Салливан продолжал изучать список. Кэй повернула к нему сияющее лицо и, наклонившись, проследила за его пальцем, скользящим по бесконечным колонкам цифр.

– Неужели это правда, Сал? Неужели мы действительно победили? – Смех ее колокольчиком прозвенел в студии.

– Понятное дело, малышка, ты их всех побила.

– Не я, а мы.

– Очень мило с твоей стороны, – Салливан наконец-то поднял глаза, – но результаты прошлого опроса, когда я работал один…

– Черт бы тебя побрал, Салливан! – взорвался Джефф, перехватив непонимающий взгляд Кэй. – Чего тебе не хватает, чтобы быть довольным? Ладно, пошел за шампанским. Встретимся у Сэма.

Дождавшись, пока закроется дверь, Кэй повернулась к Салливану:

– Вот что я тебе скажу, мистер Уорд, а ты хорошенько послушай. Мы, повторяю, мы победили. Не я, И не ты. А мы вместе. Победила команда.

Салливан пристально смотрел на нее, чувствуя, что его сердце разрывается от любви к этой женщине. Такой прекрасной. Такой нежной. Такой щедрой. Он улыбнулся в ответ, провел рукой по ее волосам и тихо сказал:

– Тогда, напарница, поцелуй-ка меня.

– С наслаждением, – просияла Кэй. – Но это тоже командная игра.

Всю неделю, последовавшую за объявлением феерических результатов общественного опроса, Кэй и Салливан – любимцы радиостанции – купались в лучах победы и счастья. Они проводили вместе все дни и ночи.

Только теперь Салливан понял, Как одинок был без этой женщины, чей звонкий смех музыкой звучал в ушах. Стоило протянуть руку – а случалось это часто, – как Кэй отбрасывала все, чем бы ни занималась, и кидалась ему в объятия. Его славная, его обожаемая, его бесценная Кэй.

И так будет всегда.

Высокий рейтинг означал приток рекламы, а стало быть, увеличение доходов станции. Значит, Салливану и Кэй полагалась надбавка. Сэм Шалтс тоже понимал это. Он как-то намекнул на сумму, которую собирается предложить. Салливан лишь спокойно улыбнулся, зная, что для начала шеф всегда предлагает меньше. Торговля входит в правила игры, и Уорд в этим деле был большой дока.

Закончив очередную передачу, Салливан и Кэй сидели в его кабинете и обсуждали, сколько запросить при заключении нового контракта. То есть говорил в основном Уорд, а она, перебирая фотографии, сделанные на Багамах, просто кивала головой.

– Салливан, Кэй у вас? – Возбужденный голос Шерри Джонс заполнил, казалось, всю комнату. – Отлично. Скажите, что ей звонят из Эй-би-си. – Шерри перевела дыхание. – Это в Нью-Йорке, знаете? – Да, приходилось слышать.

Салливан положил трубку, не глядя на Кэй.

– Полагаю, ты все слышала. Может, из своего кабинета хочешь поговорить?

– Это еще зачем? От тебя у меня секретов нет. Кэй перегнулась через стол и нажала на мигающую кнопку:

– Кэй Кларк.

Салливан, небрежно откинувшись на спинку и заложив руки за голову, напряженно смотрел на любимую. Нервно теребя прядь волос, Кэй некоторое время слушала, потом заговорила, и голос ее дрожал от волнения.

Салливан даже не пошевелился; тем более поразила Кэй его реакция, когда, повесив трубку, она сказала, что программный директор Эй-би-си приглашает ее в Нью-Йорк на переговоры об участии в одной из их популярных программ.

Салливан с мрачным выражением лица медленно опустил руки на колени.

– Ну и когда отправляешься? – В глазах его застыл холод.

– Отправляюсь? – рассмеялась Кэй. – А разве я сказала, что…

– Твои глаза все за тебя говорят. – Лицо Салливана невольно перекосилось, он вскочил со стула и, сунув руки в карманы, отошел к окну.

Кэй испугалась. О Боже, какая ярость в этом взгляде! Надо немедленно объяснить, что это просто недоразумение, иначе она снова его потеряет. Кэй положила руки Салу на плечи и сказала:

– Слушай, я не… Он круто обернулся.

– Я и так уже все слышал. Каждое слово слышал, и, по-моему, с твоих губ не слетело ни одного “нет”.

– Но ведь и “да” тоже. – Кэй овладел страх. – О Господи, неужели ты мне ни чуточки не веришь?

