Первой нашей жертвой был колдун, знаток магии вуду, старый, но еще крепкий мулат с соломенно-желтыми волосами, похищенный нами от порога его собственного дома. Мы доставили прямиком в Ривербенд, напоили вином, наобещали горы золота и, затуманив его разум льстивыми заверениями, упросили открыть нам все, что ему известно о Боге и дьяволе.

Старик признался, что в него нередко входят различные духи. Мы сообщили, что у нас есть на примете замечательный экземпляр, с которым ему будет любопытно познакомиться. Короче говоря, нам пришлось наговорить немало вздора и прибегнуть к откровенной лжи, прежде чем колдун был готов впустить в себя нашего могущественного духа, Лэшера.

За крепко запертыми дверями покоев Маргариты мы вызвали Лэшера и предложили ему войти в тело человека, который дал на это добровольное согласие.

Поначалу колдун лежал неподвижно. Перед нами по-прежнему был щуплый старик с серовато-смуглой кожей и желтыми волосами. Однако стоило ему открыть глаза, мы поняли, что внутри дряхлой оболочки находится совсем иное существо. Взор его устремился на нас с матерью, губы зашевелились, и из глотки знатока вуду вырвался неожиданно глубокий и звучный голос, совершенно не похожий на тот, сиплый и дребезжащий, каким он обладал при жизни.

— О мои любимые, я вижу вас.

Ровный, лишенный всяких интонаций голос внушал невольный трепет. Глаза нового существа вспыхнули диким огнем, и мелькнувшее в них выражение было напрочь лишено человеческого интеллекта.

— Садись! — приказала Маргарита. — Собери все свои силы! Завладей этим телом!

Потом она обратилась ко мне и велела повторить те же самые слова. Мы твердили их вновь и вновь, пристально следя за каждым движением существа.

Оно встало и протянуло к нам руки. Однако в следующее мгновение руки безвольно упали, и жуткое создание едва не рухнуло на пол. Ему с трудом удавалось держаться на ногах, и в какой-то момент оно все же опять начало падать, но мы бросились на помощь и успели его поддержать. Пальцы монстра поначалу цеплялись за воздух, а потом сомкнулись на моей шее. Естественно, мне это не слишком понравилось, однако я понимал, что он слишком слаб и не в состоянии причинить мне хоть малейший вред. Наводящий ужас голос снова и снова повторял одни и те же слова:

— Мой возлюбленный Джулиен…

— Владей этой плотью всегда, — воскликнула Маргарита. — Живи в этом теле так, словно оно принадлежит тебе по праву.

Но в это мгновение существо начала сотрясать крупная дрожь. И вновь на глазах моих произошло то же самое, что некогда случилось с младенцем: волосы начали темнеть, а лицо исказили судороги.

А потом щуплое старое тело упало замертво, повиснув на наших руках. Возможно, перед смертью душа старого колдуна вновь вошла в свою оболочку, но узнать это нам так и не довелось.

После того как мы уложили труп на кровать, Маргарита подвергла его тщательному осмотру. Она обратила мое внимание на белые полосы на смуглой коже и темные пряди волос. По ее мнению, все эти изменения произошли под воздействием вошедшей в тело силы. Я заметил, что цвет изменили лишь самые короткие волосы, а побелевшая кожа на глазах приобретает прежний, желтовато-смуглый оттенок.

— Что мы будем делать с трупом? — осведомился я. — Никто не должен знать о том, что здесь произошло.

— Разумеется, все останется в тайне, — заверила Маргарита. — Но, прежде всего, мы должны отрезать голову и сохранить ее.

Однако я был слишком измучен, а потому, опустившись в изнеможении на пол у стены и скрестив ноги, молча наблюдал, как Маргарита большим садовым ножом неторопливо отделяет от дряблого туловища голову старого колдуна. Завершив свое страшное дело, она погрузила жуткую добычу в химический раствор, приготовленный специально для этой цели, и запечатала банку. Мертвые глаза уставились на меня сквозь стекло.

