— Это почему же — грех?

— Бога у нас не признают потому что.

— А-а, — рассмеялся Власов, — это старая песенка. — И уже серьезно: — А кто ж такие слухи распускает?

— Фрося Коновалова, например. Она даже нашим бабам книжки показывала, где про это написано.

— А книжки у нее откуда?

— Вроде б родственница ей принесла. Марфа Громова.

Услышав знакомую фамилию, Власов спросил:

— А где она живет, эта Марфа?

— Кто ее знает. Вроде б в Кунгуре. Но это не точно. Скорее всего нигде она не живет. Сейчас вот у Фроси квартирует, потом исчезает куда-то, потом снова появляется. Бабы наши говорят, что она в кружке отступников каких-то состоит. И Фросю вроде б туда заманила...

Ниточка от Громовой и Коноваловой привела вскоре Павла Ивановича и к еще одному сектанту — Константину Дорохову, в прошлом кулаку, а после осуждения Тивуртия и Скворцовой продолжившему их преступные дела.

И последующие дни, недели, месяцы проходили в беспрерывных поездках (если можно назвать поездками в основном пешие переходы). Были выявлены новые члены секты: Мария Попова, иеромонах Иван Рожков, Ольга Корекова, Александр Гордеев, Игнатий Туркин. Хорошо поработали и помощники Власова, которые тоже установили немало подпольных групп.

В ночь с 24 на 25 января сорок первого года решено было провести операцию по задержанию Дорохова и компании. Накануне операции Власов собрал сотрудников, познакомил их с планом.

— Главное, — напоминал он, — действовать быстро, оперативно, взаимосвязанно. Ни один из враждебно настроенных сектантов не должен ускользнуть от нас. Если кто-то ускользнет, он успеет предупредить других сообщников, и тогда... В общем, я надеюсь, что этого «тогда» не случится.

Разъезжались чекисты по районам кто на чем: на поездах, на попутных машинах, на попутных же лошадях, запряженных в сани-розвальни. К вечеру поднялась метель, ртутный столбик опустился ниже двадцати градусов. Что и говорить, не легко в такую погоду добираться в глубинки. Особенно когда сойдешь с главной дороги на еле заметную тропу, ведущую в деревню или село.

Власов выехал в дальний Уинский район. Места здешние он знал неплохо — когда-то тут работал. Вместе с ним находился Николай Зеленин, молодой способный лейтенант.

В деревню Большой Ась они добрались часам к одиннадцати вечера. Устали страшно, промерзли, однако в двух избах, куда они заходили за понятыми, останавливались всего лишь на пару минут — пока понятые одевались. И сразу — к дому Дорохова.

Хозяин дома только что загасил лампу, когда к нему постучали. Он долго не отворял, выглядывая в незамерзший краешек окна и стараясь узнать поздних пришельцев. Двоих односельчан он опознал, а вот кто двое других — неизвестно. Может, братья по кружку, а может...

Стук повторился. Дорохов нашарил спички на столе, зажег семилинейку и вышел открывать с недобрым предчувствием. Больше всего он опасался за тайник.

Наконец дверь открылась, и Власов первым шагнул через порог. Перед ним стоял высокий грузный мужик с красивой смоляной бородой.

Чекист представился.

У Дорохова екнуло сердце, но он старался держаться равнодушным.

— Чем могу служить?

— Вы обвиняетесь в распространении антисоветской литературы...

Дорохов выпучил глаза:

— Откуда у меня литература?

Николай Зеленин тем временем внимательно осматривал избу. К изумлению Дорохова и к удивлению Власова, он вскоре обнаружил под печью тайник с литературой. Около ста экземпляров.

Дорохов молчал — препираться было бесполезно. Только скрипнул зубами.

— Одевайтесь потеплее, — предупредил его Власов, — до Перми путь далек, а на дворе мороз крепчает.

Уже под утро прибыли они попутно к дому Фроси Коноваловой, где в ту ночь, кроме Марфы Громовой, находилась и еще одна активная деятельница секты — Ольга Корекова. И здесь был найдеи тайник — под домом. Он оказался более вместительным: почти двести экземпляров враждебной литературы обнаружил Николай Зеленин.

