Чего ж не ясного-то. Конец инструкции.

То, как Дангатар за полчаса выстроил схему, договорился с ключевыми фигурами этой схемы – это не могло не вызвать уважения. И – показывало его возможности. И возможности его нынешнего хозяина. И эти возможности в свою очередь тоже вызывали уважение.

После этого разговора все они воспрянули духом. Хорошо говорил Дангатар, уверенно, твердо, веско и спокойно. Вот чувствовалась за ним сила.

А потом был полет на вертолете над таежной бескрайностью, приземление на частном аэродроме, молчаливые смуглые люди, подогнанный к вертолету грузовик. Поколебавшись малость, Карташ сделал встречающей стороне царский подарок – презентовал диаспоре львиную долю оружия, оставшегося от покойных «уголков» и охранников прииска, справедливо рассудив, что троице такой арсенал не только не понадобится, но и будет лишь в тягость – тащить на себе кучу стволов через полстраны и несколько границ было архинеразумно; к тому же, в случае вооруженного конфликта, превосходящие силы либо криминалитета, либо соответствующих госорганов, специально обученные и как пить дать превосходящие, покрошат победителей Пугача за милую душу, и никакие пулеметы с «береттами» не спасут. Так что он оставил при себе лишь «макары», «глоки» и один «калаш» да предупредил азиатов, что дареные стволы наверняка проходят по куче «мокрых» дел, так что светить их направо и налево не стоит. В качестве ответного дара невозмутимые азиаты, пошушукавшись, преподнесли троице пачечку зеленых банкнот с ликом Бенджамина Франклина на каждой – общим весом, по прикидкам на глаз, тысячи в две – две с половиной. На мелкие расходы, надо полагать.

…Потом, уже в «теплушке», прицепленной к набирающему скорость локомотиву, под мерный перестук колес в команде начались метания, разброд и шатания – а правильно ли мы все сделали, а стоило ли становиться поперек государственных интересов и не спокойнее ли было сдать платину кому следует. Алексей в сих жарких прениях участия старался не принимать, все больше помалкивал, понимая, что это просто начался «откат», организму после всего пережитого требовался выплеск энергии, вот и заистерили подельнички… А для себя Карташ уже давно все решил: пока он жив, платина не достанется ни противнику, ни соратникам Пугача, ни хозяевам прииска, ни чиновникам государства. А уж если в драке за клад и придется сложить свою буйну головушку, то он постарается продать свою драгоценную жизнь как можно дороже и утащить с собой в страну Вечной охоты как можно больше врагов.

Нет, не то чтобы Алексей Карташ происхождение имел из подвида плюшкиных, гобсеков, гарпагонов и прочих скупых рыцарей золотого тельца. По большому счету, на богатство, заныканное под грудой угля у дальней стены «теплушки», ему было форменным образом наплевать. Дело было отнюдь не в богатстве: просто по натуре был он авантюристом, искателем приключений, из той породы, что испокон веков и по сей день перепахивают земной шарик в поисках Эльдорадо, золота инков, кладов адмирала Дрейка и острова Оук… И сегодняшняя жизнь, по сравнению с жизнью вчерашней, с отупляющим прозябанием офицерика ВВ, ему нравилась несравнимо больше… даже не так – он всегда мечтал именно об этом: ощущение нависшей угрозы, ежесекундно поджидающая опасность, припрятанное в куче угля сокровище, за которым охотятся мафия, КГБ и черти в ступах… Короче, в своей тарелке чувствовал себя нынче Алексей Карташ.

Лишь одно беспокоило его, и уже давно. Та самая промашка, ошибка, которую они допустили на разоренном, щедро усыпанном трупами прииске. Никто из них не подумал, никому и в голову не пришло, что нельзя, ни в коем случае нельзя было звонить жене Таксиста и тем более вызнавать через нее номер Махмудова-Поджигая. Когда игра идет по таким ставкам, не только стены, но и телефонные провода, да что там провода – эфирные волны, посредством которых осуществляется спутниковая связь, – обрастают ушами, что плесенью…

Вот и доигрались.

Вот и вычислил противник беглецов. И нагрянул всей кодлой, в какой-то тысчонке километров от спасительной границы…

Девятое арп-арслана 200* года, 15:55.

– Дядь, дядя, не пыли! – уже более миролюбиво произнес Ловкий. «Тэтэшник» он, впрочем, не опустил. И не отвел. – Фу-у-у… – тяжело пыхтя, озирался забравшийся-таки в вагон Кабанчик. – И где ему тут быть?!