К тому времени Лэшер успел собраться с силами и предстать перед нами в человеческом обличье. Момент этот запечатлелся у меня в памяти с удивительной яркостью. Как сейчас вижу Лэшера — привлекательного мужчину с открытым, почти наивным взглядом — и Маргариту, которая довольно похлопывает по крышке банки и умиленно лепечет, обращаясь к находящейся внутри человеческой голове:

— Милая моя головка, все будет отлично, все будет просто замечательно.

После этого случая она предалась своим опытам с прежним рвением.

Повторяю, Майкл, коль скоро вы видели банки с заспиртованными головами и младенцами, то вы в полной мере знакомы с результатами наших магических экспериментов. Как я уже говорил, никаких иных результатов нам достичь не удалось. Но тогда нам не дано было знать, что все наши усилия останутся тщетными.

С каждой новой жертвой мы действовали все более уверенно и умело. Опасения наши таяли, а надежды, напротив, росли. Мы выяснили, что старческие дряхлые тела не годятся для нашей цели. Необходима была молодая и сильная оболочка. Наилучшим материалом для опыта стал бы какой-нибудь одинокий юноша, что называется, без роду без племени.

Больше всего я страшился, что Кэтрин проведает что-либо о наших мерзких занятиях. Милая сестрица была главной моей отрадой. Нередко, любуясь этой прелестной наивной пташкой, я с горечью думал: «О, если бы ты только знала…» Однако отказаться от пособничества в этих темных делах было выше моих сил. Мать и дух держали меня слишком крепко. Возможно, в Кэтрин я видел отражение лучшей части своего существа. Она являла собой воплощение детства, которого я был фактически лишен, невинности, которой я не обладал даже в самые ранние годы, воплощение добра, изгнанного из моей жизни. Быть может, поэтому я так сильно любил ее.

Что касается наших магических опытов с призраком, должен признать, они доставляли мне немалое удовольствие. Откровенно говоря, мне нравилось даже отлавливать жертвы и приводить их в дом, а потом лживыми посулами усыплять их бдительность, побуждая к согласию впустить в себя Лэшера. Каждая новая попытка повергала меня в состояние глубокого волнения. Мерцающее пламя свечей, недвижное тело, распростертое на кровати, момент внедрения в него духа… — все это возбуждало, завораживало и неодолимо притягивало меня.

По мере того как опыты наши продолжались, Лэшер становился все требовательнее и разборчивее. Он предпочитал тела со светлой кожей и волосами, ибо они с большей легкостью подвергались нужным ему изменениям. Теперь ему нередко удавалось остаться в человеческой оболочке довольно длительное время, а порой он даже мог ходить и разговаривать.

Всякий раз Лэшеру удавалось в определенной степени воздействовать на внешний вид своих временных вместилищ. Однако все ограничивалось лишь изменением цвета кожи и волос, не более.

И, в конце концов, жертва неизбежно умирала.

Но духу нравился сам процесс внедрения в чужое тело, — и он с нетерпением ждал каждой новой возможности.

Так, например,он говорил:

— Сегодня вечером я хочу увидеть луну человеческими глазами. Найдите мне подходящего ребенка.

А несколько дней спустя мог вдруг сообщить:

— Нынешним вечером я буду танцевать человеческими ногами. Разыщите мне резвые ноги, искусные в танцах, и приведите скрипача — пусть играет за дверью.

В качестве награды за труды Лэшер приносил нам сверх всякой меры золота и драгоценностей. Каждый день я находил в карманах увесистые пачки банкнот. Богатство нашей семьи росло с невероятной быстротой. К тому же дух подсказывал нам, в какие предприятия стоит вкладывать капиталы. Надо отдать ему должное, он ни разу не ошибся.

Еще одно обстоятельство, пожалуй, достойно упоминания. Дух научился принимать мое обличье. Я видел это собственными глазами.

Впрочем, я сам дал к тому повод одним опрометчивым высказыванием.

— Почему, представая в человеческом облике, ты всегда выглядишь одинаково? — спросил я у него однажды. — На мой взгляд, вид у тебя слишком чопорный и старомодный.

— Сюзанна полагала, что именно так должен выглядеть привлекательный мужчина, — последовал ответ. — А каким бы ты хотел увидеть меня?