– Не хочешь рассказать?
– Только при встрече. Вечером увидимся?
– Если тебе работа не помешает.
– С чего бы? Я за тобой заеду около семи. Если задержусь, позвоню.
Я принял горячую ванну и хорошенько выспался. С утра отправился в банк и добавил семьдесят сотенных к уже имеющимся на моем личном счете. Две тысячи перевел на чековый счет и еще тысячу положил в задний карман.
Бывали времена, когда я немедленно просадил бы их. Я проводил тогда кучу времени в церквах и в, так сказать, религиозном экстазе оставлял ровно десять процентов от наличности в каждом ящике для сбора пожертвований. Эта святая привычка исчезла вместе с пьянством. Не знаю, почему я прекратил это делать, но следует заметить, совершенно не понимаю, почему начал.
Вообще-то я мог засунуть в такой ящик мой билет на самолет, и это была бы единственная возможная от него польза. Я зашел в агентство и еще раз убедился – билет невозвратный.
– В принципе я обязан вам сказать, чтобы вы принесли бумагу от врача в подтверждение того, что отменяете заказ по медицинским показаниям, – сообщил агент, – но толку от этого никакого, потому что вы брали билет не в авиакомпании, а в конторе, которая скупает билеты оптом и продает по низкой цене.
Он предложил мне попробовать перепродать его. Я, оставив билет, направился к метро.
Весь день я проторчал в Бруклине. У меня была с собой фотография Франсин Кури, которую я взял на Колониал-роуд, и я показал ее в «Д’Агостино» на Четвертой авеню и в «Арабском гурмане» на Атлантик. Я шел по давно остывшему следу, поскольку был уже вторник, а похищение произошло в четверг, но с этим я ничего поделать не мог. Конечно, было куда как лучше, если бы Пит позвонил мне в пятницу, вместо того чтобы дожидаться, пока пройдут выходные. Но у них имелись дела поважнее.
Вместе с фотографией я показывал визитку «Надежности» с моим именем, объясняя, что веду расследование, связанное со страховкой. Автомобиль моей клиентки был поврежден другой машиной, водитель которой уехал с места происшествия, и если я его не найду, это может затянуть и усложнить выплату страховки.
В «Д’Агостино» я переговорил с кассиром, признавшую во Франсин постоянную покупательницу, всегда расплачивающуюся наличными. Весьма необычный грант в нашем обществе, но распространенный в кругах наркодельцов.
– И вот что я вам еще скажу о ней. Готова поспорить, что она хорошо готовит.
Должно быть, у меня был сильно озадаченный вид, потому что женщина пояснила:
– Она не покупает готовой еды или полуфабрикатов. Всегда только свежие продукты. В наши дни большая часть ее сверстниц мало что смыслят в готовке. Но в ее тележке я ни разу не видела рекламируемых по телевизору готовых ужинов.
Мальчик-носильщик тоже ее помнил и поведал, что она всегда дает два доллара чаевых. Я спросил и о фургоне, и он вспомнил, что напротив стоял синий фургон, который двинулся за ней следом. Он не разглядел ни марки фургона, ни номера, но довольно уверенно назвал цвет. И вроде бы на кузове было написано что-то насчет ремонта телевизоров.
На Атлантик-авеню народ запомнил больше. Женщина за кассой сразу же узнала Франсин на фото и рассказала, что та купила оливковое масло и что-то еще со странным для меня названием. Самого похищения женщина не видела, потому что в этот момент занималась с другим клиентом. Она знала, что произошло что-то интересное, потому что вошел какой-то покупатель с рассказом о двоих мужчинах и женщине, бежавших от магазина и впрыгнувших в кузов фургона. Покупатель думал, что они только что ограбили магазин и сматывались с места преступления.
