Эви, державшая Дэниела за руку и не спускавшая глаз с его лица, лишь молча кивнула Рука юноши была теплая, а дыхание ровное. Это был добрый знак.

— Да.

— Я так и думал. — Удовлетворенно хмыкнув, доктор стал собирать свой чемоданчик. — Судя по всему, она была сломана, и какой-то недоумок не удосужился зафиксировать место перелома. С тех пор юноша испытывает постоянные боли, но он научился ослаблять их хромотой. Мышцы на этой стороне не развиты Когда он упал, то вновь сломал ногу в том же месте. Теперь у него один выход, если он, конечно, не хочет быть прикованным к постели, — упражнения.

Что-то в словах доктора привлекло внимание Эви. Она подняла на него глаза и спросила:

— Вы хотите сказать, что если бы тогда доктор позаботился о его переломе, Дэниел сейчас был бы здоров?

Он кивнул.

— Возможно. Но теперь кость искривлена, и я мало что могу сделать, чтобы выпрямить ее. Кость я зафиксировал. Ваш брат молод, и это говорит в его пользу Но мышцы атрофированы и не способны нормально выдерживать тяжесть тела. Через неделю примерно пусть начинает поднимать ногу. Подобная тренировка необходима. Сначала всего несколько раз, но со временем нагрузку нужно будет увеличивать. Несколько недель ему все равно нельзя подниматься с постели — пока кость не срастется, — так что пусть не тратит времени зря и начинает разрабатывать ногу. Упражнений существует множество. В следующий визит я покажу ему некоторые.

Доктор составил счет, отдал его Эви и ушел. Мужчины, принесшие сюда Дэниела, тоже стали потихоньку расходиться. Вот и последний из них надел шляпу и скрылся за дверью. Ангелина Родригес предлагала посидеть с Дэниелом ночью, но Эви, поблагодарив, отослала ее домой к детям. Она хотела, чтобы Дэниел, очнувшись, увидел именно ее лицо.

И только когда в номере не осталось никого, Эви взглянула на листок бумаги, который держала в руках, и поняла вдруг, что на оплату этого счета уйдут почти все их деньги.

А ведь нужно было еще оплачивать проживание в гостинице. Теперь не могло быть и речи о том, чтобы Дэниелу переселяться в редакцию.

Следующим вечером, подойдя к окну и глянув на свинцовое небо, Эви задумалась, стараясь найти выход из тяжелого положения. Вдруг она почувствовала приступ боли в животе, и ее охватило отчаяние. Приложив к животу руку, Эви уныло смотрела на мокрые после дождя улицы. Она знала, что ей нужно делать, но боялась сделать первый шаг.

Слезами, впрочем, делу не поможешь. Вчера Эви заснула, хорошенько выплакавшись в подушку, но обернулось это только красными глазами наутро. Она послала в школу сказать, что сегодня не будет занятий. Была пятница. Значит, впереди еще три дня на решение возникших проблем. Но начинать надо было не откладывая. Эви знала, что если не появится в школе в понедельник, то потеряет даже тот жалкий доход, который имеет от своего учительства. Это при том, что и Дэниел теперь не мог работать в газете. Они останутся без гроша в кармане.

Боль вновь опоясала живот, и Эви зажмурилась. Ведь она клялась себе, что с ней этого никогда не произойдет. Как она могла позволить Тайлеру сделать такое? Эви знала, что это будет незаконнорожденный ребенок. Она не имела права рожать его.

За окном стемнело, и вдоль улицы стали зажигаться вечерние фонари. Эви вдруг представила себе, как она появится в классе с круглым животом, как будут долетать до ее слуха приглушенные охи и ахи на улице и люди будут переходить на другую сторону, лишь бы не здороваться с ней. Мало ей было всего этого в Сент-Луисе! Нет, Эви чувствовала, что второй раз ей подобного унижения не пережить. Она хотела, чтобы люди хорошо к ней относились, для нее это было жизненно важно. Но что ее ждало впереди? Участь отверженной?

