– И как долго это длится?

– Минуты, секунды, – ответил за меня Лестат.

– Да, и с каждым разом он становится сильнее, чем прежде, – добавил я. – Прошлой ночью, например, он чуть не вырвал мне сердце, а еще оставил по всему телу крошечные разрезы – раньше ничего подобного не случалось. А ушел он сквозь окно, разбив все стекла, почти так же, как сегодня. Прежде он никогда не действовал так разрушительно.

– Ему приходится теперь так себя вести, – сказала Меррик. – Он по глупости увеличил материальную составляющую своего существа. Раньше он почти весь состоял из одной энергии, теперь к ней прибавилась значительная часть материи, и поэтому он уже не может, как раньше, проходить сквозь стены. Теперь ему необходим дверной проем или окно.

– Ты абсолютно права, – сказал я. – Я видел это собственными глазами. Я чувствую движение в воздухе, когда он уходит.

Меррик кивнула.

– Нам только на руку, что он подчиняется силе притяжения, впрочем, с призраками всегда так. Сейчас он еще больше зависит от земной тяги, потому что развил в себе любовь к крови, после каждого насыщения он ограничен в движении. Что-нибудь еще можешь рассказать об этом слиянии?

Не сразу, но я все-таки признался:

– Оно доставляет удовольствие. Это как... как оргазм. Это как... как наше соединение с жертвой. Там тоже происходит слияние, только гораздо, гораздо более легкое.

– Легкое, говоришь? – переспросила она. – А ты теряешь равновесие, когда насыщаешься жертвой?

– Нет, никогда, – ответил я. – Я понимаю, к чему ты клонишь. Но там удовольствие не такое сильное, как с Гоблином. Я бы признался, если бы так было. Чаще всего с жертвой я испытываю смятение и легкое удовольствие.

– Очень хорошо. Ты ничего больше не хочешь добавить?

Я надолго задумался.

– Мне грустно, – сказал я, – ужасно грустно, потому что он мой брат, и он умер, и он никогда не жил настоящей жизнью, если не считать ту, что я ему подарил. А теперь еще случилось то, что случилось, и он не может дальше существовать. И мне кажется... то есть я знаю... мне следует умереть вместе с ним.

Меррик внимательно вглядывалась в меня несколько минут, как и Лестат. Он и заговорил первым, почему-то с более выраженным французским акцентом:

– Этого не требуется, Квинн, а кроме того, если бы ты действительно попытался повести его за собой, идя на смерть, совершенно необязательно, что он подчинился бы тебе.

– Вот именно, – подхватила Меррик. – Вполне возможно, он позволил бы тебе умереть, а сам остался бы здесь и прилепился бы к кому-то еще. В конце концов, он тебя выбрал, потому что ты его брат. Но он легко может перейти к другому. Ты сам говорил Лестату, что он очень хитер и быстро учится.

– Я не хочу, чтобы ты умер, братишка, – сказал Лестат.

Меррик заулыбалась.

– Глава Собрания не позволит тебе умереть, братишка, – сказала она.

– Так что теперь нам делать? – со вздохом поинтересовался я. – Какова дальнейшая судьба близнеца братишки?

– Через секунду я скажу, – ответила Меррик, – но сначала позволь мне объяснить то, что происходит, когда ты с ним сливаешься. Он связывается не только с тобой, а с духом вампира, живущим в тебе. Полагаю, тебе известны старые легенды о том, что мы все потомки одного родителя, в котором чистый дух слился со смертным, и до сего дня являемся частью этого одного чистого духа и несем в своих нетленных телах бессмертный дух, который оживляет нас, вызывает в нас жажду крови и дарует нам возможность жить дальше.

– Да, – сказал я.

– Так вот, твой братец, являясь призраком, очень похож на дух, и когда он сливается с тобой теперь, то в первую очередь сливается с тем духом, который живет в тебе, получая при этом гораздо большее удовольствие, чем тогда, когда ты был смертным.

– Понятно, – сказал я. – Конечно.

– Но сам он этого не понимает. Для него это как сладостный наркотик, и он пьет вампирскую кровь, чтобы еще и еще раз испытать сверхъестественное наслаждение, и отпускает он тебя, только достигнув изнеможения, и тогда он исчезает, растворяется, найдя успокоение в принятой крови.

