- Говори же, Ксарис, - сказала девушка.

- Так вот. Эти славные люди, напав сначала на хорошую мысль, затем на вторую, еще лучшую, напали и на третью, которую они находят превосходной!

- Подумать только, еще и третья! - сказал Анри д’Альбаре. - И какова же эта третья мысль?

- Что свадьба должна состояться не только на корвете, но и в открытом море… завтра же! Среди нас находится старый священник…

Внезапно речь Ксариса прервал крик марсового, стоявшего на вахте на фор-салинге.

- Корабли с наветра!

Анри д’Альбаре тотчас же встал и присоединился к капитану Тодросу, который уже смотрел в указанном направлении.

Меньше чем в шести милях к востоку показалась флотилия, состоявшая из дюжины судов различного водоизмещения. Но в то время как «Сифанта», попавшая в штиль, была совершенно неподвижна, эта флотилия, подгоняемая последними порывами ветра, не достигавшими корвета, неуклонно приближалась к нему.

Взяв подзорную трубу, Анри д’Альбаре внимательно следил за движением кораблей.

- Капитан Тодрос, - обратился он к своему помощнику, - эта флотилия пока еще слишком далеко, чтобы можно было определить ее намерения и ее вооружение.

- Это так, командир, - ответил старший офицер, - и в эту безлунную ночь, которая становится все темнее, мы ничего не сможем установить! Придется ждать до утра.

- Да, придется, - повторил Анри д’Альбаре. - Но так как эти воды небезопасны, дайте приказ нести вахту особенно тщательно. Пусть будут также приняты все необходимые меры предосторожности на случай, если корабли подойдут к «Сифанте».

Капитан Тодрос отдал соответствующие приказания, которые были немедленно выполнены. Установленное на борту корвета пристальное наблюдение за флотилией должно было продолжаться до рассвета.

Само собой разумеется, что перед лицом возможных случайностей обсуждение вопроса о свадьбе, поднятого Ксарисом, было отложено. По просьбе Анри д’Альбаре Хаджина вошла в свою каюту.

Всю ночь на корвете почти не спали. Приближение замеченной в море флотилии могло вызвать тревогу. Насколько было возможно, с корвета следили за ее маневрами. Но к девяти часам поднялся довольно густой туман, и она скрылась из виду.

Наутро, к восходу солнца, легкая дымка все еще затягивала горизонт на востоке. Ввиду полного отсутствия ветра она могла рассеяться не ранее десяти часов утра. Сквозь туман нельзя было разглядеть ничего подозрительного. Однако, когда он растаял, вся флотилия показалась меньше чем в четырех милях от корвета. С вечера она приблизилась на две мили и могла бы, вероятно, подойти еще ближе, если бы не туман, мешавший ее маневрам. Она состояла из двенадцати судов, дружно двигавшихся с помощью длинных галерных весел; надо сказать, что для тяжелого корвета такие весла были бы бесполезны. «Сифанта» попрежнему стояла неподвижно. Ей оставалось только ждать.

А вместе с тем уже нельзя было заблуждаться относительно намерений этой флотилии.

- Вот скопище весьма подозрительных кораблей! - проворчал капитан Тодрос.

- Тем более подозрительных, - подтвердил Анри д’Альбаре, - что я узнаю среди них тот бриг, который мы безуспешно преследовали у берегов Крита!

Командир «Сифанты» не ошибался. Бриг, столь таинственно исчезнувший на подходе к Скарпанто, шел во главе флотилии. Он маневрировал таким образом, чтобы не опережать другие корабли, следовавшие за ним.

Тем временем с востока задул легкий ветерок. Он благоприятствовал движению флотилии, но его порывы, вызвавшие легкую рябь на поверхности моря, затихали на расстоянии одного или двух кабельтовых от корвета.

Внезапно Анри д’Альбаре опустил подзорную трубу, которую все время не отнимал от глаз.

- Играть боевую тревогу! - вскричал он.

Командир «Сифанты» только что заметил, как над носом брига поднялось облако белого дыма, и в то мгновение, когда звук пушечного выстрела достиг корвета, на гафеле брига взвился флаг.