Ее уволят из школы сразу же, как только попечительскому совету станет известно о беременности. И тогда у нее останется только один способ прокормить себя и Дэниела. Да, это грязно и гнусно, но… Свинцовый комок подкатил к горлу. Ей было противно, когда с ней это делал Тайлер, и она не могла представить, как сможет позволить другим мужчинам прикасаться к себе по ночам…

Но, оглянувшись на спящего Дэниела, Эви упрямо расправила плечи, преисполнившись новой решимости. Чему быть, того не миновать. У нее не было выбора.

Она уже распорядилась, чтобы ее вещи перенесли в комнату Дэниела: деля один номер на двоих, они немного сэкономят. Еще у нее было красивое платье, которое можно продать. «Я приняла единственно верное решение. Может, даже удастся получить хорошие деньги».

Она аккуратно сложила платье, завернула его в газету и перевязала бечевкой. Главное, чтобы никто не догадался о том, что она вынуждена продавать свою одежду. Хотя в этом маленьком городке все друг друга знали и спрятаться было невозможно. Встречаться со Старр и двумя другими салунными девушками было непросто.

Однажды вечером Эви дождалась, пока Старр зайдет в лавку, а потом поспешила туда же, чтобы «случайно» наткнуться на нее в дверях. Они разговорились, и вскоре Эви уже знала, что Старр не знает грамоты. Нелегко ей было стоять на виду у всего города и разговаривать с падшей женщиной. Но еще труднее было предлагать ей свои услуги учительницы. И Эви никогда не пошла бы на это, если бы не отчаянное положение. Но когда Дэвид Пауэл стал было возражать, Эви так очаровательно улыбнулась и взмахнула своими длинными ресницами, что председатель попечительского совета сдался без боя. Учительница получила разрешение давать уроки салунным девушкам.

Эви невесело усмехнулась. «Мистер Пауэл, очевидно, всерьез считает, что я согласилась делать это для того, чтобы попытаться наставить Старр и ее подружек на путь истинный». На самом деле Старр нужны были элементарные знания для того, чтобы открыть свой бордель.

Надо было, конечно, договориться со Старр о встрече заранее, но Эви не хотела давать себе время на раздумья. Того, что зрело у нее сейчас в животе, она боялась больше всего на свете, но если дать себе время подумать… Нет, думать уже некогда.

Прижимая к груди сверток с платьем, Эви свернула в глухую аллею позади лавки. Она не была трусихой, но платье взяла на тот случай, если вдруг в последний момент не решится заявить об истинной цели своего посещения. Чтобы был какой-то предлог. Внутренний голос подсказывал ей, что если она смалодушничает, то впоследствии горько пожалеет об этом. Она много читала в книгах про женщин, оказавшихся в ее положении, — потом их находили в реках, они смертью искупали свои грехи.

Эви нашла шаткую лестницу, примыкавшую к задней стене салуна, о которой говорила Старр, и стала торопливо подниматься. Снова пошел дождь, но это было ей на руку: в такую погоду меньше шансов встретить кого-нибудь под лестницей на обратном пути.

Боль в животе все не отпускала, накатывая волнами. Поднявшись по лестнице, Эви остановилась перед дверью и постучала. Она старалась не думать о том, что делает и что еще предстоит сделать. И, ожидая, пока на ее стук ответят, только упорно повторяла про себя: «Мне нужно увидеться со Старр».

Дверь открыла самая молоденькая из салунных девушек. Улыбка на ее лице погасла, когда она увидела, что это Эви. Но ворчать не стала и молча провела гостью в гостиную, которую они делили на троих Кровать была покрыта красным бархатом с самодельными золотистыми кисточками и валиками по бокам и походила на диван. Стараясь не думать о том, чем здесь обычно занимаются девушки со своими клиентами, Эви опустилась на краешек.

Через минуту в гостиной показалась Старр, уже одетая для вечернего представления. Эви не сомневалась в том, что ее золотистые локоны не только были подсвечены лимонным соком, но еще и подбиты искусственным шиньоном — своих волос не бывает так много.

Грудь у Старр тоже была огромная, но в отличие от волос полностью своя, о чем свидетельствовал глубокий вырез платья. «И Тайлер прикасается к ней там», — невольно подумала Эви, но тут же торопливо отогнала эту мысль. Она вообще старалась не думать о Тайлере, вычеркнула его из своей жизни: он больше не имел к ней никакого отношения.