Его пальцы почти достигли цели, когда послышался жалобный плач ребенка. Пэйс выругался про себя и попытался задержать руку внизу, пока плач не стихнет. Но тот стал только громче.

Пэйс мечтал сорвать с себя оставшуюся одежду и дойти до конца, пока они не опьянеют от счастья. Он мог. Он был готов.

Но крики дочери становились все жалобнее. Девочка не просыпалась в это время всю последнюю неделю и даже больше. Со стоном Пэйс отодвинулся, чтобы Дора могла соскользнуть и подойти к девочке. Ему казалось, что он не в состоянии больше владеть собой.

Дора принесла Фрэнсис и расстегнула пеньюар. Девочка несколько секунд судорожно сосала, потом снова отчаянно заплакала. Пэйс смотрел, как Дора положила малютку к себе на плечо и потерла ей спинку. Фрэнсис закричала еще громче, извиваясь всем своим маленьким тельцем. То ли она сердилась, то ли ей было не по себе, непонятно.

– Что с ней? – встревоженный, он наклонился, чтобы лучше видеть лицо ребенка, который весь сморщился от боли.

– Колики, – ответила Дора. – Живот вздутый и твердый.

Она положила девочку ничком к себе на колени и стала поглаживать ей спинку. Фрэнсис еще некоторое время кричала, потом захныкала, но все тише и тише.

Пэйс зарылся лицом в подушку.

Болит не только у нее, – пожаловался он.

Дать тебе лекарство? – простодушно спросила Дора, продолжая успокаивать ребенка.

Пэйс повернулся и бросил на нее сердитый взгляд, который она не могла видеть.

– Да, мне нужно лекарство, но не их тех, которые ты имеешь в виду.

Она с тревогой взглянула на него:

Что я должна сделать?

Просто полежи рядом со мной и дай мне похныкать. Я приду в себя.

Пэйс мог бы добавить, что это будет, не так скоро, но ничего не сказал. Должна же она ощутить хоть немного той отчаянной страсти, какую он сейчас испытывал. Должна же она знать, как мучительно неутоленное желание. Но Дора еще не оправилась после родов. Она, наверное, не может так сильно чувствовать. Он только все испортит, если будет торопить и возбуждать ее, как сегодня.

Дора, наконец, успокоила ребенка и скользнула под одеяло рядом с ним. Пэйс почувствовал, как его ног коснулась ее ночная рубашка. Ему стоит лишь приподнять край, и он вернется к тому положению, в каком был недавно. Но хотя жена лежала рядом с ним в ожидании, Пэйс отвернулся и сунул руки под подушку. Хоть один раз в жизни надо поступить правильно. Только, черт возьми, он и не представлял, какое это мучение.

На рассвете Дора любовалась очертанием широких плеч мужа на фоне подушек. Его каштановые волосы раз метались и упали на лоб. Простыня прикрывала только нижнюю часть тела, и ей захотелось сорвать ее с узких бедер Пэйса. Но у нее не хватило смелости.

Было слышно, что Фрэнсис в своей колыбели уже просыпается, и нет времени заставить Пэйса изменить его намерение. Она не была прирожденной соблазнительницей, но хорошо знала Пэйса. Эта ночь придала ей некоторую уверенность в себе. Она знала, что может соблазнить его. И решила так и сделать. Не только под влиянием чувств, которые он в ней возбудил, хотя воспоминание о прошлой ночи было ярко, остро, болезненно и возбуждало страсть. Нет, ей надо соблазнить Пэйса, чтобы удержать его. Она понимала, что коль скоро возникнет мысль о втором ребенке, он никогда не уйдет.

Было неразумно и даже глупо так думать, ведь Пэйс уже однажды ее оставил, но Дора верила, что это не повторится. Во всяком случае, женщина понимала, что теперь она его жена, его собственность, а Пэйс мало, что мог считать своим. Он мог отпустить ее, думая, что ей будет лучше в Англии, но за своего ребенка Пэйс будет сражаться не на жизнь, а на смерть. Представление о браке как форме собственности раньше приводило ее в ужас, но теперь Дора подумала, что, может быть, в этом и есть положительная сторона. Пэйс тоже в какой-то мере принадлежал ей, и это придавало чувство уверенности.