– А нет его тут вовсе, думаю, – хитро щурясь и не отводя взгляда от Карташа с Гриневским, сказал Ловкий.

– А ты у этих спрашивал?

– У этих? А я тебя дожидался, Шаповал. Давай, сам спрашивай!

Кабанчик-Шаповал, утирая пот рукавом рубашки, обвел заплывшими глазками троицу законных хозяев «теплушки»:

– Черненький, невысокий, на цыгана смахивает. Не видали такого? Не запрыгивал часом?

– Видал, кажется, – выдержав небольшую паузу, задумчиво проговорил Алексей. А потом изобразил внезапное и полное просветление памяти: – Ну да, точно, был такой! Через путь скакал в сторону вокзала, под составом с лесом пролез.

– Под составом с лесом? Верю. Так все и было, – заговорщицки подмигнул Карташу Ловкий. – Сам бы на твоем месте прогнал такую же пургу, чтоб плохие дяди слиняли б отсель, полезли под какой-то там лес и сгинули с глаз долой.

Эх, сидели они, Карташ и Гриневский, крайне неудобно. Трудно стартовать с низких ящиков. Да и этот Ловкий, гаденыш, грамотно устроился – сидит на корточках, прислонившись спиной к стене вагона. Из своей позиции успеет хоть раз шмальнуть – и неизвестно куда свистанет пуля-дура. А тут рядом Маша, которая может и не догадаться вовремя упасть под прикрытие печки-буржуйки…

Все-таки Алексей всерьез надеялся, что удастся обойтись без рискованных трюков. Когда заговорили о каком-то цыганистом хлопчике, у него прям булыжник с души свалился. Значит, эти архаровцы – всего лишь из местной самодеятельности, а вовсе не авангард погони. Что значительно все упрощает. Карташ покосился на Гриневского – и того тоже явно и неприкрыто отпустило, его лицо заметно помягчело. Все-таки он тоже испугался, что на платину вышли.

«А этим-то, интересно, чего надо от нас?» – отстраненно прикидывал Алексей. Ну да, за кем-то они гонялись, кого-то ищут, и этот кто-то, судя по всему, от них благополучно ускользнул. Расстроены неудачей, и дело, скорее всего, закончится мелким грабежом – дескать, не зря же мы бегали, надо хоть что-то урвать. Вполне возможно, удастся отделаться фуфырем водки и парой банок консервов…

Даже «ТТ» в руках Ловкого более уже не выглядел грозным оружием. Ловкий – всего лишь мелкий урка, которому очень хочется почувствовать себя серьезным человеком, вернее, хочется, чтобы хоть кто-то принял его за серьезного человека, и мокруха уж точно не входит в его планы. А «ТТ» при желании можно раздобыть на любом рынке, этим китайским барахлом, у которого через выстрел осечки, наводнена вся Сибирь и прилегающие к ней края…

Захрустел щебень. Звякнула потревоженная щеколда, на которую закрывается снаружи вагон.

– Удрал, с-сука! С концами. Все, бесполезняк за ним гоняться.

С этими словами в «теплушку» забрался еще один из тех, кто хуже татарина. Еще один экземпляр из того же паноптикума. Мало того, что он влез вагон, так тут же крикнул, высунув голову наружу:

– Эй, Рябой, дуй сюда! Наши тут!

Новые лица прибывали с катастрофической быстротой, впору крупно писать мелом на наружной стене вагона, как иногда указывают характер груза: «Их разыскивает милиция». К Алексею вернулись мрачные настроения. Впрочем, никакого ощущения безнадеги – лишь чувство досады, что приходится заниматься внеплановой ерундой.

– Я тебе сразу сказал, Гусь, что на железке Цыган, как рыба в воде, это его поляна, – говорил Ловкий, ни на миг не выпуская из поля зрения Карташа и Гриневского. – Хоре, завязываем с Цыганом. Списываем в убыток. Здесь попользуемся, чем бог послал.

«А это даже хорошо, что все они здесь сегодня собрались, – вдруг пришло в голову Алексею. – В случае заварухи будут только мешать друг другу, а главное, перекрывать стрелку линию огня…» Помнится, в училище на одном из занятий по тактике преподаватель перечислял ситуации, когда превосходство противника в количестве начинает работать против него самого, и объяснял, как этим можно воспользоваться. Так что – пусть подваливает еще один, который Рябой. А ежели Косого с собой прихватит, так совсем хорошо.