Но мистер Сэт Стенфорт был начеку. Почти не надеясь спасти ее, рискуя ради нее жизнью, он бросился к ней на помощь. В таких условиях неизбежно должны были оказаться две жертвы вместо одной.

Но нет… Сэту Стенфорту удалось добраться до того места, где лежала миссис Аркадия… Прижавшись к выступу скалы, он сумел противостоять страшной силе отливающей волны. На помощь бросились несколько туристов, и они оттащили мистера Сэта Стенфорта и миссис Аркадию назад. Оба были спасены.

Мистер Сэт Стенфорт не потерял сознания, зато миссис Аркадия лежала без чувств. Благодаря заботливому уходу она вскоре вернулась к жизни. Первые слова ее были обращены к бывшему мужу.

- Раз мне суждено было спастись, то моим спасителем должны были быть вы, - проговорила она, сжимая его руку и глядя на него с нежной благодарностью.

Не столь удачливый, как миссис Аркадия Уокер, чудесный болид не сумел избежать своей печальной судьбы. Обломки его, недосягаемые для людей, покоились теперь на дне морском. Если бы и было возможно ценою огромных усилий извлечь из бездны такую громаду, то все равно пришлось бы отказаться от этой затеи. Тысячи осколков разбитого взрывом ядра разлетелись по морю. Напрасно господин Шнак, мистер Форсайт и доктор Гьюдельсон обыскивали берег в надежде найти хоть мельчайшую частицу разрушенной глыбы. Нет, исчезли до последнего сантима все пять тысяч семьсот восемьдесят миллиардов. От необыкновенного метеора не осталось ничего.

Любопытство господ туристов было удовлетворено; им оставалось только уехать.

Удовлетворено? Трудно сказать… Стоила ли подобная развязка издержек и трудностей такого длинного пути? Увидеть метеор, не имея возможности подойти к нему ближе чем на четыреста метров, - вот и весь скудный результат. Но приходилось довольствоваться и этим.

Оставалась ли хоть надежда когда-нибудь отыграться? Появится ли вторично на нашем горизонте новый золотой болид? Нет! Такие случаи не повторяются дважды. Не исключено, что существуют и другие золотые звезды, парящие в пространстве, но так ничтожна вероятность, что они останутся в пределах земного притяжения, что с ней не приходится даже считаться.

В общем, все кончилось хорошо. Шесть триллионов золота, брошенные в обращение, свыше меры обесценили бы этот металл, «презренный» по словам тех, кто его не имеет, но такой прекрасный для других. Не приходилось поэтому горевать об исчезновении болида, который не только создал бы катастрофу на мировом денежном рынке, но мог еще стать причиной войны во всем мире.

И все же заинтересованные люди имели право чувствовать себя разочарованными такой развязкой. С каким огорчением мистер Форсайт и доктор Гьюдельсон глядели на то место, где взорвался их болид! Тяжко было возвращаться, не имея возможности привезти с собой хоть крупицу этого небесного золота. Хоть бы кусочек, которого бы хватило на булавку для галстука или на запонку! Не удалось подобрать даже крошки, которую они могли бы взять с собой на память… если бы, впрочем, господин Шнак не конфисковал ее в пользу своей страны.

Подавленные общим горем, соперники даже и думать забыли о своей прежней вражде. Да могло ли быть иначе? Мог разве доктор Гьюдельсон таить в душе вражду против того, кто так великодушно рискнул жизнью ради его спасения? А с другой стороны, не свойственно разве человеку быть преданным тому, ради кого он чуть было не погиб? Исчезновение болида уже само по себе примирило бы их. Стоило ли спорить о наименовании метеора, который перестал существовать?

Думали ли об этом прежние противники, отдавали ли они себе отчет в бесполезности своего запоздалого великодушия, когда, проявляя полнейшее бескорыстие, они под руку прохаживались взад и вперед, наслаждаясь медовым месяцем своей подновленной дружбы?

- Потеря болида «Форсайта» - большое несчастие! - говорил доктор Гьюдельсон.