Она осторожно провела пальцами по изгибу его широких плеч, по бронзовой от загара спине и обнаженной ложбине позвоночника. Пэйс беспокойно шевельнулся и стал поворачиваться. Дора соскочила с кровати, прежде чем он мог до нее дотянуться.

Она сидела рядом с ним и кормила Фрэнсис, пока Пэйс не открыл глаза. Почувствовав, что муж на нее смотрит, Дора вздрогнула. Она никогда особенно не задумывалась о том, что значит быть женщиной, но Пэйс был настолько мужествен, что контраст заставлял ее остро ощущать свою женственность. Она была такая маленькая и хрупкая рядом с его мощными плечами. Его сильные ноги были гораздо длиннее ее собственных и дотягивались до спинки кровати.

Он так долго молчал, что Дора испугалась, не сердится ли он, но, бросив беглый взгляд в его сторону, увидела, что Пэйс внимательно изучает, как Фрэнсис сосет грудь. Почувствовав взгляд Доры, он поднял глаза.

– Вы обе иногда меня пугаете, – сказал он ровно, без всякого выражения, и его зеленые глаза потемнели. – Так или иначе, я обязан вас кормить, одевать и защищать всю жизнь. Я никогда не знал, что такое ответственность.

У Доры сердце сжалось в груди при виде морщин и складок около его рта – следствие забот и тревоги. Он осторожно повернул правую руку, как будто в это утро она болела. Дора прикусила губу, подумав, какую тяжесть взвалит на него, если приведет свой замысел в исполнение. Может быть, не нужно… Дора не знала, как поступить, к какому голосу прислушаться. Говорил ли в ней Бог или ею владели только эгоизм и плотская страсть.

Я не хочу быть для тебя бременем, – ответила она мягко, – я хочу помогать тебе, если только ты позволишь.

Так дела не делаются, – возразил он сердито. – Мужчина заботится о своей семье.

Он повернулся, сбросил простыню и встал.

Дора рассердилась. Она не понимала почему, но просто рассердилась и все. Повернувшись к ней спиной, Пэйс порывисто надел исподнее.

– А что должна делать женщина? – спросила она, стараясь не смотреть на него.

Натягивая рубашку, он оглянулся.

– Наверное, наряжаться в красивые платья и улыбаться. Откуда мне, черт возьми, знать!

Ее гнев остыл так же быстро, как вспыхнул. Дора улыбнулась, представив себе картину, которую он нарисовал. Конечно, Пэйс не знал, чем занимаются женщины. Единственная женщина, которую он хорошо знал, провела большую часть жизни, лежа в постели и созерцая потолок. Нет, она его просветит, если только он даст ей время и возможность. Она не хотела об этом думать. Дора хотела верить, что останется здесь навсегда и Пэйс ее не покинет. Утвердившись в этой мысли, она положила Фрэнсис к себе на плечо и, растирая ее спинку, смело ответила:

– В таком случае ты неправильно выбрал жену. Может быть, тебе нужна Джози?

Пэйс бросил на нее сердитый взгляд и протянул руку, чтобы взять брюки.

Она очень быстро довела бы меня до банкротства. Не время сейчас дразнить меня, Дора. Я не в подходящем настроении для этого.

Это я вижу, – ответила она спокойно. – Хотела бы я знать, отчего ты злишься по утрам – из благородных чувств или из-за несбывшихся ожиданий.

Пэйс хмуро взглянул на Дору, схватил башмаки и ушел.

Доре хотелось рассмеяться, но собственная смелость немного испугала ее. Она действительно посмела сказать то, что думала, и никакого наказания не последовало. Перед ней вырисовывались новые возможности. Может быть, она отважилась, на свой страх и риск, сделать первый самостоятельный шаг в нужном направлении?