Конечно, рано или поздно нам придется подумать над этими проблемами и обсудить их. И даже решить каким-то образом. Однако пока мы не заглядывали вперед, а жили одним днем, как я привык жить с тех пор, как перестал пытаться выпить виски быстрее, чем его нальют в стакан. Кто-то умный сказал, что можно прожить жизнь, живя одним днем. В конце концов именно так и устроен мир.

В этот же четверг в доме Кури на Колониал-роуд ровно без четверти четыре пополудни зазвонил телефон. Кенан Кури поднял трубку.

– Эй, Кури! Она ведь так и не пришла домой, а? – произнес мужской голос.

– Кто говорит?

– Не твое свинячье дело! Твоя жена у нас, гребаный араб! Ты хочешь ее обратно или как?

– Где она? Дайте мне с ней поговорить!

– Да пошел ты, Кури! – Мужчина бросил трубку.

Некоторое время Кури еще кричал «алло! алло!» в молчащий аппарат, судорожно пытаясь сообразить, что же делать дальше. Он выскочил из дома и заглянул в гараж. Его «бьюик» стоял на месте, а «тойоты» жены не было. Он побежал на улицу и посмотрел по сторонам, затем вернулся домой и взял телефон. Слушая длинный гудок, он размышлял, кому бы позвонить.

– Боже мой! – произнес он, положил трубку и закричал: – Франси!

Он взлетел наверх и ворвался в спальню, зовя жену. Ее там, конечно же, не оказалось, но он ничего не мог с собой поделать и методично обыскивал каждую комнату. Дом был немаленьким, и он бегал из одной комнаты в другую, при этом выкрикивал имя жены, одновременно был и участником и зрителем устроенного им панического спектакля. Наконец Кенан вернулся в гостиную и обнаружил, что телефонная трубка лежит на столе рядом с аппаратом. Гениально. Если они пытались за это время с ним связаться, то дозвониться не могли. Он положил трубку на место, отчаянно желая, чтобы телефон зазвонил. На счастье, звонок раздался почти сразу.

На этот раз он услышал другой голос, более спокойный и интеллигентный.

– Мистер Кури, я пытался дозвониться до вас, но было все время занято. С кем вы разговаривали?

– Ни с кем. Я просто не повесил трубку.

– Надеюсь, вы не звонили в полицию.

– Никому я не звонил. Просто ошибся. Думал, что повесил трубку, но вместо этого положил ее рядом с аппаратом. Где моя жена? Дайте мне с ней поговорить!

– Вам не следовало оставлять так трубку. И не следовало никому звонить…

– Я и не звонил.

– …и уж конечно, не обращаться в полицию.

– Что вы хотите?

– Я хочу помочь вам найти жену. Если вы, конечно, этого хотите. Вы хотите, чтобы она вернулась?

– Боже, что вы…

– Отвечайте на вопрос, мистер Кури.

– Да, я хочу, чтобы она вернулась. Конечно, хочу.

– А я хочу помочь вам в этом. Не занимайте телефон, мистер Кури. Я перезвоню.

– Алло? Алло?

Но телефон молчал.

Минут десять Кенан мерил шагами комнату, ожидая звонка. Затем на него снизошло ледяное спокойствие. Он перестал ходить и сел на стул возле телефона. Когда раздался звонок, он снял трубку, но не произнес ни слова.

– Кури? – говорил опять первый, грубиян.

– Что ты хочешь?

– Чего я хочу? А как ты, черт возьми, думаешь, чего я хочу?

Кури промолчал.

– Денег, – произнес мужчина. – Мы хотим денег.

– Сколько?

– Ты, долбаный песчаный негритос, ты когда-нибудь кончишь вопросы задавать? Сам скажи!

Кури молчал.

– Миллион долларов. Как тебе такое, ты, задница?

– Это смехотворно, – ответил Кенан. – Слушай, с тобой невозможно разговаривать. Пусть позвонит твой приятель, попробую поговорить с ним.

– Эй ты, хрен моржовый, ты что, пытаешься…

На этот раз Кури бросил трубку.

Ему показалось, что все под контролем.

Можно свихнуться, пытаясь взять под контроль ситуацию вроде этой. Потому что это практически невозможно. Все козыри на руках у противника.

