— Поклонники газеты, самые ярые читатели, и те раскритиковали статью. За что — объяснять не нужно. Многое переврали с целью приуменьшить нанесенный преступником реальный ущерб. У массового читателя впечатления смешанные, от недоумения до восторга…

«Верно судачат, на каждую левую статью найдутся дураки, которых устроит неправда. А такая правда никому не может понравиться».

Следующая цель «Лепрекона» — корреспондент Руперт Уолберг, посвятивший этот дождливый вечер телефонной болтовне со своей младшей сестренкой. Помимо работы на телевидении, Уолберг имел массу занятий и хобби. Он открыто считал себя эстетом: носил фирменную одежду с блестками, ту, что носят люди-бренды, но сам обходился секонд-хендами; подражал «звездам» — певцам, шоуменам актерам; ходил на всевозможные корпоративы и в любой компании пытался привлечь к себе внимание, особенно это касалось женского пола.

— Гипотетично, мы могли бы посодействовать, чтобы это разрешилось чуточку быстрее. Но здесь замешана не только полиция…

«Любопытная Варвара» не отлипала от Руперта, желая знать буквально все о жизни брата. В последние дни звонки участились.

— А почему, фух-фух-фух, тебя на пару дней отстранили?

— Посчитали интерес СМИ недостаточным для полноценного участия в расследовании. В чем-то конторы, может, и правы. Но, мне кажется, будет то же самое, что и с Полуночниками: половину истины скроют, сохранив лишь малозначительные факты, а вину по обычаю повесят на СМИ!

— Боже, Руперт — послышалось из трубки, — Неужели все полицейские в этом мире такие наглые и мелочные?

— Хотел бы я ответить нет, но не люблю обнадеживать, Салли…

Убийца был уже рядом — стоял за дверью гостиной, выжидая удобного момента для атаки сзади. Про всегда сказать сложно, но сейчас им руководили обострившиеся звериные инстинкты, в башке ежесекундно повторялась команда «убить». Идея фикс эволюционировала до уровня жажды голодного волка.

«Еще чуть-чуть, только подожди».

— Ой, я прекрасно понимаю, к чему ты клонишь, хитрая… — Руперт взвизгнул и подпрыгнул на месте, — Вечным комментаторам необходима пища, вот для них и придумывают мифы, а когда речь идет о правдолюбах, то встает вопрос, для кого писалась статья…

— А ты не перегибаешь?

— Нет, я все видел. Знаю, что за дерьмо творится в умах всех этих продажных толстяков — директоров редакций! Исправить положение, думаю, могут лишь тайные консультации с купленными…

— Внедрение? Ха-ха-ха — сестренка рассмеялась, — Да вы там что, в агентов играете?

— Вроде того…

Беспечный и неосмотрительный Уолберг мило беседовал, да с таким страстным увлечением, что перестал слышать все на свете, за исключением ангельского голоса Салли, которой завтра исполняется двадцать шесть лет. И, разумеется, он не слышал и медленно подкрадывающихся шагов убийцы, сжимающего в руке оружие нелетального действия — травматический пистолет.

Диего Абрэмо был отправлен домой по решению Адама Фроста. Комиссар с вежливостью попросил детектива Свифта постараться побольше разузнать о случившемся, уверенный, что преступник нарочно утаивает информацию. Может, боится всплытия некоторых фактов…

Как бы там ни было, Диего очень обрадовался, вернувшись в свой «притон», где его дружки принимали наркотики и, не стыдясь, кричали об их мнимой полезности.

«А вот я и дома».

Обязательный Свифт вызвал Абрэмо в участок на Блонди-авеню для повторной беседы. Римлянин не особо сиял, держа в руках бумажное приглашение, но и не упирался. Он видел, озабоченность детектива не относится к его персоне, Барта интересует лишь теракт и… возможно, виновник теракта.