Я исхитрился опросить еще нескольких человек до полудня, когда собирался пойти куда-нибудь неподалеку пообедать. Но вместо этого вспомнил совет, столь охотно данный мной Питеру Кури. Я и сам с субботы не был на встречах, а уже вторник. И вечер занят – встречаюсь с Элейн. Я позвонил в координирующую контору и выяснил, что в 12.30 состоится встреча в Бруклин-Хайтс, буквально минутах в десяти ходьбы от места, где я нахожусь. Основным выступающим оказалась маленькая пожилая леди, очень чистенькая и аккуратная, но из ее рассказа выяснилось, что так было отнюдь не всегда. Она в свое время была побирушкой, ночующей, естественно, где придется, никогда не мылась и не меняла одежу, и ей до сих пор жутко вспоминать, как от нее воняло. Было трудно увязать эту историю с внешностью леди, сидящей во главе стола.
После встречи я вернулся на Атлантик-авеню. Купил сандвич и банку содовой в забегаловке, а заодно потолковал с владельцем. Перекусывая на улице, поговорил с продавцом и парой покупателей у газетного ларька. Потом зашел в «Алеппо» и побеседовал с кассиром и двумя официантами. Затем вернулся к «Аюбу» – я решил именно так называть «Арабский гурман», пока разговариваю с людьми, привыкшими к его прежнему названию. К этому времени кассирша вспомнила имя покупателя, испугавшегося, что мужчины из синего фургона ограбили магазин. Я нашел его номер в телефонной книге, но по нему никто не ответил.
На Атлантик-авеню я не рассказывал сказочку о страховке, потому что она мало состыковывалась с тем, что здесь могли видеть свидетели. Но мне не хотелось, чтобы у кого-то сложилось впечатление, будто произошло нечто страшное вроде похищения или убийства, потому что не исключал возможности, что в ком-нибудь вдруг проснется чувство гражданского долга и тот известит полицию. Так что изложенная мной версия выглядела примерно так, несколько изменяясь в зависимости от того, кому я ее рассказывал.
У моей клиентки есть сестра, которая собирается замуж за иностранца нелегала, рассчитывающего остаться в стране. У будущего жениха есть подружка, семья которой активно препятствует этом браку. Двое мужчин, родственники этой подружки, постоянно преследуют мою клиентку, пытаясь перетащить ее на свою сторону, чтобы она тоже помешала браку. Моя клиентка вполне понимает их мотивы, но не желает быть втянутой в эту историю. В четверг они преследовали ее вплоть до «Аюба». Когда она вышла из магазина, они посадили ее в кузов фургона под каким-то предлогом и долго возили кругами, пытаясь переубедить. Когда они ее наконец высадили, она была на грани истерики и оставила в их фургоне не только покупки (оливковое масло и все такое прочее), но и сумочку, в которой лежал очень дорогой браслет. Она не знает ни имени этих людей, ни как с ними связаться, ни…
Не уверен, что история получилась достаточно связной, но я не собирался продавать ее на телевидение, а всего лишь использовал для заверения некоторых отдельных в меру солидных граждан в том, что им ничто не грозит и они поступят исключительно благородно, оказав посильное содействие.
В результате я получил целую кучу советов. Наподобие такого, к примеру: «Подобные браки – плохая штука, она должна сказать сестре, что оно того не стоит». Но приобрел и массу полезной информации.
Покончив с этим где-то в начале пятого, я спустился в подземку и доехал до Коламбус-Серкл, опередив на несколько минут начало часа пик. В регистратуре меня ждала почта. Мусор по преимуществу. Однажды я что-то заказал по каталогу, и с тех пор каждый месяц получаю дюжину новых журналов. У меня крошечная комната, где нет места для этой макулатуры, не говоря уж о товарах, которые мог бы приобрести.
Поднявшись наверх, я выбросил в урну все, кроме счета за телефон и двух записок, которые извещали, что звонил Кен Карри, в первый раз в 2.30, второй – в 3.45. Я не стал ему перезванивать сразу. Выдохся.
Денек выдался нелегкий. Конечно, я не разгружал мешков с цементом, но все эти разговоры с разными людьми выматывают ничуть не меньше. Приходится все время концентрировать внимание, особенно если вынужден при этом плести небылицы. Если вы не патологический лжец, рассказывать байки сложнее, чем говорить правду. На этом принципе построен детектор лжи, и мой собственный опыт тоже подтверждает правоту данного утверждения. Целый день лгать и играть роль сильно утомляет, особенно если вы еще при этом все время на ногах.
