– Чего правителя? – приоткрыла глаза Маша.

– Велаят – та самая феодальная земля. Ну, административная единица Туркмении. Маленькое ханство в составе большого султаната. В нем все по-настоящему: есть своя маленькая армия, свои спецслужбы, свои внешние и внутренние интересы. Конечно, каждый хяким мечтает поднакопить силенок и если не скинуть главного бая и занять его место, то, по крайней мере, отделиться в маленькое, но гордое и независимое княжество.

– Значит, наркота. Транзит, или свои плантации, или и то и другое, – уверенно сказал Алексей. – Иначе с чего бы им быть такими самостоятельными…

– Может, и так, кто ж его знает, – пожал плечами Гриневский. – Да и нам, по-моему, по барабану. Но это та самая крыша, которая нам необходима. И, что особенно ценно в нашем положении, крыша туркменская, в здешних запутках не замазанная, никому не известная, никем в расчет не принимаемая… Короче, я так подумал… при таком раскладе можно рискнуть.

Гриневский встал на ноги.

– В конце концов, судьба сама распорядится, что ей угодно от меня… ну и от вас заодно. Если дозваниваемся до Дангатара и он дает согласие – значит, фарт. Если не согласится, то тогда… Тогда, ребятки, разбегаемся кто куда.

– Да, блин, заманчиво… – Алексей потер ладонью щетинистый подбородок. – Фронтовая дружба, должок в виде спасенной жизни… Один ящик отдаем ему с баем, другой оставляем себе. И все расходятся довольными. В Туркмении нас ни одна местная сволочь не достанет, твой Дангатар с его баем помогут нам перевести платину в привычную валюту. Из Туркмении через Афган или Иран можем свалить в любую страну по своему желанию и в ней безбедно зажить на вечном отдыхе. Ты выпишешь туда свою жену, чтоб уж никогда больше не работала. М-да, заманчиво. А ты его хорошо знал, Дангатара-то? Он из тех людей, что не меняются, или?

– Все люди меняются, – фаталистично пожал плечами Гриневский. – Возможно, и «или». Возможно, его бай, хяким, сам захочет прибрать ящики к ручонкам, а нас в расход пустить. А возможно, он даже слушать на эту тему не почешется. Все возможно, везде риск. А ты что, хочешь совсем без риска?

– Совсем не выйдет, – согласился Карташ. – Однако ж надо свести риск к минимуму. Вот и давай сводить. Пошли звонить, чего сидим!

– Сперва придется звонить жене. Телефон Дангатара наизусть не помню, придется супружнице в записную книжку лезть…

Гриневский, пользуясь положением расконвоированного, нередко звонил домой из Пармы, поэтому идиотского диалога («Ты откуда?!» – «Да я тут… из одного места. Я потом тебе все объясню») не случилось. Случился простой разговор двух людей, которым есть что сказать друг другу при встрече, но в короткой беседе на расстоянии тысяч километров хватает, чтобы наговориться, и одной минуты. Спросить как дела, спросить что-то по делу – например, номер телефона армейского дружка.

Потом Гриневский набрал номер этого своего Дангатара – плюс семь, десять, девять-девять-три, двенадцать…

«Вот как не ответят – и все наши споры-разговоры враз станут напрасны и глупы, – думал Алексей, покуривая в сторонке. – И мы враз вернемся к точке старта».

Он ощущал легкий мандраж, как всегда бывает, когда одна половина тебя к чему-то стремится, а другую половину тянет к прямо противоположному, ты понимаешь, что, сделав выбор, уже не сможешь переиграть и останется только жалеть об упущенной второй возможности…

Ответили. И не по-нашенски.

– Здравствуйте, вы по-русски говорите? – сказал Гриневский в трубку. – Замечательно. Мне бы Дангатара Махмудова. Передайте, Гавана на проводе. Нет, он поймет… А-а, хорошо… – Накрыл микрофон ладонью: – Сказали, сейчас позовут. Дангатаряра, типа, подойдет через минуту.

Алексей выбросил окурок, быстро подошел к Таксисту, присел рядом на лавку – они звонили, сидя за столом, вкопанным напротив главной, «штабной» избы прииска, – подвинулся как можно ближе, чтобы слышать реплики абонента.

Прошло не больше двадцати секунд, когда в трубке раздалось недовольное и с сильным акцентом:

– Махмуд-оглы слушает, что за Гавана еще такая, а?