Но если отбросить стремление контролировать ситуацию, то можно по крайней мере перестать плясать под их дудку, как дрессированный медведь в болгарском цирке.

Кенан пошел на кухню и сварил себе в турке густой сладкий кофе. Пока кофе остывал, он достал из холодильника бутылку водки, плеснул с стакан пару унций, залпом выпил и почувствовал полное, совершенно ледяное спокойствие. Он прихватил кофе с собой в гостиную и как раз допивал его, когда вновь зазвонил телефон.

Это был другой мужчина, воспитанный.

– Вы огорчили моего друга, мистер Кури. А когда он расстроен, с ним трудно иметь дело.

– Думаю, будет лучше, если впредь звонить станете вы.

– Не вижу…

– Потому что тогда мы сможем разрешить наше дело, не превращая его в драму. Ваш приятель что-то говорил о миллионе долларов. Это абсурд.

– А вы считаете, она столько не стоит?

– Она стоит чего угодно, но…

– Сколько она весит, мистер Кури? Килограммов сорок пять – пятьдесят примерно?

– Я…

– Скажем, пятьдесят.

Блестящий разговор.

– По двадцать за каждый килограмм… Вы не умножите за меня, мистер Кури? Получается миллион, верно?

– К чему это все?

– А к тому, что если бы она была весовым товаром, например порошком, вы бы заплатили за нее миллион, мистер Кури. Разве она не стоит столько же, будучи из плоти и крови?

– Я не могу дать того, чего у меня нет.

– У вас есть достаточно.

– Миллиона нет.

– А сколько есть?

У Кенана было время, чтобы обдумать ответ.

– Четыреста.

– Четыреста тысяч.

– Да.

– Да это же меньше половины!

– Это четыреста тысяч. Меньше одной суммы, но больше другой. Во всяком случае, это все, что у меня есть.

– Вы можете найти недостающие деньги.

– Не представляю каким образом. Вероятно, я могу пообещать это, одолжить у кого-нибудь и таким образом набрать еще немного, но в любом случае не миллион. И на это потребуется несколько дней, скорее порядка недели.

– А вы считаете, что мы торопимся?

– Я тороплюсь. Хочу вернуть свою жену и никогда больше о вас не слышать. И очень спешу разрешить обе проблемы.

– Пятьсот тысяч.

Ага! Значит, есть все-таки кое-какие вещи, которые он может контролировать.

– Нет, – твердо ответил Кенан. – Я не торгуюсь. Не торгуюсь, когда речь идет о жизни моей жены. Я только что назвал предельную сумму. Четыреста.

Пауза на том конце провода, затем короткий вздох.

– Что ж, ладно. Глупо было с моей стороны полагать, что смогу вытянуть больше из человека вроде вас, поднаторевшего в сделках. Ваш народ занимается торгом на протяжении столетий, верно? Вы мало уступаете в этом евреям.

Кенан не знал, что ответить, и промолчал.

– Значит, четыреста, – повторил мужчина. – И сколько вам нужно времени, чтобы все подготовить?

«Минут пятнадцать», – подумал Кенан.

– Пару часов.

– Мы можем провернуть все сегодня ночью.

– Хорошо.

– Готовьте деньги. И никому не звоните.

– Мне некому звонить.

Полчаса спустя Кенан сидел за кухонным столом и смотрел на четыреста тысяч долларов, сложенных перед ним. В подвале у него был сейф, старый добрый мослеровский сейф, весивший больше тонны, вделанный в стену, скрытый деревянной панелью и снабженный, помимо собственных запоров, специальной сигнализацией. Все купюры были сотенными, по пятьдесят в пачке. Восемьдесят пачек по пять тысяч в каждой. Он пересчитал их и сложил в пластмассовую корзину, в которую Франсин складывала грязное белье.

Господи, ей совсем не нужно было самой заниматься стиркой. Она могла нанять столько прислуги, сколько надо. Он ей постоянно об этом твердил. Но Франсин нравилось хлопотать по дому самой, у нее были старомодные взгляды. Ей нравилось самой готовить, стирать, убирать.

Кенан взял телефон, подержал трубку в руке и положил на место. Тот человек сказал никому не звонить. «Мне некому звонить», – ответил он.

Кто же мог это сделать? Выкрав жену, выставить ему кругленькую сумму. Кому же это могло прийти в голову?