На его черном полотнище пламенела огненно-красная буква «С».

Это был флаг пирата Сакратифа.

Флотилия, состоявшая из двенадцати кораблей, накануне вечером покинула пиратское логово возле Скарпанто. Она собиралась навязать неравный бой корвету, атаковав его в лоб или окружив со всех сторон. Это было совершенно ясно. Но из-за отсутствия ветра приходилось принять этот бой. Впрочем, если у Анри д’Альбаре даже и была бы возможность уклониться от сражения, он бы ею не воспользовался. Флаг «Сифанты» покрыл бы себя позором, бежав от пиратского флага.

В числе этих двенадцати кораблей было четыре брига, имевших на вооружении от шестнадцати до восемнадцати пушек. Остальные восемь судов, меньшего тоннажа, но все же снабженные легкой артиллерией, представляли собою большие двухмачтовые саики, шнявы с прямыми мачтами, фелюги и саколевы, снаряженные по-боевому. Насколько могли судить офицеры «Сифанты», на судах флотилии насчитывалось более ста орудий, на выстрелы которых корвет мог отвечать лишь из двадцати двух пушек и шести каронад. Семи или восьми сотням пиратов противостояло только двести пятьдесят матросов. Что и говорить, борьба предстояла неравная. И все же качественное превосходство артиллерии «Сифанты» сулило ей известные шансы на успех, но лишь при условии, что она не подпустит к себе противника слишком близко. Необходимо было удержать эту флотилию на определенной дистанции, постепенно выводя из строя ее корабли точными залпами. Словом, следовало во что бы то ни стало избежать абордажа, то есть рукопашной схватки. Ведь в этом случае численное превосходство неизбежно решило бы исход боя, ибо это обстоятельство имеет еще большее значение на море, чем на суше: невозможность отступления сводит все к одной дилемме - взорвать судно или сдаться.

Через час после того, как рассеялся туман, флотилия заметно приблизилась к корвету, настолько неподвижному, словно он стоял на якоре посреди рейда.

Между тем Анри д’Альбаре не переставал следить за ходом и маневрами пиратов. На корвете быстро приготовились к бою. Офицеры и матросы заняли свои боевые посты. Пассажиры, способные сражаться, захотели присоединиться к экипажу, и им выдали оружие. На батарее и на палубе царила полная тишина. Ее нарушили лишь несколько слов, которыми командир обменялся с капитаном Тодросом.

- Мы не позволим взять себя на абордаж, - сказал командир. - Дождемся, пока первые корабли подойдут на расстояние пушечного выстрела, и откроем огонь из орудий правого борта.

- Будем стараться топить или повреждать рангоут? - спросил помощник.

- Топить, - ответил Анри д’Альбаре.

Это был лучший способ дать отпор пиратам, таким свирепым при абордаже, и в частности Сакратифу, который нагло поднял свой черный флаг. Коль скоро он сделал это, значит у него была уверенность, что на корвете не уцелеет ни один человек, который мог бы потом похвалиться, что видел самого Сакратифа.

Около часа пополудни флотилия находилась не больше чем в миле от корвета, с наветренной стороны. С помощью весел она подходила все ближе и ближе. «Сифанта», обращенная носом к северо-западу, с трудом удерживалась в этом положении. Пираты шли боевой линией - два брига посредине и по одному на каждом фланге. Они двигались с явным намерением обойти корвет спереди и сзади, чтобы взять его в кольцо, которое станет затем постепенно сжиматься. Их целью было, очевидно, сначала подавить корвет перекрестным огнем, а затем взять его на абордаж.

Анри д’Альбаре сразу же разгадал этот опасный маневр, но не мог его предотвратить, ибо «Сифанта» была обречена на неподвижность. Но он надеялся прорвать вражескую линию пушечными выстрелами, прежде чем она успеет охватить его со всех сторон. Офицеры уже спрашивали себя, почему их командир до сих пор не скомандовал своим уверенным и спокойным голосом: «Открыть огонь».

Но нет! Анри д’Альбаре решил бить наверняка, вот почему он хотел подпустить пиратов как можно ближе.