— Ей богу, господин Абрэмо, или как к вам обращались на родине, сеньор — многие детективы ведут себя уважительно, но Свифт в этом плане просто идеал, живое воплощение интеллигентности, — Я не могу поверить, что вам нечего добавить к ранее сказанному…

В кабинете раздался едкий чесночный запах вперемешку с запашком жевательной резинки. Детектив еле стерпел это неприятное комбо, и лишь уважение к собеседнику, как к временному союзнику, сдержало его от замечания.

— Вообще-то кое-что есть… — признался Абрэмо, невероятно порадовав Свифта.

Тот даже забыл про едкий запах…

Уолберга привязали к стулу в собственной квартире. Убийца хотел показать жертве, за что он мстил, для чего, собственно, развесил стену гостиной комнаты вырезанными из газет фотографиями с изображением домов и построек лагеря «Полуночники» — лагеря с дурной репутацией, лагеря, в котором совершились все эти убийства!

Но фото занимали только треть стены, остальная часть принадлежала увесистым статьям с громкими комментариями Уолберга об их лжеправдоподобности.

«Боже. Неужели меня убьют за это? За эту маленькую ошибку».

Убийца потрогал жертву по голове, а потом взял удавку и обмотал горло. Свыкнувшись с мыслью о неминуемой гибели еще минуту назад, Уолберг не старался сопротивляться… а при удушении ноги трясутся всегда!

Абрэмо не питал должного уважения к полиции, более того, гангстер презирал такие понятия, как закон, порядок, полицейская честь… А все по той причине, что его с детства учили ненавидеть копов, и вплоть до недавнего момента он действовал согласно воспитательной дисциплине своего отца.

Безвыходность в комплекте с чувством собственной безопасности прочищает засоренные мозги, «перепрограммирует» навсегда.

Отцовское слово для Диего — канон, но только не сегодня…

— У этого психопата полно различных прозвищ. В последний раз он дал знать о себе за час до взрыва.

— Каким образом? — несмотря на включенный диктофон, детектив записывал показания итальянца в блокнот, чтобы не забыть, что потом передать комиссару.

— Гад отыскал место сбора, как — понятия не имею, и оставил у порога подарочек. Чуется, без стукачей не обошлось…

— Вас кто-то мог сдать?

Римлянин все с меньшей охотой отвечал на вопросы Свифта:

— Мог. А, может, убийца погиб вместе с остальными людьми в метро…

— Я так понимаю, то послание было не первым…?

— Правильно понимаете…

Разговор между поборником закона и преступником завершился так же мирно, как и начался…

Сет и Луиза подошли к мониторам. Только через пять минут они заметили на столе два листа и тонкий карандаш, которые убийца специально оставил им для решения отобразившейся на дисплеях головоломки — кучи деталей, скрытых под двузначными числами, разбросанными по разным уголкам черного экрана. Заложники должны были поднапрячь IQ и вспомнить даты исторических событий, которые можно «слепить» из пазлов-цифр. Но есть одно НО — пазлы-цифры возможно использовать только единожды. Для выполнения требовались почти идеальная память и практически доскональное знание истории, чего не было ни у репортерши, ни даже у градоначальника.

— Что будем делать? Я не способен это решить… — мэр облился потом, увидев расстроенное и одновременно разъяренное лицо подруги «по несчастью».

У Сименс заклинило, и она решила сорвать злость на своем сокамернике:

— Ты абсолютно ничтожен! Ты ничего не можешь!

Картер заорал в ответ:

— А что можете вы, простите?

— Но вы мэр, вы должны знать историю!

— Возьмите себя в руки. Мы еще не знаем, по чьей вине здесь заперты — он взмахнул рукой перед самым носом «сестренки», — Если это дерьмо спровоцировала ваша несчастная газетенка, я обяз…

И получил ладонью. От «сестренки». Щека вмиг покраснела.

— Да к тому же еще и хам!

Пока «подопытные кролики» разбирались между собой, по ту сторону стены убийца наблюдал за их руганью с экранов мониторов. Он махал пальчиками, улыбался и в то же время дико нервничал. О причинах его волнения было известно лишь ему одному, но… «кролики» волновались не меньше.