И все-таки Кэй надеялась, что вот-вот распахнется дверь, ворвется Салливан, скажет, что все не так, что разлуки он не вынесет.

Но дверь оставалась закрытой. Прошел час. Шестьдесят минут боли, тоски, разочарования и в конце концов – смирения. Дрожь унялась. Сердце билось размереннее. Ее охватила бесконечная усталость.

Кэй оттолкнула стул, взяла из нижнего ящика стола сумку и, не обращая внимания на вопросительный взгляд Шерри, сидевшей в приемной, вышла на улицу.

Зимнее солнце клонилось к закату. Кэй сидела у себя в квартире и думала о последних семи днях, которые она жила в роскошных апартаментах Салливана.

За минувшую неделю Кэй узнала, что закат – любимое время Салливана. В этот час он неизменно выключал свет во всех комнатах и, обняв Кэй, устраивался вместе с ней на мягком ковре перед высоким окном.

Кэй вынула руки из карманов и, медленно опустившись у окна на колени, устремила взгляд на запад. Острая боль пронзила сердце, и Кэй безудержно расплакалась. Плечи ее вздрагивали от рыданий. Слезы приносили облегчение, и Кэй их не сдерживала.

Весь этот долгий одинокий вечер Кэй ожидала звонка Салливана и даже в полночь, уже ложась спать, все еще не теряла надежды.

Утром Салливан встретил ее в студии с холодной вежливостью. До начала передачи они общались друг с другом как чужие, хотя и вполне корректно. Передача отличалась, как обычно, высоким профессиональным уровнем. Они весело перебрасывались репликами, смеялись, без труда заставляя слушателей верить в то, что их любимцы пребывают в прекрасном настроении.

В десять утра, перед началом новостей, Салливан отодвинул микрофон и, не сказав напарнице ни слова, вышел из студии.

Кэй направилась прямиком к себе в кабинет и позвонила в Нью-Йорк. Положив трубку, она глубоко вздохнула и решительно направилась к Салливану. Постучав в дверь и услышав “войдите”, Кэй переступила порог и с ходу сказала:

– Мне нужно два свободных дня. Лучше всего понедельник и вторник. – В ожидании ответа Кэй смотрела на Салливана, скрестив руки на груди.

– Ну разумеется, Кэй, – с неожиданной легкостью согласился он, – какие проблемы! – Видишь ли, дело в том, что…

– Да не надо ничего объяснять. Ты же раньше никогда отгулов не брала, так что имеешь полное право. – И Салливан вернулся к своим бумагам.

– Спасибо. – Кэй безо всякой нужды откашлялась. – Да, и вот еще что. Нельзя ли к тебе зайти вечером и… словом мне нужно взять свои вещи.

– Разумеется. – Салливан даже головы не поднял.

Кэй никак не могла избавиться от какой-то глупой надежды на то, что Салливан оттает и попросит ее никуда не уезжать. А Кэй, задыхаясь от счастья, бросится к нему в объятия и торжественно пообещает быть рядом с любимым всегда-всегда.

Через полчаса она была дома у Салливана. На звонок он откликнулся сразу, точно ждал этой встречи с таким же нетерпением. Кэй радостно улыбалась, но стоило хозяину открыть дверь, как улыбка ее тут же угасла.

– Привет, – равнодушно сказал он, глядя на Кэй из-под полу прикрытых век. – Заходи.

– Добрый вечер. – Кэй старалась, чтобы голос ее звучал ровно.

Она ожидала увидеть Сала в потертых джинсах и свитере. Перед ней же стоял элегантный мужчина в темном дорогом костюме, белой сорочке и безупречно завязанном шелковом галстуке. Кожаные итальянские туфли сверкали так, словно начищены были только что. На запястьях блестели золотые запонки, а обычно растрепанные густые волосы были гладко зачесаны назад. Салливан явно куда-то собрался.

– У меня со временем туго. – Кэй покраснела. – Да и ты, похоже, торопишься? Салливан с улыбкой взял у нее сумку, поставил на пол и помог снять пальто.

– Никуда я не тороплюсь. То есть да, я сегодня кое с кем ужинаю, но у меня еще целый час.

Кэй с трудом подавила желание броситься на Сала и дернуть его за волосы, сорвать галстук, крикнуть, что нельзя выглядеть так убийственно спокойно и неотразимо.

– Я быстро. – И направилась в спальню.

