Дронов помолчал, возясь с топливным шлангом. Не просто он спрашивал, сложную задачу решал.

— Оставь себе, — неожиданно молвил он и рванул пускач.

Застрекотала бензопила, на этот стрекот вышла хозяйка.

Она понаблюдала, как управляется с ней Дронов, и, втягивая разогретый запах машинного масла и бензина, сказала:

— Мужиком запахло.

Они не расслышали, занятые работой. Тогда она сказала погромче:

— Генчик, сначала топчан малому сколоти!

К закату свежесколоченный топчан стоял под навесом.

На ужин была тушенка с рожками, холодная жареная рыба с утра.

— Я не буду тушенку, — понурился Кронид. — Я рыбу доем.

— Как хочешь, — кратко ответила хозяйка. Ее занимало другое и, пожалуй, насовсем.

Кронид переживал самые свои постыдные часы. Он выпил спирта со всеми, пытаясь устранить неловкость, но его не слушали, говорили недомолвками, и жгучая обида ребенка жгла до слез.

— Кронид, — надоело ей первой, — сегодня будешь спать на топчане, а дальше видно будет, — распорядилась она, и разрядка оказалась всем по вкусу.

Было обидно Крониду или нет, только решение появилось сразу: пора в путь, хватит заниматься дурацким лечением здорового человека. И никакое это не лечение, она обманывает его самым постыдным образом. Блуд это!

«Догадался наконец!» — про себя подумала ойа, изредка поглядывая на разобиженного Кронида.

Он встал еще до рассвета. Надо наловить и навялить рыбы в дорогу, приготовиться.

Он сразу выгреб к тому месту, где водилась какая-то крупная рыбина. Поймать ее хотелось давно, только хилые снасти могли не выдержать ее веса, а тут он уперся: поймаю, и никаких! Сплел несколько лесок в одну, выбрал крючок покрупнее, насадил живца и забросил в прогалину у осоки. Поплавок притоп, мелочь не досаждала, и Кронид приготовился ждать.

Из-за склона показалось солнце, обещая очень жаркий день.

— Ловись! — напутствовал рыбину Кронид.

Все произошло как по расписанию, без обходных хитростей и увиливаний. Поплавок, как рубка подводной лодки, пошел в сторону, постепенно уходя под воду. Кронид подсек, но сопротивления не было: леска пружинила, удилище сгибалось, но что-то волоклось, тяжелое и несуразное, как бревно.

На поверхности показалась замшелая морда, будто недоуменно разглядывая озеро. Она послушно следовала за леской. Сердце Кронида екнуло: голова рыбины оказалась раза в три больше его собственной. Он тянул рыбину, не представляя, что делать дальше. У самого борта дощаника на Кронида уставились холодные, по-свински умные глазки: вот она я, дальше что?

Дальше рыбина поволокла леску в сторону и, не дожидаясь ловца, повлекла на глубину. Кронид воспротивился, тогда рыбина показала характер: взметнулся хвостище и мощно обрушился на дощаник.

Через мгновение Кронид плавал среди обломков. Несколько раз его ног касалось что-то, он отпихивался, потом явственно стало засасывать тело на глубину. Из шалости слепился страх. Когда же за ногу его ощутимо поволокло, отвердел ужас.

— Мама! — захлебываясь, крикнул он. — Ма-а!

Кронид ушел под воду, инстинкт заставил бороться. Он отпихивал рыбину обеими руками. Тот же инстинкт подсказал надавить ей на глазные яблоки. Рыбина отпустила ноги, и он поплавком вылетел на поверхность. Рыбья морда всплыла навстречу. Мерзкая пасть раскрылась, и тот же инстинкт подсказал ему: такие не жрут человечье мясо, такие осмеивают человечьи поступки. Пасть закрылась, и ошеломляющий удар хвостом-лопатищей по воде завершил встречу.

Она славно отомстила ему за беспокойство.

Выбравшись из воды, Кронид негодовал. Будет ему за разбитый дощаник, а самое обидное — безмозглое существо измывалось над ним. И такое ли оно безмозглое, коли разобралось с его слабостями и достойно наказало за нахальство, и надо ли было ловить то, что вытянуть не под силу и съесть нельзя?

Он сел на корточки, собрал энергию в пучок и заставил рыбину появиться. Она всплыла на середине озера и поплыла к нему.