– “Не веришь”, – передразнил он. – Ну как же тебе не поверишь, дорогая? Ты ведь у нас королева эфира, Нью-Йорк! Этого ты всегда хотела. Здорово, Кэй, просто замечательно!

– Да не собираюсь я никуда, Сал, просто…

– А почему, собственно, нет? – прорычал он. – Разве не этого ты все время ждала? – Нет. – Кэй тоже начала терять терпение. – И ты это отлично знаешь.

– А кто мне говорил, что мечтает попасть в Нью-Йорк? – Только однажды и то лишь потому… что ты меня сам вынудил.

– Я тебя не вынуждал! Когда ты наконец научишься отвечать за свои поступки?

– Ты бы лучше себя о том же самом спросил! – Стиснув зубы и сжав кулаки, Кэй попыталась успокоиться. – Не надо, Сал. Не дай этому случиться опять…

– Ах вот как? Случиться чему? Можешь ты мне ответить на этот простой вопрос? Случиться тому, что ты позвонишь своему очередному напарнику? Это ты хочешь сказать?

– Не верю, что ты всерьез так думаешь, Салливан. – Кэй покачала головой.

– В таком случае, крошка, этот забег ты мне проиграла, потому что я как раз тебе вполне верю. – Он грустно усмехнулся. – Да, славная моя, еще как верю! И если тебе кажется, что я хоть в чем-то виню тебя, можешь успокоиться. – Салливан направился к выходу.

Кэй порывисто схватила его за руку.

– Нет, только не уходи! Да какого черта, я и сама никуда тебя не отпущу. – Лицо ее раскраснелось, руки дрожали. – Ни за что! А ну-ка остановись, посмотри мне в глаза и скажи, чтобы я никуда, ни в какой Нью-Йорк не уезжала!

– А вот об этом забудь. Такого подарка ты от меня не дождешься.

– Подарка?.. Да о чем это ты? Мне нужно только услышать, что ты и помыслить не мог, будто я тебя оставлю.

– Не услышишь! – Лицо Салливана побагровело.

– А почему, собственно? – Кэй, чувствуя, что дело оборачивается совсем худо, почти кричала. – Ну пожалуйста, Сал, прошу тебя. Ну почему ты всегда такой упрямый, такой слепой?

– Это ты слепа, Кэй. Жаль, что ты не видела себя, когда говорила с этим парнем по телефону. Но я-то видел, и мне этого вполне достаточно.

– Ты все не так понял. – Теперь Кэй чуть ли не умоляла его. – Конечно, приятно, когда тобой интересуется крупнейшая радиостанция страны, но…

– Да все я понимаю, Кэй. Кого бы не прельстило такое предложение? Я рад за тебя, дорогая. – Уорд улыбнулся.

– Сал, – вздохнула Кэй, чувствуя, как наваливается на нее какая-то страшная усталость, – не надо, не надо так говорить. Вели же мне остаться. Скажи, что никуда меня не отпустишь.

Салливан долго – казалось, целую вечность – смотрел на нее, и Кэй, затаив дыхание, молилась, чтобы он произнес те слова, которые так жаждало услышать ее сердце. Но стояло оглушительное молчание. Они смотрели друг на друга, и мир на двоих, с таким трудом ими выстроенный, готов был вот-вот рухнуть.

– Нет, Кэй, не могу, – ответил наконец Салливан.

– Ну что ж, значит, так тому и быть. – В голосе Кэй прозвучали и гордость, и разочарование, и решительность, она даже попыталась весело улыбнуться, хотя губы ее предательски дрожали. – Заставить тебя я не могу, но вот что скажу напоследок: на сей раз ты сам во всем виноват. Если ты настолько горд и высокомерен, что не можешь попросить меня остаться, то мы оба в проигрыше, потому что в таком случае я отправляюсь в Нью-Йорк. Я буду работать там как лошадь и в конце концов сумею забыть о тебе. Ведь другого выбора ты мне не оставляешь.

Кэй увидела в его глазах такую невыразимую тоску, что на мгновение засомневалась в правильности сделанного выбора, но, решительно тряхнув головой, направилась к двери.

Салливан по-прежнему стоял на месте, застыв как изваяние. Он не мог поверить, что старая история повторилась снова. Только еще больнее, еще печальнее, еще обиднее…

Кэй вернулась в свой кабинет и, хлопнув изо всех сил дверью, прислонилась к стене. Ощущая какую-то странную вату в ушах и дрожь в коленях, она буквально упала на стул. Перед глазами у нее все еще стоял Салливан: молчит, рта не раскрывает.