- Болида «Гьюдельсона», - поправлял его мистер Форсайт. - Он принадлежал вам, дорогой друг, безусловно вам одному.

- Да нет же, нет! - протестовал доктор Гьюдельсон. - Ваше наблюдение предшествовало моему.

- Оно последовало за вашим, дорогой друг.

- Нет же, нет! Недостаточная точность в моем письме в обсерваторию города Цинциннати может служить этому лучшим доказательством. Вместо того чтобы написать, как вы, «от такого-то до такого-то часа», я написал «между таким-то и таким-то часом». Это совсем другое дело!

Он не сдавался, наш милейший доктор, но и мистер Форсайт также не шел на уступки. И на этой почве - новые споры, на этот раз, к счастью, безобидные.

Такая трагическая перемена, доведенная до противоположной крайности, не была лишена и комических черт. Но кто уж наверняка не собирался смеяться над бывшими соперниками, так это Франсис Гордон, вновь ставший официальным женихом своей дорогой Дженни… Молодые люди старались после пережитых бурь как можно лучше использовать возвращение хорошей погоды и добросовестно восполнить упущенное время.

Военные корабли и пакетботы, стоявшие на упернивикском рейде, утром 4 сентября снялись с якоря и пустились в путь, держа курс к более теплым берегам. Из всех приезжих, которые в течение нескольких дней так оживляли этот северный остров, оставались только Робер Лекёр и его названый племянник, вынужденные ожидать возвращения «Атлантика». Яхта прибыла лишь на следующий день. Господин Лекёр и Зефирен Ксирдаль немедленно поднялись на борт. Им успело надоесть дополнительное двадцатичетырехчасовое пребывание на острове Упернивик.

Их дощатая сторожка была снесена волной, залившей берег после взрыва, и им пришлось провести ночь на открытом воздухе в отвратительных условиях. Море не только снесло их дом, но вдобавок еще промочило их до костей. Кое-как обсохнув под бледными лучами полярного солнца, они обнаружили, что у них не осталось даже одеяла, чтобы защититься от холода в долгие часы северной ночи. Все погибло во время катастрофы, все до последних принадлежностей лагерного быта, включая чемодан и инструменты Зефирена Ксирдаля. Скончалась и верная подзорная труба, с помощью которой Зефирен столько раз проводил наблюдения за метеором. Погибла и машина, привлекшая метеор к Земле, а потом сбросившая его в море.

Господин Лекёр не мог примириться с гибелью такого изумительного прибора. Ксирдаля же это только смешило. Раз он сконструировал эту машину, что может ему помешать соорудить другую, еще более мощную?

Это, разумеется, было вполне в его возможностях. К сожалению, он больше и не вспоминал о машине. Крестный тщетно настаивал на том, чтобы он принялся за такую работу. Ксирдаль постоянно откладывал дело на будущее время, пока, достигнув уже почтенного возраста, не унес свою тайну в могилу.

Приходится, следовательно, примириться: чудесная машина навсегда потеряна для человечества, и принцип, на котором она была построена, останется неизвестным до тех пор, пока на земле не появится новый Зефирен Ксирдаль.

В общем, талантливый изобретатель возвращался из Гренландии еще беднее, чем был, когда уезжал. Не считая инструментов и богатого гардероба, он оставил там обширный участок, который трудновато будет продать, учитывая, что большая его часть расположена под водой.

Но зато сколько миллионов за время этой поездки пожал его крестный! Эти миллионы, когда он вернулся, оказались в его распоряжении на улице Друо. Они послужили основой сказочных богатств, которые выдвинули банк Лекёра на один уровень с самыми мощными финансовыми учреждениями.

Зефирен Ксирдаль сыграл, по правде говоря, свою роль в усилении этой неслыханной мощи. Господин Лекёр, узнав теперь, на что Зефирен способен, сумел широко использовать его способности. Все изобретения, порожденные этой гениальной головой, практически эксплуатировались банком Лекёра. И каяться в этом банку не пришлось. Вместо «небесного золота» банк сумел перекачать в свои сейфы значительную часть золота со всего земного шара.