– Я никогда не бешусь! – отрезал Аксель.

– Ну разумеется. А я никогда не смеюсь.

Ему и в самом деле требовалось подсластить горечь. Майя оставила коробку с рулетиками на стойке и пошла к двери.

– Теперь-то куда? – крикнул он вслед. – Вы не способны и минуту усидеть на одном месте!

– Особенно там, где меня с трудом терпят. Поверьте, я отлично знаю, что мое присутствие безмерно осложняет вам жизнь. Постараюсь впредь держаться тише воды ниже травы.

Она была за дверью прежде, чем Аксель сумел подыскать слова. Отличная парфянская стрела, хотя и не такой убойной силы, как прощальный выпад Сандры. По крайней мере над этим замечанием можно было поразмыслить.

Выходило, что Майя считает себя обузой, и скорее всего не впервые. Все свои детские годы она осложняла кому-то жизнь. Помнится, она упомянула скитания по приемным родителям. Если она всегда была такой, как сейчас, то каково ей было раз за разом оказываться в чужом доме, среди чужих людей? У каждой семьи свои собственные законы и уклад, своя устоявшаяся жизнь. Во все это нужно вникать, вписываться и вечно бояться, что это ненадолго.

Как раз в такое положение он поставил ее и Мэтти: втянул в свою жизнь, обременил своими проблемами и в конечном счете остался в стороне, предоставив их только друг другу – авось выплывут! Надо признать, Майе удавалось держаться на плаву. Жизнь его пошла кувырком, это верно, но при всей своей досаде на это он ничуть не возражает, чтобы Майя обосновалась в каком-нибудь уголке его души.

Аксель долил стакан и аккуратно отставил бутылку. За стойкой валялись осколки, но он не обращал на это внимания с тем же упорством, с каким открещивался от едких слов Сандры. И без того было над чем поразмыслить.

Майя и Мэтти. Никто из них не ступал в его крыло, а если хорошенько подумать, то и вообще никуда, кроме отведенных им спальни, гостиной и кухни, как если бы остальное было огорожено невидимой стеной с надписью «Вход воспрещен». Когда он бывал дома, их было не видно, не слышно. Он понятия не имел, во сколько они завтракают и как добираются до школы.

Аксель в сердцах обозвал себя слепым ублюдком. Все это время он любовался собственным добросердечием, а между тем дал этим двоим не более чем очередной приют! Ему и в голову не пришло, что это живые люди, что они ходят, говорят даже тогда, когда он занят своими делами! Чего еще ожидать от того, кто готов почесать спинку мэру, лишь бы тот оставил за ним право на продажу спиртного?

Аксель оттолкнул пустой стакан и направился было к выходу, но вернулся и прихватил с собой коробку с рулетиками, просто потому, что хотел еще раз понаблюдать, как Майя их смакует. Вспомнив поцелуй благодарности и свою неожиданную реакцию, он поежился. В самом деле гормоны разыгрались. Хорошо бы их успокоить, но сначала надо убрать из дома беременную учительницу. Ну а для этого ей нужна другая крыша над головой.

– Боско! – обрадовался Мэтти и так сдавил в объятиях старенького плюшевого кролика, что у того из прорех полезла серая вата.

– Позволь, я угадаю, – предложил Аксель со стремянки (он прилаживал над дверью колокольчик). – Это Белый Кролик из «Алисы»?

– Из одной старой рекламы, – объяснила Майя. – Я бы назвала его Нести, но это подарок Клео, а она предпочитает древности.

– Я категорически отказываюсь с ней знакомиться, если вы похожи, – сухо заметил Аксель. – С вами двоими я запросто могу спятить. – Он, не глядя, протянул руку: – Гвоздь!

– Вы отдаете себе отчет в том, что все это принадлежит Клео? – серьезно спросила Майя, вкладывая в руку несколько гвоздей сразу. – Я всего лишь временно ее замещаю.

По мере того как истекал срок заключения, тревога нарастала. Майя взяла на себя труд отправить Клео лучший рисунок Мэтти. Слава Богу, та ответила короткой запиской с изъявлением благодарности.

– Я знаю, – пробормотал Аксель с гвоздями во рту. – Можете считать, что я полный болван.

– Болван, – повторил Мэтти, подумал и проговорил по буквам: – Б-о-л-в-а-н.

