Дождавшись, пока епископ выйдет из-за стола и удалится в свои покои, я выбрался в холл, где у нас стоит телефон. Трубка оглушила меня ужасным писком и скрежетом. Понятно: как обычно по вечерам, епископ сидит в Интернете и общается с коллегами по всему миру. Придется подождать по меньшей мере полчаса. Я вернулся к себе в келью.

Желудок бурчал от голода. Сев за стол, я услышал голос своей голодной совести: «Пахнет тушеной капустой. Может быть, сделаем перерыв?» – «Подожди, – ответил я, – сейчас у нас много работы». – «Очень жаль. Сестры так старались, готовя ужин. А пиво, сваренное строго по рецепту, прописанному в Баварском мирном договоре…» Я хотел было ответить, но услышал, как епископ кладет трубку, и бросился в холл к телефону. Там я набрал рабочий номер Чичары.

– «Ла-Туэрка», – ответил Чичара. «Ла-Туэрка» – это хозяйственный магазин, где он работает.

– Carnál? – Мне с трудом дается сленг района Кале, но по-другому Чичара не понимает. – У меня для тебя есть четырнадцать.

Он не сразу ответил, и я догадался, что он тащит телефон в место, где его не могут подслушать.

– А что стряслось? Опять четырнадцать?

– Да. На этот раз очень сложный случай.

– Ты и в прошлый раз так говорил, а что получилось? Ты видел его фотографию в «Меркурио»?

Я даже обиделся:

– Ты возьмешься или нет?

– Пока не знаю. Будет трудно, потому что за ним наверняка пустят хвост. – Он помолчал, затем добавил: – У нас закончились прокладки девятого размера.

– Ясно, ты не можешь говорить. Скажи только да, если согласен, или нет.

– Не могу. Надо проверить по накладным.

– Может быть, четырнадцать мало? Хочешь двадцать?

В трубке возникла глухая тишина – похоже, Чичара прикрыл ее рукой или куском полиэтилена. Наверное, за ним следят. Я весь вспотел от напряжения. В любую минуту телефон может понадобиться епископу.

– Carnál?

– Заказ только что поступил, – ответил он. – Оставьте мне ваш телефон, и я перезвоню.

– Нет! Тут люди! – выпалил я.

– Ладно, я поищу эти прокладки. Позвоните через пятнадцать минут.

Он дал отбой. Я, конечно, не собирался ждать пятнадцать минут. Досчитав до ста, я снова набрал его номер.

– Нашел я твои долбаные прокладки, – сказал Чичара. – Куда их доставить?

– К его подъезду.

– А где это?

– 32-А Эмилиано Котрерас, напротив отеля «Торребланка». Кстати, ты мог бы подождать его в отеле, если что.

– Думаешь, стоит? У меня там шурин служит швейцаром.

– А в чем проблема?

– Он накапает моей старухе.

– Почему?

– Потому что там женщины. Ты знаешь что-нибудь о женщинах?

Черт бы побрал этих местных. Профессионал из Германии устроил бы меня куда больше.

– Да не волнуйся, я выкручусь.

– Надеюсь.

– А ты ничего не забыл? Как я его узнаю?

– Нет ничего проще – это Макетон Кабрера.

– Вот как?

– Посмотрим, не напортачишь ли ты на этот раз.

– Слушай, я как-никак профи.

– Ловлю тебя на слове.

Я аккуратно повесил трубку и пошел на кухню. Если повезет, я найду там немного тушеной капусты.

Остаток дня Кабрера занимался бумажной работой. Он написал отчет о ходе расследования и оставил его на столе у шефа. Ровно в восемь, решив, что на сегодня хватит, он отправился домой. У него было свидание с женой, и он не хотел заставлять ее ждать. За последнее время в их отношениях произошли перемены. С декабря они жили порознь, но спали чаще всего вместе.

Последняя их ссора была из-за пульта. Жена упрекнула его в том, что он перестал с ней разговаривать и что, кроме телевизора и секса, его ничего не интересует. Кабрера ответил, что это неправда, и занялся с ней сексом. Потом включил телевизор – он не может без телевизора, это помогает ему расслабиться, – но она раскричалась, и кончилось тем, что он ушел спать в гостиную. Он уже забыл, когда это произошло, но она, несомненно, помнит – она помнит все. Рамон, в отличие от жены, – пацифист и, что бы она ни сделала, готов простить ей все.