– Сама знаешь, где все лежит.

Салливан не сделал ни малейшей попытки последовать за ней. Это и к лучшему, а то еще увидит, как у нее руки дрожат. Но оказалось, волноваться было не о чем. Войдя в спальню, Кэй обнаружила, что вещи аккуратной стопкой сложены на кровати.

– Давай помогу. – Подошедший Салливан взял у нее дорожную сумку.

– В этом нет нужды. – Услышав, как звенит от напряжения собственный голос, Кэй поняла, что она на пределе, вот-вот сорвется.

– Нет уж, позволь, – непреклонно заявил Салливан. – Надень-ка лучше пальто.

Спорить не было сил. По дороге они не обменялись ни единым словом; Кэй села за руль, но не могла ни поблагодарить его, ни попрощаться. Резко тронув машину с места, она бросила взгляд в зеркало заднего вида.

Ссутулившись, Салливан медленно шел к подъезду.

Дженел Дэвис потерла виски и выдвинула средний ящик стола, где лежал аспирин. Доносившийся из кабинета шум уже начал изрядно действовать ей на нервы.

Была среда, вторая половина дня. Пробило десять, Салливан влетел к себе и сразу начал упражняться на перекладине. Вот уже третий день как из кабинета доносится его сердитое пыхтение. Вот уже третий день как, доведя себя до изнеможения, он с грохотом соскакивает с перекладины, чтобы через несколько минут снова начать подтягиваться.

Дженел прекрасно понимала, что его тяготит. Слухи разносятся быстро. Шерри хватило нескольких минут, чтобы всех оповестить о звонке из Нью-Йорка.

Из кабинета Салливана донесся оглушительный грохот, за ним шум воды: хозяин пустил свой персональный душ на полную мощность. Дженел закатила глаза. Интересно, это последняя водная процедура на сегодня или еще предстоят? Она бросила взгляд на часы. Нет, если Салливан пойдет домой, как обычно, в шесть, то еще одного душа ему не миновать.

Неделя для Кэй тянулась бесконечно. И в то же время летела с необыкновенной скоростью. Все это время известная радио ведущая цеплялась за слабую надежду, что Салливан все-таки скажет: “Не оставляй меня, родная”.

Наступила пятница. День отлета. Четыре часа утренней передачи пролетели быстро. Затем Салливан и Кэй монтировали рекламный ролик обувной компании. Составлен он был весьма умело, с юмором. Реплики, которые им предстояло произнести, оказались такими смешными, что Салливану и Кэй приходилось то и дело прерываться и начинать сначала.

В конце концов работа, на которую собирались потратить не более тридцати минут, заняла два часа. Но они и не заметили, как пролетело время. Кэй поднялась, взглянула на часы и сказала:

– Пойду, надо еще собраться.

– Ну конечно, – небрежно откликнулся Салливан, – беги.

– Спасибо тебе за все. Я уезжаю, Сал, – едва слышно заговорила Кэй, – но пока… – В горле встал предательский комок, и она оборвала себя на полуслове.

Взгляд у Салливана был тяжелый и холодный, в худощавой фигуре чувствовалась напряженность. Он и шагу не сделал ей навстречу.

Кэй поняла, что все безнадежно.

– Ну что ж, Кэй Кларк, удачи тебе, процедил Салливан и вышел из студий.

Он сразу же направился к перекладине. Около трех – за это время он успел провести несколько энергичных тренировок и дважды постоять – в дверь постучала Дженел Дэвис. У нее раскалывалась голова.

Дженел вошла и, скрестив на груди руки, прислонилась к стене. Обнаженный до пояса, весь блестящий от пота, Салливан спрыгнул на пол.

– Она летит в семь. Я узнавала, места на этот рейс есть. – Дженел улыбнулась и, не говоря более ни слова, вышла из кабинета.

Одетая в отлично сшитый шерстяной костюм кремового цвета и бежевую шелковую блузку, Кэй выглядела женщиной спокойной и уверенной в себе.

Рассеянно улыбнувшись стюардессе, Кэй направилась к своему месту в салоне первого класса, разглядывая по пути уже сидящих пассажиров. Было их немного. Первый ряд занимала пожилая пара. Позади них устроились двое усталого вида бизнесменов с кейсами на коленях. Один из них уже задремал. В последнем ряду виднелись только ноги в серых фланелевых брюках, лицо пассажира было закрыто журналом.