– Здравствуй, брат, здравствуй, Поджигай, – сказал Таксист разом вдруг севшим голосом. – Это Петя-Гавана, забыл?

– Ну как же, Петя, дорогой! – тут же и вроде бы несказанно обрадовался Махмудов. – Как забыть! Помню, помню… Одна та рыбалка на Каспии чего стоит! Как мы тот ботик не потопили, ума не приложу!

– Примитивненько, Поджигай, – кисло ухмыльнулся Гриневский. – Если и были когда мы с тобой на рыбалке, то всяко не на Каспии. И рыба та была почему-то без хвоста, зато с двумя ногами и в армейских ботинках. И сопротивлялась она похлеще любой щуки. Хотя, я понимаю, откуда эти твои проверочки, ты же сейчас…

– Э, Петя-яр! – перебил Дангатар. – Зачем вспоминать, кто я! Для тебя я брат, брат навсегда! Твоя радость – моя радость, твоя беда – моя беда!

– Вот о последнем я и толкую…

– Говори, – голос собеседника мгновенно преобразился, из него повымело все наносные, все фальшивые интонации.

Гриневский обрисовал ситуацию предельно кратко и точно, по-армейски, как докладывают те, кто звонит в штаб с передовой. Говорил открытым текстом – не тот случай, чтобы играть с кодами и с эзоповым языком: тайга… частный платиновый прииск… случайные обладатели последней партии драгметалла… удачно проходили мимо… есть вертолет… примерно столько-то километров от Шантарска… платина самородная… примерно столько-то килограммов… ящики пополам… убежище временное или долговременное… за ними рано или поздно начнут охоту, и даже очень возможно не одна сила, а несколько… перевести платину в валютные счета… возможность ухода за кордон…

– Мне все ясно, Петя, – сказал Дангатар, когда Гриневский закончил. – Ты же знаешь, кто я и… при ком я состою. И должен понимать: я обязан согласовать, мне самому такой вопрос решать нельзя, да? Хотя бы во избежание. дальнейших сложностей. Ты сможешь позвонить через полчаса?

– Надеюсь, что смогу…

Прошло двадцать минут томительного ожидания, и наконец Алексей не выдержал, спросил – просто чтобы не молчать:

– А почему Поджигай?

Гриневский пожал плечами.

– Кликуха такая. Он же Махмудов. Помнишь, в «Белом солнце пустыни»: «Махмуд, поджигай!» Ну вот оттуда и пошло.

– А-а…

Еще через десять минут ровно Гриневский вновь позвонил. Все понимали, что если Дангатару не удастся решить вопрос со своим хозяином в положительном для них смысле, то просто никто больше не поднимет трубку… или на этом номере наступит бесконечное «занято».

Но Дангатар ответил. Сам.

Ответил согласием. И тут же начал инструктировать.

На вертолете летите до Байкальска, сажаете машину на частном аэродроме в Камышинках, там вас встретят наши люди из диаспоры, перегрузите ящики на их машину, вас отвезут на грузовую станцию, устроят в «теплушку», отгонят в какой-нибудь тупик, там какое-то время простоите, всем необходимым вас снабдят. Как только через Байкальск пойдет в Туркмению состав с какой-нибудь ерундой, вас оформят караулом сопровождения этой ерунды. Главное, что от вас потребуется – без осложнений пересечь российскую границу, с туркменской никаких проблем просто быть не может, кого надо – всех предупредят, да и проезд через российскую будет максимально облегчен. Казахскую и киргизскую границы даже не берите в головы.

Груз, который вы якобы будете сопровождать, отправится своим чередом, а ваш вагон отцепят в Буглыке, это сортировка такая, опечатают, загоняют на запасной путь, приставят охрану. Пароль, кстати, назовут, на всякий пожарный, чтоб вы не дергались… ну, скажем, «Генгеш-той». («Это еще что такое?» – «Это, дорогой, такие финальные переговоры между родственниками. О свадьбе. Дней за пять проводятся – чтоб на самом торжестве все точняком было нормально и без заморочек. Запомнил? За три-пять дней до свадьбы». – «Ага… Намек понял. Генгеш-той, говоришь?» – «Правильно. А как вагон отцепят, вы стойте подле состава, я чуть погодя встречу лично. А если не смогу, так доверенных людей пришлю. Ясно?»)