— Ну, а есть из властей советских кто-нибудь наш?

— Как нету, имеются, — расхохотался Кожухов. — Вот начальник Сергинской милиции Харитонов. Ох и люто ненавидит он эти Советы.

Смолин все наматывал на ус, решил события не торопить, чтобы излишними расспросами не вызвать у старика подозрение, пригласил своих погреться, а сам с беспокойством думал: приедет Тутушкин или не приедет? С пятью человеками бандитов не возьмешь, а начальник особого отделения отнесся к Смолину по принципу: «По одежде встречают...» И старика нельзя оставлять, может быть, темнит, за нос водит. Пусть все Тутушкину повторит.

— Ваше благородие, господин капитан едут! — доложил дозорный, оставленный у дороги.

Кожухов просиял, вскочил с лавки, одергивая потрепанный пиджак, Смолин выбежал вслед за бойцами на волю, громко скомандовал:

— Отряд, смирна-а! — Краем глаза увидел, как ребята охотно исполняют свои роли, и ринулся к Тутушкину, взявшему руку под козырек. — Господин капитан, наши повстанческие части захватили еще два сельсовета. От третьего пришлось отступить. Отряд находится в разведке.

— Вольно! — разрешил Тутушкин и легко слетел с седла.

Хоть и был он в штатском, его осанка, его внушительный командирский вид подействовали на бывшего унтер-офицера сокрушительно, он стоял как вкопанный, поедая глазами начальство.

— А эт-то что за старик? — строго спросил Тутушкин.

— Это, господин капитан, сторож лесничества Кожухов, человек, беспредельно преданный нашему делу. Он связан с нашими товарищами и согласился помочь нам.

Во взгляде Тутушкина, которым он со Смолиным обменялся, что-то смягчилось, «господин капитан» охотно последовал за стариком, приседающим от усердия, в сторожку. Смолин остался на воле, подтянул коню подпругу, похлопал его по заиндевевшему крупу. Бойцы поправляли потники, седла, понимая, что сейчас начнется самое главное, и весело переглядываясь.

— Скачите с отрядом в деревню Харчуны, — приказал Тутушкин Смолину, выходя из сторожки, — ждите от меня связного. Мы с господином унтер-офицером последуем за вами. Сперва навестим его родственника, нашего человека. Желаю удачи. — Тутушкин протянул Смолину руку. Тот с удовольствием ее пожал.

Потом Смолин подкрутил усики и скомандовал:

— Отряд, по коням!

Кожухов празднично вывел из конюшни свою лошадь и запряг ее в кошеву. Морозец крепчал, волоски на морде лошади побелели.

Когда я беседовал с Кожуховым, он выражал самую ярую ненависть к Советской власти и большевикам.

— Если у вас мало оружия, — говорил он, — возьмите и мое ружье с пулями... Вот эту я сам сделал. Она пригодится для самого заядлого большевика.

— Знаешь ли ты людей, нападавших на Дикаринский сельсовет, и где они скрываются?

— Дня четыре тому назад были здесь Казин и еще двое неизвестных, ушли в лес. Казин брал сельсовет.

— Знаешь ли ты тех, кто собирался для восстания в Черемуховом логу? Мне с ними необходимо связаться.

— Есть люди, которые ходили в Черемуховый лог. Они живут по деревням, хоть сейчас пойдут против Советской власти. Вон как в Позднянском сельсовете Вострых Иван Сергеевич. Он был у белых взводным. Или возьмите брата его...

Учитывая то обстоятельство, что названные лица как повстанцы нам не были известны, а вскрыть повстанческую ячейку в Позднянском сельсовете было небезынтересно, я задал Кожухову вопрос:

— Сможешь ли ты познакомить меня с Вострых?