— Сюда его!

Гонец вошел и остановился у стола, переступая с ноги на ногу и потирая руки. Он поклонился князю и боярам. Даниил подошел к нему.

— Кто ты еси? Хвалю за храбрость, за то, что сумел прорваться сюда.

Дружинник порылся в карманах и вытащил оттуда маленький золотой крестик. Даниил выхватил крестик у него из рук и стал внимательно рассматривать у свечи. На обратной стороне крестика виднелась надпись: «Мстислав». Это был пропуск, доказательство того, что гонец действительно прибыл от Мстислава.

Даниил окинул взглядом светлицу — лишних никого нет.

— Говори быстрее.

Дружинник тихим голосом начал;

— Тяжело было, но прорвался — утром переоделся. Князь Мстислав на Понизье. Сказал он, что войска пока мало, не хватит против угров. Говорил князь Мстислав, чтоб ты, княже, со своим войском вышел из Галича и пришел к нему.

Кончив говорить, гонец поклонился.

Даниил жестом разрешил ему уйти, но вдруг остановил, крикнув:

— Иди! Только о словах князя Мстислава никому не говори!

Дружинник, сложив руки на груди, трижды поклонился и вышел из гридницы. Даниил подошел к столу и, сев, оглядел присутствующих.

— Почто молчите? — спросил он.

Филипп поднял голову и пристально посмотрел на Даниила.

— Молчим? — переспросил Филипп. — Да потому безмолвствуем, что горько. Куда идти? Чтоб разбили нас у крепости? Уже голодаем — хлеба нет, а о мясе и вовсе забыли.

— Так что ж? — грозно спросил Даниил.

— А то, что выйдем — перебьют нас. Тут оставаться — с голоду умрем. Посылай гонца к Фильнию, чтоб выпустил нас… — Филипп настороженно посмотрел на бояр. — Чтоб выпустил. И войско наше будет невредимым… Я сам поеду послом к Фильнию.

— А кто тебя пошлет? — вырвалось у Дмитрия.

— Постой! — прервал его Даниил. — Может, Филипп и мудрое молвит.

— Я все сказал, — вскочил со скамьи Филипп.

— Все! — не то переспросил, не то подтвердил Даниил. — А кто еще скажет слово? Кто с Филиппом согласен?

Все молчали.

— Слышишь? Видишь? — покраснел разозленный Даниил и двинулся на Филиппа. Тот испуганно вобрал голову в плечи, попятился к порогу. — Кланяться? — гремел Даниил. — Перед кем? Перед этим… этим… — он подбирал слова, — перед этой собакой? Сами выйдем, без позволения Фильния!

Глеб Зеремеевич откликнулся первый:

— И я так мыслю, как ты. Выходить скорее!

Даниил улыбнулся.

— Вот так! Слышишь ты, трусливый заяц? Выходить будем. А сейчас спать. Всем надобно отдохнуть.

Бояре стали молча расходиться.

— Иди, Василько, спать, — приласкал Даниил брата, когда все вышли.

— Вместе пойдем, — ответил Василько.

— Нет, ты иди ложись, а я еще схожу на стены — посмотрю, что там деется.

Даниил остался один.

Но на стены не пошел — это была лишь отговорка, чтобы выпроводить Василька. Он хотел наедине подумать.

Его тревожил выход из крепости. О многом передумал он за эту ночь. Всех своих ближайших друзей вспомнил. Дмитрия любил за храбрость и преданность. Веселый и подвижной, Дмитрий никогда не отчаивался, как бы тяжело ни было. Вспоминал, как кинулся к нему Дмитрий, когда освободили его из ямы в день прихода Мстислава. Дмитрий так встретил Даниила, будто ничего и не произошло: улыбался и непрестанно рассказывал, как он ездил в Новгород. Сотский Микула не похож на Дмитрия, он порывист, полыхает, как сосна в огне. А когда шел в бой на врага, можно было подумать, что идет на свадьбу. Сколько раз одергивал его тысяцкий Демьян, на удивление спокойный человек. Демьян никогда не волновался, ничем нельзя вывести его из равновесия. Во время боя на стенах стоял так, будто находился в светлице и будто вокруг вовсе не жужжали стрелы. Это спокойствие передавалось и воинам. Только задумчив что-то стал Демьян, и холодом веет от него. Видно, все это от старости; видно, засох Демьян. А еще по душе князю был Кирилл — книголюб, самый большой книжник среди приближенных Даниила. Князь мыслил так: пускай Кирилл еще в монастыре побудет, а через год-два можно будет его игуменом сделать, а потом…