– Болва-ааа-аан! – пропела Констанс оперным голосом.

Майя зажала рот ладонью, давясь от смеха.

– Он что, умеет читать? – поинтересовался Аксель с улыбкой.

– Это случайность. Ему всего пять, он и буквы-то не все знает!

– А вот и нет! – запротестовала Констанс. – Он сумел прочесть одну из книг доктора Зюсса... ну, почти. – Она заглянула в ближайшую коробку: – Ой, хрустальный шар!

– Осторожнее, он очень хрупкий, – предостерег Аксель. – Когда Майя все разложит, посмотришь на витрине.

Он спустился и отодвинул стремянку от двери, которая почти тотчас распахнулась.

– Хедли, какого черта! Что тебе здесь нужно? – Аксель сложил стремянку и взялся за ветошь, чтобы вытереть руки.

– Черт, – повторил Мэтти, роясь в стопке потрепанных книг. – Черт, порт, спорт... торт!

Майя плотнее зажала рот, чтобы не прыснуть, тем более что Аксель не слишком обрадовался появлению старого репортера. Меньше всего ей хотелось сердить его теперь, когда он пренебрег своими обязанностями ради того, чтобы помочь ей устроиться на новом месте. Она оглядела гостя, о котором уже была наслышана, а тот, в свою очередь, оглядел коробки – с таким видом, словно они могли в любую минуту взорваться. С его зонта так и текло (дождь шел всю ночь, не унялся и днем). Встряхнув зонт, Хедли осторожно заглянул в частично распакованную коробку.

– Странные... мм... прибамбасы! Хотелось бы знать, кто на них польстится.

– Так ты явился с мрачными пророчествами? – Заметив, что Констанс держит хрустальный шар, Аксель отобрал его, тщательно протер ветошью и пристроил под свежевымытым стеклом прилавка. – Здесь немало интересного, нужно лишь все это подать.

– И время от времени протирать пыль, – вставила Майя, не поднимаясь с коробки, на которой ожидала, пока закипит чайник. – Хотите чаю, мистер Хедли? Стула предложить, увы, не могу. Они безнадежно погребены под товаром.

– Ничего, я разгребу, – сказал Аксель. – Не нравится мне, когда сидят на коробках.

Он начал перекладывать коробки поменьше с одного из стульев, демонстративно игнорируя Хедли. Репортер галантно протянул Майе руку, помогая подняться:

– Мисс Элайсем, не так ли? Джейсон Хедли. Ваше имя кажется знакомым... Вы здешняя уроженка?

– Так говорят, но сама я не помню. Это было слишком давно.

– Я о вас наслышан, – заметил Хедли с усмешкой.

– От Кэтрин? – не удержался Аксель. – У нее язык как помело!

– Значит, это она повсюду трубит, что я на втором году беременности? – съехидничала Майя и позволила репортеру проводить ее к стулу.

– То-то было бы славно, веди вы себя соответственно этому солидному сроку! – огрызнулся Аксель. – Ладно, Хедли, давай перебираться в ресторан. Все равно я не вписываюсь в эту компанию помешанных.

Дети захихикали. Хедли оглянулся на них, но не двинулся с места. Майя заметила, что он колеблется.

– Констанс, хочешь помочь Мэтти устроиться? Сегодня мы будем ночевать здесь.

Мальчик издал восторженный вопль и скачками понесся вверх по лестнице. Констанс по очереди оглядела взрослых, собрала в охапку ветхие игрушки и последовала за ним.

– Это поможет делу, мистер Хедли?

– Уж не знаю, поможет ли хоть что-нибудь, – проворчал репортер и осторожно устроился на другом расчищенном стуле, скептически глядя на чашечку, из которой поднимался пахнущий жасмином пар. – Просто новости касаются и вас.

Аксель остался стоять со скрещенными на груди руками, в мрачном молчании. Хедли адресовал ему сочувственный взгляд.

– Полиция арестовала двух твоих сезонных рабочих за продажу наркотиков. Поговаривают, что они явились прощупать почву и что ожидается крупная поставка. Улавливаешь? Ты многого добился, и это не всем по нраву.

Даже в сумерках Майя заметила, как напряглись руки Акселя – так, что побелели костяшки пальцев. Скулы его обострились, рот сжался в линию. Он обладал поразительным умением обуздывать свой темперамент, а если не получалось, давал ему выход самым странным образом.