- Захватчики! - с возмущением повторял Дин Форсайт. - Небесные пираты!
За все это утро 21 марта ни Дин Форсайт, ни Омикрон не могли, несмотря на скверную погоду, решиться хоть на мгновение отойти от окна, выходившего на север. Гнев хозяина и слуги возрастал по мере того как ускользали часы. Они уже не разговаривали. Дин Форсайт окидывал взглядом широкий горизонт, ограниченный с севера причудливой линией Серборских холмов, над вершинами которых довольно сильный ветер гнал сероватые тучи. Омикрон поднимался на цыпочки, чтобы расширить поле зрения, которое суживал его низкий рост. Один из наблюдателей скрестил на груди руки, и сжатые кулаги его вдавливались ему в грудь. Другой судорожно скрюченными пальцами постукивал по подоконнику. Мимо с легким щебетанием проносились птицы, и казалось, что они издеваются над хозяином и его слугой, которых положение двуногих приковывало к поверхности земли… Ах, если б только они могли последовать за этими птицами в их полете!… С какой стремительностью они прорвались бы сквозь туман, и тогда, быть может, они снова увидели бы болид, мчащийся по своей орбите при ослепительном свете солнца…
В эту минуту в дверь постучали.
Ни Дин Форсайт, ни Омикрон, поглощенные своими мыслями, не услышали стука.
Дверь приотворилась, и на пороге показался Франсис Гордон.
Дин Форсайт и Омикрон даже не оглянулись.
Племянник подошел к дяде и слегка коснулся его локтя.
Мистер Дин Форсайт перевел на него взгляд, столь далекий, словно он тянулся с Сириуса или по меньшей мере с Луны.
- В чем дело? - спросил мистер Форсайт.
- Дядя, вас ждет завтрак!
- Ах, в самом деле! - буркнул Дин Форсайт. - Завтрак ждет? Ну так вот: мы тоже ждем.
- Вы ждете… чего?
- Солнца! - ответил Омикрон, и хозяин его кивком головы подтвердил этот ответ.
- Надо полагать, дядюшка, что бы не пригласили солнце к завтраку и можно сесть за стол и без него.
Что было возразить против этого? Ведь в самом деле: если небесное светило не покажется в течение всего дня, то неужели мистер Дин Форсайт из упрямства будет голодать до вечера?
Пожалуй, что и так, ибо астроном, казалось, не собирался последовать за своим племянником в столовую.
- Дядюшка, - продолжал настаивать Франсис, - Митс уже потеряла терпение, имейте в виду.
На этот раз мистер Дин Форсайт сразу пришел в себя. Проявления гнева служанки Митс были ему хорошо знакомы. Раз уж она сочла нужным отправить к нему гонца, то положение явно серьезное и нужно подчиниться без всякого отлагательства.
- А который час? - спросил почтенный астроном.
- Одиннадцать часов сорок шесть минут, - доложил Франсис Гордон.
Часы действительно показывали такое время. А между тем обычно дядя и племянник усаживались друг против друга за стол ровно в одиннадцать.
- Одиннадцать часов сорок шесть минут! - вскричал мистер Дин Форсайт, изображая крайнее неудовольствие, для того чтобы скрыть овладевшую им тревогу. - Не понимаю, как это Митс могла так запоздать!
- Но, дядюшка! - проговорил Франсис Гордон. - Мы ведь уже в третий раз напрасно стучимся к вам.
Мистер Дин Форсайт, ничего не ответив на эти слова, начал спускаться с лестницы, тогда как Омикрон, обычно прислуживавший за столом, остался на своем наблюдательном пункте, дабы не пропустить появления солнца.
Дядя и племянник переступили порог столовой.
Митс была тут. Она поглядела своему хозяину прямо в глаза, и тот опустил голову.
- Где же Ами-Крон? - спросила она. (Так добрая Митс произносила пятую гласную греческого алфавита.) [24]
- Он занят там, наверху, - ответил Франсис Гордон. - Придется сегодня обойтись без него.
- С удовольствием! По мне, пусть сидит в своей верхотории сколько ему вздумается. А здесь больше толку будет без этого несчастного ротозея!
Завтракали молча. Митс, любившая обычно поболтать, когда вносила блюда и сменяла тарелки, делала сегодня свое дело не разжимая губ. Ее молчание тяготило и действовало удручающе. Желая положить конец такому состоянию, Франсис обратился к дяде.
