Между тем расстояние, отделявшее нас от миноносцев, сократилось теперь до нескольких кабельтовых. Должно быть, из-за повреждения механизма «Грозный» не мог развить большую скорость. Капитан, однако, не обнаруживал ни малейших признаков беспокойства и, видимо, не собирался поворачивать к берегу.

С миноносцев уже доносился свист пара, который вырывался из клапанов и вместе с черными клубами дыма поднимался к небу. Но я слышал также и другой звук - рев водопада, до которого оставалось теперь менее трех миль.

«Грозный» плыл по левому рукаву Ниагары вдоль острова Нэви, который вскоре остался позади. Спустя четверть часа появились первые деревья острова Гоат. Течение становилось все быстрее. Если «Грозный» не остановится, миноносцы вынуждены будут прекратить преследование! Ведь если этот проклятый капитан вздумает броситься в бушующий поток водопада Подковы, не станут же они прыгать в пропасть вслед за ним!

В самом деле, раздались гудки, и миноносцы остановились: они были уже в пятистах или шестистах футах от водопада. Затем прогремели выстрелы, и несколько снарядов пролетели вдоль «Грозного», не задев его.

Солнце только что закатилось, наступили сумерки, к на небе взошла луна, посылая на север свои лучи. Скорость лодки, к тому же удвоенная быстрым течением, была теперь просто неимоверной. Еще секунда, и мы ринемся в черную бездну канадского водопада!

Я с ужасом смотрел на крутые берега острова Гоат, на группу островков Трех сестер, окутанных водяной пылью бурного потока.

Я встал. Я уже хотел было броситься в реку, чтобы поплыть к острову…

Но руки стоявшего рядом со мной человека тяжело опустились на мои плечи.

Внезапно в машинном отделении что-то загрохотало, широкие плавники, висевшие по бокам лодки, развернулись в огромные крылья, и «Грозный», готовый уже ввергнуться в бездну, взмыл в воздух и перелетел через ревущий водопад, освещенный спектром лунной радуги!

Когда я очнулся на следующее утро после какого-то тяжелого сна, «Грозный» стоял на месте. Я тотчас почувствовал, что он уже не движется ни по земле, ни по воде, ни под водой, ни по воздуху. Не значит ли это, что его изобретатель достиг таинственного убежища, куда до него не ступала нога человека?

И может быть, раз уж он до сих пор не отделался от моей особы, теперь мне удастся, наконец, выведать его тайну?

Читатель, наверное, удивился, узнав, что я мог так крепко спать во время этого воздушного путешествия. Я был удивлен и сам. Вполне возможно, что к моему последнему ужину подмешали какое-нибудь снотворное; очевидно, командир «Грозного» не хотел, чтобы я увидел, где он опустится на землю. Мне запомнилось только ужасное ощущение, которое я испытал, когда лодка, толкаемая двигателем, вместо того чтобы ринуться в пучину водопада, вдруг взлетела, словно птица, в воздух, быстро взмахивая своими широкими и могучими крыльями.

Итак, этот аппарат имеет четыре назначения: он является одновременно автомобилем, судном, подводной лодкой и летательной машиной. Земля, вода, воздух - ему подвластны все эти три стихии, он может передвигаться повсюду, и притом с какой мощью, с какой быстротой! Нескольких минут ему достаточно для всех этих чудесных превращений. Один и тот же механизм управляет всеми четырьмя способами передвижения! И я сам был очевидцем этих метаморфоз! Но я пока так и не знал, - хотя, может быть, мне еще предстояло открыть это, - какой источник энергии питает механизм «Грозного» и кто же, наконец, гениальный изобретатель, который, создав этот хитроумный аппарат, управляет им с равным искусством и дерзновением.

В тот момент, когда «Грозный» поднялся над канадским водопадом, я сидел, прислонившись к крышке люка моей каюты. Вечер был светлый, и я имел возможность наблюдать за направлением полета авиатора [6]. Он летел над рекой и пронесся над Висячим мостом, перекинутым тремя милями ниже водопада Подкова. Здесь начинаются непроходимые пороги Ниагары, которая в этом месте поворачивает к озеру Онтарио.