В тот вечер они встречались у нее.

– Как я рада, что ты приехал, я тебя ждала, – на удивление ласково сказала жена, когда он вошел в квартиру. Кабрера насторожился.

Она усадила его на диван в гостиной, и тут все началось. Он пошарил вокруг, ища пульт, но пульта не было. Его чуть удар не хватил.

– Где пульт? – спросил Кабрера.

– Я его спрятала, – сказала жена, – он убивает наши отношения.

– Да ты с ума сошла? – Он полез под подушки. – Давай его сюда. Дай мне чертов пульт, Мариана, а не то я… Я хоть и пацифист, но ты напрашиваешься, и ты об этом пожалеешь.

– Да отдам я тебе твой пульт, – сказала она, – но сначала я сделаю тебе массаж.

– Массаж? Зачем?

– Так надо. Идем в постель.

А… в постель. Ну ладно, это он любит.

– Может, ты его там прячешь?

– Заткнись, грязная свинья. Идем в постель. Снимай ботинки и ложись на спину. Только не вздумай меня связать, терпеть этого не могу.

– Не беспокойся, не буду.

Она показала ему флакончик с маслом, которое распространяло очень приятный запах.

– Что это?

– Ароматерапия, тебе понравится.

И правда – после первого вдоха Макетон ощутил во всем теле приятную расслабленность, и на лице его расплылась глупая улыбка. Он шагнул к кровати и улегся на спину.

– Раздевайся! – велела жена.

– А ты? – возразил он. – Сама-то чего?

Поломавшись немного, она тоже начала раздеваться – сняла блузку, юбку и бюстгальтер, и под тихий медленный соул[3] массаж начался. При первой возможности Макетон схватил ее грудь, но она шлепнула его по руке.

– Тебе бы сразу трахаться! Обращайся со мной как с леди, извращенец!

Она массировала ему шею, руки, плечи – он был на все согласен, ибо понимал, что послушание есть вернейший способ получить пульт от телевизора. Впрочем, массаж был неплох. Пока ее руки мяли его тело, он улыбался все шире. И вдруг она остановилась. Что такое? Макетон, заинтригованный, взглянул на жену. Она растирала масло по плечам и шее, затем одна капля медленно скатилась на живот между ее грудями.

– Ага, вот, значит, как должна вести себя леди, – съехидничал Макетон.

– А по-твоему, не так?

– Нет. Но ничего, я не в претензии. Мы, пацифисты, очень терпеливы.

Вторая капля скользнула вслед за первой.

– Эй, ты так все масло изведешь, и мне ничего не достанется.

– Потерпи.

Третья капля упала ей на правую грудь. Макетон следил, как она медленно ползет вниз, оставляя блестящий след, и замирает.

– Тебе помочь? Если нужна помощь, то я готов.

– Спокойно, – велела она, – а не то я оденусь и уйду.

Последняя капля упала на левую грудь. Она с улыбкой взглянула ему в глаза…

Позже, Кабрера, осмелев, заметил:

– Это чертовски крутое масло.

– Понравилось?

– Да… Я хочу купить целый ящик такого. Буду продавать девчонкам из социальной службы.

– Бесстыжая свинья, грязный мачо.

Вечер закончился мирно. Обошлось без скандала.

Наутро, когда Макетон чистил зубы, раздался звонок в дверь. Открыв дверь, он увидел на пороге Бедуино.

– Шеф вызывает, – сказал он, – срочно, – и буквально потащил его за три квартала в полицию.

– Что за спешка, cabrón?[4]

Но коллега ничего не стал объяснять.

Как известно, полицейское управление располагается в центре старого города, в белом здании под огромным пеканом, кишащим воронами, и по утрам шум вокруг стоит оглушительный.

Когда они вошли, Бедуино спросил у сотрудника, где шеф. Новый агент, который вел задержанного в наручниках, мотнул головой в конец коридора.

– Он уже вернулся, – заметил Бедуино. – Торопись, приятель, тебя там ждут.

На стенах коридора были развешаны официальные постановления, фотографии и фотороботы разыскиваемых преступников, записки копов друг другу, объявления о продаже автомобилей, квартир и подробные карты города. Приемную охраняли двое парней в форме. Секретарша шефа поздоровалась с Кабрерой, проигнорировав Бедуино. Тот разволновался и быстро шмыгнул между охранниками, чтобы самому доложить о прибытии Кабреры.