— Которым ни разу не удавалось взлететь! — воскликнул секретарь Фил Эванс.

— Которые уже летали и будут летать, — невозмутимо ответил Робур. — Эти аппараты именуют по-разному: стреофоры, геликоптеры, орнитоптеры; возможно, в будущем их назовут средствами авиации от латинского слова «avis»[41], подобно тому как ныне корабли называют средствами навигации от латинского слова «navis»[42], но так или иначе, именно благодаря их появлению, человек станет властелином воздушных просторов.

— А винт! — перебил Фил Эванс. — Насколько мне известно, у птицы нет винта!..

— Нет есть! — отвечал Робур. — Как доказал господин Пено, летящая птица в действительности не что иное, как винт, и полет ее — тот же полет геликоптера. Вот почему двигатель будущего — винт…

От подобной напасти Сохрани нас, святой винт!.. — негромко запел кто-то из присутствующих на известный мотив из произведения Герольда «Цампа».

И все хором подхватили знакомую мелодию, так исказив ее, что французский композитор, вероятно, перевернулся в гробу.

Когда последние ноты потонули в ужасающей какофонии, дядюшка Прудент, воспользовавшись мгновенным затишьем, счел нужным заявить:

— Гражданин чужестранец, до сих пор вам не мешали говорить, вас не прерывали…

Как видно, по мнению председателя Уэлдонского ученого общества, никто и не думал прерывать оратора, а все эти издевательские выкрики, вопли и угрозы следовало рассматривать лишь как обмен аргументами.

— Однако, — продолжал дядюшка Прудент, — я напомню вам, что теория авиации заранее осуждена и отвергнута большей частью американских и иностранных инженеров. Теория, которая привела к гибели Саразена Волана в Константинополе, монаха Воадора в Лиссабоне, Летюра в тысяча восемьсот пятьдесят втором году, Груфа в тысяча восемьсот шестьдесят четвертом году, помимо других жертв, о которых я позабыл, не говоря уж о мифологическом Икаре…

— Теория эта, — возразил Робур, — достойна осуждения не больше той, чей мартиролог включает имена Пилатра де Розье, погибшего в Кале, госпожи Бланшар, разбившейся в Париже, Дональдсона и Гримвуда, упавших в озеро Мичиган, Сивеля и Кроче-Спинелли, Элоа и многих других, забыть которые не так-то просто!

То был мгновенный отпор — «выпад на выпад», как говорят в фехтовальном искусстве.

— К тому же, — продолжал Робур, — на воздушных шарах, как бы вы их ни усовершенствовали, вам никогда не достигнуть сколько-нибудь значительной скорости. Вы убьете десять лет на воздушное путешествие вокруг света, — а летательная машина совершит его за восемь дней.

Новые протестующие возгласы и крики длились целых три минуты; затем слово взял Фил Эванс.

— Господин авиатор, — сказал он, — вы только что красноречиво расхваливали преимущества авиации, а сами-то вы когда-нибудь летали?

— Еще бы!

— И завоевали воздух?

— Быть может, милостивый государь!

— Ура Робуру-Завоевателю, — послышался чей-то иронический возглас.

— Робур-Завоеватель? Что ж, я принимаю это имя и с полным правом стану носить его!

— Мы разрешим себе в этом усомниться! — воскликнул Джем Сип.

— Господа, — проговорил Робур, нахмурив брови, — когда я серьезно обсуждаю серьезное дело, то не терплю обвинений во лжи, и был бы рад узнать имя человека, прервавшего меня…

— Мое имя — Джем Сип… и я вегетарианец…

— Гражданин Джем Сип, — отвечал Робур, — мне известно, что у вегетарианцев кишки вообще длиннее, чем у прочих смертных, по крайней мере на добрый фут. Это и так немало… не принуждайте же меня еще больше удлинить их, для начала растянув вам уши…

— За дверь его!

— Вон!

— Разорвать на части!

— Судить судом Линча!

— Скрутить его винтом!..