Пролетев над порогами, аппарат, как мне показалось, стал уклоняться к востоку.

Капитан попрежнему стоял на корме. Я не стал заговаривать с ним. К чему? Он бы все равно мне не ответил.

Я заметил, что «Грозный» изумительно легко слушается руля. Очевидно, в воздухе он чувствовал себя так же свободно, как в воде или на суше.

Да, видя совершенство этого аппарата, можно было понять непомерную гордость того, кто провозгласил себя «Властелином мира». Он располагал механизмом, оставившим далеко позади все, что вышло из рук человека, - механизмом, против которого люди были бессильны. В самом деле, зачем ему было продавать его, зачем брать предложенные ему миллионы? Да, теперь я понял безграничную уверенность, которой дышала вся фигура этого человека. Но до чего доведет его это безмерное властолюбие? Ведь в конце концов оно может выродиться в настоящее безумие…

Через полчаса после того как «Грозный» поднялся в воздух, я, незаметно для себя, впал в полное забытье. Повторяю, это состояние было, очевидно, вызвано каким-нибудь наркотическим средством. Капитан, должно быть, не хотел, чтобы я знал направление, по которому он следовал.

Поэтому я не могу сказать, продолжал ли «Грозный» свой полет в воздушном пространстве, плыл ли он по поверхности моря, озера, или мчался по дорогам американской территории. О том, что произошло в ночь с 31 июля на 1 августа, у меня не осталось никакого воспоминания.

Каково же будет продолжение этой авантюры и, главное, чем кончится она для меня самого?

Я уже сказал, что в тот момент, когда я очнулся от моего странного оцепенения, «Грозный» стоял неподвижно, - так по крайней мере мне показалось. Впрочем, ошибки быть не могло: каким бы способом ни двигался аппарат, даже если бы он летел по воздуху, я сразу почувствовал бы его движение.

Я лежал в своей каюте, куда меня перенесли без моего ведома; так же поступили со мной в первую ночь, которую я провел на борту «Грозного» во время путешествия по озеру Эри.

Однако позволят ли мне выйти на палубу теперь, когда аппарат стоит на земле?

Я сделал попытку открыть люк, но крышка не поддавалась.

«Ах, вот оно что! - подумал я. - Как видно, меня выпустят лишь тогда, когда «Грозный» снова поплывет по воде или полетит по воздуху».

И вполне понятно - при этих двух условиях я уж никак не мог бежать.

Читатель поймет мое нетерпение, мое беспокойство, - ведь я совершенно не знал, сколько времени простоит аппарат на суше.

Однако не прошло и четверти часа, как до меня донесся звук отодвигаемых засовов. Кто-то открыл снаружи крышку люка; свет и воздух хлынули в мою каюту.

Одним прыжком я очутился на палубе, на прежнем своем месте.

Взгляд мой быстро обежал горизонт.

Как я и предполагал, «Грозный» стоял на земле. Мы находились в огромной котловине, окружностью в тысячу пятьсот - тысячу восемьсот футов. На всем своем протяжении площадка была покрыта желтоватым гравием, на ней не росло ни травинки.

Котловина имела форму почти правильного овала, тянущегося с юга на север. Она была окружена стеной скал, но судить о том, какова была высота этих скал и строение хребта, я не мог: над нами стоял густой туман, еще не растаявший от лучей солнца. Местами широкие полосы испарений доходили до песчаного грунта. Видимо, утро еще только начиналось, и этот туман должен был вскоре рассеяться.

Несмотря на самое начало августа, в глубине котловины было довольно прохладно. Это говорило о том, что она находится в одной из гористых местностей. Но в какой именно? Вот это я затруднялся определить. Во всяком случае мы находились в Новом Свете: как ни стремителен был полет «Грозного», он не мог успеть перелететь через Атлантический или Тихий океан, - ведь мы покинули Ниагару никак не более двенадцати часов назад.