– Куда он отправляется? Меррик покачала головой.

– Не знаю. Он теряет свою форму, связь между частицами. Сравни его с огромным морским существом, состоящим в основном из морской воды, только в его случае это воздух, и он наслаждается кровью столько, сколько может, пока она вся не испарится, и тогда ему приходится ждать следующего раза. На все это нужно время, впрочем, как на появление и общение. Так всегда происходит со всеми духами.

Меррик замолчала на секунду, пристально меня разглядывая, словно хотела убедиться, что я все понял, потом продолжила:

– Чем лучше ты его поймешь, тем легче будет нам, когда я попытаюсь изгнать его из Земного Царства, ибо я ничего не сумею сделать без твоей полной поддержки.

– Я, конечно, тебя поддержу, – сказал я. – Что касается моего понимания, то я стараюсь.

– Ты готов его отпустить? – спросила она.

– Отпустить?! Меррик, он ведь убил тетушку Куин. Я презираю и ненавижу его! Ненавижу! Я ненавижу себя за то, что воспитал и вскормил его!

Меррик закивала.

Слезы заволокли мои глаза. Я вынул носовой платок, но потом передумал – пусть себе текут. Я ведь находился среди тех, кого не удивит зрелище кровавых слез.

– Так как мы от него избавимся? – спросил я. – Как мы выдворим его из Земного Царства?

– Сейчас расскажу, – ответила Меррик. – Но для начала позволь мне кое-что уточнить. Когда мы сегодня сюда прибыли, я увидела очень старое кладбище недалеко от болота. Лестат сказал, оно принадлежит тебе. И будто бы ты видел на нем призраков.

– Да, – подтвердил я. – Немых призраков, тех самых, что ничего не дают и не требуют. – Я вытер глаза, немного успокоился.

– Но ведь там не все могилы вровень с землей – найдутся две или три высоких, приподнятых фута на три.

– Есть одна примерно такой высоты. Буквы на камне все стерты.

– Широкая? Длинная?

– И то и другое. Прямоугольная.

– Хорошо. Я хочу, чтобы на этой могиле разложили уголь и дрова для большого костра. Понадобится много топлива. Костер должен гореть долго и жарко. Кроме того, мне понадобятся свечи, расставленные по всему кладбищу. Свечи должны гореть на каждой могиле. Ты знаешь, какие свечи я имею в виду – толстые, церковные. – Я кивнул. – Свечи зажгу я, и костер тоже. Просто приготовь все это для меня. Если хочешь, можешь отдать распоряжение своим людям – не важно, кто именно все исполнит.

– Наверняка ты не захочешь, чтобы на ферме кто-то был, – сказал Лестат.

– Да, конечно. Людям придется покинуть ферму Блэквуд. Всем до одного.

– А что я им скажу? – спросил я.

– Правду, – ответила Меррик. – Скажи им, что мы проведем ритуал изгнания, чтобы избавиться от Гоблина. Ритуал опасный. Гоблин в ярости может причинить вред кому угодно.

– Разумеется, – сказал я. – Остается одна проблема. Пэтси. Пэтси единственная, кто, возможно, откажется уехать.

– Пэтси сама тебе раскрыла, с чем к ней можно подъехать, – сказал Лестат. – Держи. – Он вынул из кармана пухлую пачку тысячедолларовых купюр, скрепленных золотой денежной клипсой. – Отдай ей это. Пошли ее вместе с сиделкой в какой-нибудь хороший отель в Новый Орлеан.

– Разумеется, – повторил я.

– Большая Рамона проследит, чтобы она уехала, – сказала Меррик. – Ты сам проследи, чтобы все остальные уехали. Поселить их в «Виндзорском Дворе» или отеле «Ритц-Карлтон» – отличная идея. Жаль, не мне она пришла в голову.

– Я обо всем позабочусь, – сказал я. – Но вот сам ритуал изгнания... Как ты собираешься его провести?

– Самым верным способом, какой я только знаю, – ответила Меррик. – Мои любящие друзья, Отряд Возлюбленных, не зря называют меня ведьмой.

Я был один. Меня мучила жажда.

Я стоял под дубом на краю кладбища и смотрел на могилу, которой завтра ночью предстояло стать нашим алтарем.