Ярость сторонников воздушных шаров достигла предела. Все повскакали с мест и ринулись к трибуне. Робур исчез за целым лесом рук, которые раскачивались, словно деревья в бурю. Напрасно паровая сирена председателя наполняла зал трубными звуками. В тот вечер обитатели Филадельфии легко могли подумать, что огонь пожирает один из городских кварталов и всей воды Скулкилл-ривер недостанет, чтобы потушить пожар.

Вдруг люди, обступившие Робура, попятились. Инженер вытащил руки из карманов и выбросил их вперед, навстречу разгневанным воздухоплавателям.

В обеих руках его сверкнули кастеты американского образца, которые одновременно служат и револьверами: достаточно сжать пальцы, чтобы привести в действие эти крошечные карманные митральезы.

И тогда, воспользовавшись растерянностью нападавших и внезапно воцарившейся тишиной, Робур воскликнул:

— Решительно, не Америго Веспуччи, а Себастьян Кабот открыл Новый Свет! И не вам, американцам, пускаться в воздушные просторы! Ваше дело — каботаж…

И тут раздалось несколько выстрелов. пули никого, не задели: Робур стрелял в воздух. Трибуна окуталась густым дымом, а когда он рассеялся, инженера и след простыл. Робур-Завоеватель исчез, словно какой-нибудь летательный аппарат умчал его ввысь.

Не раз уже, расходясь после бурных споров со своих заседаний, члены Уэлдонского ученого общества наполняли криками Уолнет-стрит и соседние с нею улицы. Не раз уже обитатели ближних кварталов справедливо жаловались на эти шумные отголоски дискуссий, нарушавшие покой и тишину их жилищ. Не раз уже полисменам приходилось вмешиваться, чтобы обеспечить безопасность прохожих, по большей части весьма равнодушных к проблеме воздухоплавания. Но никогда до этого вечера не наблюдалось подобной суматохи, никогда еще жалобы не были столь обоснованными, а вмешательство полисменов — столь своевременным.

И все же поведение членов Уэлдонского ученого общества было в какой-то мере извинительно. Подумать только! Этим одержимым сторонникам воздушных шаров еще более одержимый сторонник летательных машин наговорил кучу пренеприятных вещей. И где? В их собственном лагере! А затем, когда с ним собирались поступить, как он того заслуживал, наглец скрылся!

Все это требовало отмщения. Как могли люди, в чьих жилах текла американская кровь, оставить подобное оскорбление ненаказанным? Назвать потомков Америго потомками Кабота! Такое утверждение показалось тем более возмутительным, что с точки зрения истории оно было вполне обосновано.

Поэтому члены клуба рассыпались по Уолнет-стрит, а затем мелкими группами углубились в соседние улицы и постепенно обшарили весь квартал. Они подымали жителей с постели и насильно осматривали их дома, обещая возместить убытки, нанесенные этим вторжением в частную жизнь обывателей, неприкосновенность которой так свято чтут англосаксонские народы. Но весь этот шум и суета ни к чему не привели. Робура нигде не нашли, не обнаружили никаких его следов. Если бы даже он скрылся на воздушном шаре Уэлдонского ученого общества, — и тогда он не был бы более недосягаем. Битый час продолжались поиски; в конце концов членам клуба пришлось прекратить их и разойтись; но предварительно они поклялись продолжать свои розыски на всей территории обеих частей Америки, составляющих Новый Свет.

К одиннадцати часам вечера тишина в квартале мало-помалу восстановилась. Филадельфия могла, наконец, вновь погрузиться в благодетельный сон, — завидная привилегия городов, которым посчастливилось не стать промышленными центрами. Члены ученого общества думали теперь лишь о том, чтобы скорей возвратиться домой. Мы упомянем только наиболее значительных из них. Уильям Т.Форбс направился в сторону своей огромной тряпично-сахарной фабрики, где мисс Долл и мисс Мэт давно уже приготовили ему вечерний чай с патокой его собственного производства. Трак Милнор также заторопился на свою фабрику, паровой насос которой пыхтел день и ночь в самом далеком предместье города. Казначей Джем Сип, публично изобличенный в том, что его кишки на целый фут длиннее, чем положено человеческому организму, возвратился домой, где в столовой его ожидал вегетарианский ужин.