Даниил верил своим друзьям, не боялся, что предадут его. А вот Глеб Зеремеевич? Не мог разгадать его Даниил. Этот галицкий боярин был человеком гордым, никогда Даниил не мог поговорить с ним откровенно. И по выражению лица невозможно было узнать, о чем он думает, — его лицо словно бы маской прикрыто. Маленькие черные глаза сидят глубоко, над ними нависли огромные, мохнатые брови, сросшиеся с волосами, покрывающими лоб. Даниилу тайком рассказывали, что этот гордый боярин часто бывал у Владислава, дружил с Судиславом. Но никто не мог сказать об этом уверенно. А Глеб Зеремеевич сам пришел к Даниилу, когда венгры окружили Галич. Много мудрых советов дал он князю. Но не предаст ли он сейчас? Эта мысль беспокоила Даниила. Он позвал слугу. Тот неслышно, как тень, стал у двери.

— Позови боярина Мирослава! — сказал Даниил.

Мирослав не замедлил явиться. Он еще не ложился спать.

Даниил сел рядом с ним, открыл свою душу.

— Боюсь, отче, боярина Глеба Зеремеевича. При нем я принимал посланца, а не оповестит ли он угров о том? Ведь и Судислав умел прикидываться хорошим, а сам переметнулся к королю венгерскому.

Мирослав посмотрел на Даниила и покачал головой.

— А ты, вижу я, и старого превзойдешь. Молодец, Данило, что такую голову имеешь! Об нем и я уже подумывал. А ты не беспокойся, тут много наших людей, я сказал уже Микуле — за боярином Глебом будут так смотреть, что он ничего и не заметит. Не только за ним одним, но и за Глебом Васильевичем и за Филиппом. Будем знать не только то, что они делают, но даже и то, куда идти замышляют. Если с уграми хотят якшаться, так мы сей узелок разрубим.

— Мудро сделал ты, поставив Микулу присматривать за всем. Зоркие глаза у него.

День прошел спокойно. Так же спокойно и вечер начался.

В сопровождении Мирослава Даниил вышел из терема.

— А ночь вельми темная, словно бы и она с нами в сговоре.

— Верно сказал! Не будем зря время терять, надо уже выступать, ибо до утра далеко уйти надобно, — прошептал Мирослав.

Направились к южным стенам. По пятам осторожно шагали дружинники.

Даниил приказал, чтоб не было ни малейшего шороха. Приказ строго выполнялся. Вдруг от церкви донеслись крики, и сразу же все затихло. Даниил остановился и послал к церкви дружинника.

— Что сие может означать, отче? — тревожно спросил князь у Мирослава.

В это время к ним подбежал Микула, а за ним еще несколько человек.

— Княже! — запыхавшись, прошептал Микула. — Только что поймали двух злоумышленников. С мечами стояли, на тебя руку хотели поднять.

От терема прибежали еще два дружинника. Один из них был с факелом, и Микула, выхватив его, осветил лица задержанных.

— Кто такие? Кто вас послал? — спросил Даниил, тяжело дыша.

Задержанные не отвечали, отворачивались.

— Я уже спрашивал, — сказал Микула, — не хотят сказать.

Мирослав схватил высокого за подбородок.

— В глаза смотри, пес поганый! Кто послал тебя на грешное дело?

Высокий качал головой, ничего не отвечая.

— Убрать их, — махнул рукой Даниил, — некогда возиться с ними. — И добавил: — С собой не поведем, тут прикончить.

Услыхав последние слова, высокий упал к ногам Даниила и дико завопил:

— Не убивай меня, княже! Все расскажу тебе. Послал нас боярин Глеб Васильевич, обещал денег много дать и земли.

Микула выжидал, что скажет Даниил.

— Возьми их, — глухо приказал Даниил, — и кончай сейчас же. А ко мне Глеба веди.

— Глеб молвил моим дружинникам, что болен, что он в тереме сейчас, — выпалил осведомленный во всем Микула.

— Сюда давай его! Я его вылечу! — заревел Даниил.

Мирослав наклонился к его уху:

— Верно мыслили мы с тобой. Враг тут, внутри, в крепости, как змея, притаился.

Микула долго не задерживался, скоро приволок связанного Глеба Васильевича. Разъяренного Даниила никто не мог остановить. Он с размаху ударил Глеба ногой в лицо.