- Довольны ли вы сегодняшним утром? - спросил он.
- Нет, - ответил Дин Форсайт. - Состояние неба не благоприятствовало нам, и это было особенно досадно именно сегодня.
- Не находитесь ли вы на пути к какому-нибудь астрономическому открытию?
- Думаю, что да, Франсис. Но я ничего не могу утверждать, пока повторное наблюдение…
- Так вот, значит, сударь, что вас гложет за последнюю неделю! - сухо заметила Митс. - Да так гложет, что вы прямо приросли к вашей башне, а ночью вскакиваете с постели… Да, да… Три раза я слышала прошлой ночью, как вы срывались, ясно слышала. У меня, слава тебе господи, нет бельма на глазу, - добавила она вместо ответа на нетерпеливый жест своего хозяина, желая этим пояснить, что она еще не оглохла.
- Да, да, - миролюбиво согласился мистер Дин Форсайт.
Но миролюбие не принесло ему пользы.
- Какое-то там острокомическое открытие, - продолжала Митс с возмущением. - А когда у вас вся кровь свернется и вы от смотрения в ваши трубки схватите прострел, или немотизм, или воспаление легких - вот-то будет радость! И тогда, верно, ваши звезды станут ухаживать за вами, а доктор прикажет вам заглатывать их взамен пилюль.
Принимая во внимание бурное начало этого разговора, Дин Форсайт понял, что лучше не возражать. Он продолжал молча есть, но был настолько смущен, что несколько раз хватался за тарелку вместо стакана, и наоборот.
Франсис Гордон пытался продолжать беседу, но слова его были гласом вопиющего в пустыне. Дядя, все такой же мрачный, казалось, даже не слышал его. Так что Франсису в конце концов пришлось заговорить о погоде - какой она была вчера, сегодня и будет завтра: неиссякаемая тема, доступная всем, независимо от степени умственного развития. Вопрос о погоде, впрочем, не казался мистеру Дину Форсайту праздным. Поэтому, когда густые тучи на мгновение совсем затемнили небо, так, что в столовой стало сумрачно, Дин Форсайт поднял голову и, выронив вилку, воскликнул:
- Неужели эти проклятые тучи не извергнут, наконец, самого страшного ливня и не откроют неба?
- Давно бы пора! - заявила Митс. - После трех недель засухи это было бы в самый раз для земли.
- Земли!… Земли!… - пробормотал Дин Форсайт с таким глубоким пренебрежением, что своим восклицанием вызвал ответный выпад старой служанки.
- Да, для земли, сударь. Я думаю, что она не хуже вашего неба, с которого вы никак не хотите спуститься… даже и к завтраку…
- Будет, будет, дорогая моя Митс, - проговорил заискивающим тоном Дин Форсайт.
Напрасный труд! Добрая Митс была не в таком настроении, чтобы поддаться уговорам.
- Нечего тут «дорогая моя Митс», - продолжала она тем же тоном. - Право же, нечего вам лезть из кожи вон и глазеть на луну! И без того известно, что весной идут дожди. Если в марте не будет дождя, то когда же ему и быть, я вас спрашиваю?
- Дядюшка, - вмешался племянник, - ведь и в самом деле, сейчас март, начало весны, и с этим приходится мириться… Но скоро настанет лето, и небо прояснится. Тогда вы будете иметь возможность продолжать вашу работу в лучших условиях. Немножко терпения, дядюшка!
- Терпения, Франсис? - проговорил мистер Дин Форсайт, чело которого было омрачено не менее, чем небо. - Терпения! А если он уйдет так далеко, что его не будет уже видно?… А если он больше не появится над горизонтом?…
- Он? - переспросила Митс. - Кто это - «он»?
В эту самую минуту сверху донесся голос Омикрона:
- Сударь! Сударь!
- Что-нибудь новое! - воскликнул мистер Форсайт, поспешно вскочив со стула.
Не успел он еще добраться до дверей, как яркий луч, прорвавшись через окно, разбросал блестящие искорки по бутылкам и стаканам, расставленным на столе.
- Солнце!… Солнце!… - повторял мистер Форсайт, торопливо взбираясь по лестнице.