«Как там дела у других ребят? — беспокоился в те часы Власов. — Уж больно погода неподходящая...»

Беспокоился зря. Все главари и активные участники секты, проводившие враждебную деятельность, были задержаны. Суд приговорил их к различным срокам наказания.

Многомесячная работа чекистов подошла к концу.

Двадцать пять лет стоял на посту коммунист Павел Иванович Власов. Карал врагов Советской власти, наставлял на верный путь оступившихся, служил верой и правдой своему народу. Во время Великой Отечественной войны он выполнял ответственные задания по выявлению немецко-фашистской агентуры. За успешную работу по обеспечению государственной безопасности в те трудные для нашей Родины дни награжден орденом «Знак Почета», знаком «Заслуженный работник НКВД». Послевоенная деятельность Власова отмечена орденами Красного Знамени и Красной Звезды.

Последние три года Власов служил заместителем начальника отдела по борьбе с хищениями социалистической собственности областного УВД. В органы внутренних дел его направили на укрепление. И на новом месте он проявил свои лучшие качества — честность, принципиальность, преданность делу. Как всегда, не думал о себе лично. Может, потому и здоровье не щадил.

— Почему «может»? — возразили мне его товарищи, не один год работавшие вместе с Власовым. — Так оно и было.

Ныне Павел Иванович — на заслуженном отдыхе.

Гусаров чувствовал себя превосходно: наконец-то он исполнил просьбу чекистов! Удалась встреча, ничего не скажешь. Разговор получился стоящий. Послушать его, участника XVIII Всесоюзной партийной конференции, хотелось многим, собрались все, кто находился в этот час в управлении госбезопасности. Объявили доклад — об итогах прошедшей конференции ВКП(б), но Николай Иванович сразу попросил считать его не докладчиком, а так, собеседником. Чекисты хорошо знали первого секретаря обкома партии. Они заулыбались в ответ на его просьбу. Контакт был установлен.

Сейчас всплывали в памяти не собственные утверждения, а вопросы, которые ему были заданы. Не ради ли этой возможности и оторвались товарищи от своих непростых дел? Первый же из них — начальник оперативного отдела и член партийного бюро Архипов, сидевший напротив, слушавший Гусарова, положив нога на ногу, словно напоказ выставив свои ослепительные сапоги, как-то совсем по-домашнему, негромко спросил:

— Как вы думаете, война будет скоро?

Все притихли, посерьезнели, приготовились не упустить ни слова.

Гусаров окинул чекистов взглядом, положил на край пепельницы дымившуюся папиросу, выпрямился в кресле и ответил негромко:

— Думаю, скоро.

По залу прошла плотная волна тишины. И сотрудники в летах, хлебнувшие еще гражданской войны, и чекисты-первогодки, — каждый по-своему переваривал это слово: «скоро».

Встал один из молодых, краснея и ероша волосы, обратился к Николаю Ивановичу:

— Как вам представляется наша задача в этот тревожный момент?

Гусаров тоже поднялся с места, сделал шаг-другой, в раздумье переспросил:

— Как? — Посмотрел в зал, затем в окно и, рубя воздух рукою, ответил решительно: — А так: все силы, все умение, весь талант — на охрану безопасности нашего родного государства!

Выйдя из управления, Николай Иванович знаком отпустил машину, дремавшую у подъезда. Далеко ли до обкома — Театральный сквер перейти, только и всего. Он с удовольствием двинулся пешком, намеренно замедляя шаг.

— Не помешаю? — Рядом шел Архипов, тот самый, кто задал вопрос о войне. Он ступал осторожно, даже как-то церемонно, оберегая от случайных брызг свои сверкающие сапоги. — Разрешите вопрос?

Николай Иванович еще более замедлил шаг, повернулся в сторону Архипова, готовый его выслушать.

— Положение в Европе архитрудное. Гитлер совсем потерял разум. Я тоже думаю, что война будет скоро. А нас предупреждают, что в Пермь, возможно, прибудет делегация немецких авиационных специалистов. Как можно такое допустить? Слепому же ясно, что это разведчики!..