«Влево! — стиснув челюсти, командовал Кронид. — Вправо! А еще хотелось по-другому: лечь-встать! лечь-встать! лечь-встать! Не сможет так рыбина, не человек. — А ну, вверх! — И здоровенная, больше дощаника, рыбина взметнулась из воды. Ей было очень трудно, от таких прыжков разбивается сердце, пусть и холоднокровное. Не считаясь с командами, рыбина подплыла к нему с немым укором: что ж ты, в честном бою победить не смог, а теперь измываешься? Отпусти, я победила…

— То-то же, — промолвил Кронид, но вместо удовлетворения почувствовал неловкость. Ему передался укор рыбины, вчера он сам побывал в подобном положении. — Плыви.

Он вернулся во двор. Довольно рано, и хозяйка с Дроно-вым еще спали в хижине. Кронид присел на свой топчан под навесом.

Задумавшись, он сразу не заметил входящих во двор. Он сидел вполоборота к ним и скорее почувствовал чужаков спиной. Найда подняла голову, не двинулась.

Во двор входили пятеро парней. Рослых, с набыченными шеями, одетых в колеты и кожаные куртки без рукавов, по коже врассыпную разбегались металлические клепки непонятного назначения. В руках они держали столь же непонятные железки и цепи.

— Мир вам, — поднялся навстречу Кронид.

Они направились прямо к нему, и вместо приветствия ближний к Крониду спросил:

— Жрачка есть?

— Надо хозяйку спросить, — ответил Кронид, не решаясь оставить пришельцев одних во дворе.

— О, баба! — воскликнул другой и направился прямо к хибаре.

Он взялся за ручку, как вдруг она открылась навстречу, и на пороге возник Дронов в одних плавках. От неожиданности оба вздрогнули, но компьютер житейской мудрости Дронова считал быстрее и быстрее составил программу: пожаловали бесприютные малолетки-беспределыцики, беспощадные от голода; на Кронида и собаку надежды мало, придется выворачиваться самому; беспределыцики вооружены и применят оружие сразу для удлинения заграбастых рук; за автоматом он вернуться не успеет, не позволят ему, и разговор будет безжалостным.

— О, привет, заходи, земеля, лет сто не видел родных лиц, — приветливо произнес Дронов, протянул, руку, и пришелец по инерции сделал шаг в хибару, налетев шеей на жестокое ребро ладони Дронова. Приятели так и не поняли, что произошло. Товарищ направился к бабе, а неизвестный голяк уступил ему место. Дверь закрылась. Пока товарищи соображали, Дронов проделал пять бесценных шагов и занял в центре двора удобную позицию.

— Какие заморочки? — приветливо спросил он.

Кронид слушал его слова у хибары и понял, что пришли какие-то его знакомые, не вмешивался.

— Зубы заговариваешь? — . не поверил ему ближний. — Мочи лоха!

Повторений приказа банда не ждала, и увесистое железо замелькало в воздухе. Обомлевший Кронид только стриг глазами прыжки и кувырки тел. Найда лучше его восприняла происходящее, кинулась в гущу тел и сразу же откатилась с жалобным воем. Дронов казался червяком, уползающим от крючка, он неистово защищался, и по вскрикам Кронид не мог определить, Дронов кричит от боли или нападающие, но Дронов чудом уворачивался, наносил ответные удары, пытаясь вырваться из ощеренного металлом кольца, а его умело удерживали внутри, нещадно молотили по чем: попадя, и перемазанный кровью Дронов крутился волчком в середине.

Уклонясь от очередного удара, он умело перехватил руку нападающего и втянул его в кольцо. Через образовавшуюся щель кувырком он выскользнул наружу, еще кувырок — и он у поленницы.

— Чего стоишь?! — успел он крикнуть Крониду, больше ни слов, ни действий на него не хватило: он вырвал из-под стрехи кол, двумя руками перехватил его и пошел на пришельцев. Кронида еще больше испугал его окровавленный вид.

— Генчик, держи! — послышался крик Клавдии, сама она появилась в проеме двери с «Калашниковым» в руке.

Кол в сторону, автомат пойман.

— Спрячься, Клава! — крикнул Дронов и передернул автомат, прочно утвердив его в ладонях.

Чужаки замешкались. Грохнул выстрел, повалив крайнего. Трое оставшихся остолбенели.