— Я, Лодочкин Алексей Алексеевич, — зачастил генеральный продюсер.

— … перед лицом своих товарищей торжественно клянусь: забрать из суда свою гребаную заяву и выплатить в качестве моральной компенсации «Конкретной газете» десять тысяч евро. Если я нарушу эту клятву, пусть меня ждет самая страшная кара….

Лодочкин повторял все слово в слово. Главное не молчать — вертелось у него в голове, — главное не молчать в такой ситуации. Молчание разбудит агрессию, а это значит будут бить — впервые за последние три месяца его мысли были адекватны происходящему.

— Молодчинка, — рыжий добродушно улыбнулся, — хорошо все повторил. Может не понятно чего?

Алексей интенсивно замотал головой. Движения эти означали, что он скорее понял, чем не понял, и повторять ничего не надо.

— Рад, что ты такой понятливый. Но и все-таки…..

Лодочкин превратился во внимание.

— Даем четыре дня. Сначала — заявление, потом — деньги. И не вздумай юлить: идти к ментам, бегать, уезжать в Питер — достанем везде. Адреса твои нам известны как московские так и питерские. Сами не сможем приехать, корешей ледащевских попросим….

При упоминании о ледащевских Алексей непроизвольно вздрогнул. Даже ему, человеку далекому от мирских сует среднестатистического россиянина, было известно, что Кумарин — один из самых влиятельных авторитетов преступного мира Санкт-Петербурга.

— А если судья откажется отменять процесс? — высказал робкое предположение Лодочкин, и тут же осознал, что сделал это зря: из глубины салона раздался отвратительно-дребезжащий смех второго кавказца, доселе молчавшего. Ничего хорошего это не предвещало.

Рыжий бандюган нахмурил брови, резким жестом выставил в сторону весельчака ладонь, и снова стало тихо.

— Я повторяю, нас это не волнует. Если будет суд, то ты на него не попадешь.

— Почему?

На этот раз кавказцы засмеялись дуэтом, громко, продолжительно, хлопая в ладоши, с выкриками на не понятном генпродюсеру языке. По их реакции Лодочкин догадался, что его второй вопрос был еще более глуп, чем первый.

— Потому что замочим мы тебя, лоха позорного, — белозубо улыбнувшись, пояснил незаконопослушный славянин и добавил, — а чтобы этого не произошло, слушай, что тебе реальные пацаны говорят. Уяснил?

— Уяснил.

— Придешь в суд и напишешь заявление: де, погорячился, вспылил, но в данный момент вопрос исчерпан, с газетой помирились, претензий друг к другу, типа, не имеем. Все чисто и конкретно. А за судью не волнуйся, у него и своих мулек хватает.… Теперь про бабло, — в этот момент лицо говорившего сделалось не то чтобы улыбчатым, но добрым, как будто ему вспомнилось какое-то теплое воспоминание из детства: рассказывающая сказки бабушка, первый поцелуй, принятие в пионерскую организацию и т.д.; засияли также лица у его товарищей, и только на физиономии Алексея Алексеевича не отразилось даже намека на позитив, — моральный ущерб нужно гасить. Сначала Вениамин Петрович думали тебе кровушку пустить, за то, что ты, в натуре, рамсы попутал, но потом остыли малость, сказали, пусть денежек зашлет малеха. Десять кусков: старику ведь много и не нужно, сам понимаешь.

Лодочкин утвердительно кивнул. Хотя пока он себе не представлял: каким образом он найдет десять тысяч евро, если зарплата у него равняется четырем тысячам у.е., получит он их только через две недели, а на руках всего пятьсот баксов….

— Ходить к Вениамину Петровичу не надо, видеть он тебя, козла драного, не желает, так что деньги отдашь нам, ровно через четыре дня. Мы тебе позвоним и скажем: когда, куда и восколько подъехать. И не вздумай в мусарню обращаться, у нас нюх на это дело чуткий! Как только узнаем, сразу на британский флаг порвем!

— А я тебе лично ухо отрежу, — веско добавил несловоохотливый бородач и, для пущей убедительности своих слов продемонстрировал настоящий горский кинжал.

Алексей снова закивал и, пытаясь улыбаться, демонстрируя по привычке якобы приветливое отношение к собеседникам, а на самом деле просто желая покинуть эту ужасную газель как можно быстрее, четко произнес:

— Я все понял! Я приложу все усилия и постараюсь…

— Никаких приложу! — был перебит он резко. — И никаких постараюсь! Через три дня решаешь с судом, потом — бабки! И помни, чмо позорное, — рыжий стал похож на гипнотизера, — мы пасем каждый твой шаг…

— Будешь обманывать — ухо отрежу, — еще раз пообещал обладатель кинжала и залихватски подмигнул правым глазом.

Перед тем как прийти домой, Алексей Лодочкин, человек, исповедующий здоровый образ жизни и ничего крепче вина не пьющий, повел себя неадекватно: он посетил продуктовый магазин, приобрел бутылку «Пшеничной» (в свете последних событий нужно было экономить), банку маринованных огурцов и кирпич черного хлеба.

Дома он быстро все это дело открыл и нарезал, наполнил граненый стакан водкой и, включив телевизор, сел за стол.

Пить или не пить? — подумал он, заглядывая в глубину стакана, из которого потянуло сивушными маслами.

Внезапно он вздрогнул: ему показалось, что оттуда на него смотрит человек в кожаной кепке. Это был пращур Керамзит.

— Ай-ай-ай, — прадедушка покачал головой, — не хорошо, Леша, тоску-печаль водочкой заливать!

Конечно же, дедушка был прав: водочкой заливать что-либо было действительно не гоже — не то, чтобы у Алексея постоянно дрожали руки, с этим как раз было все нормально. Просто, когда Леша сильно напивался (случалось это два раза), его сильно били.

Один раз это произошло на корпоративной вечеринке. Все работники питерской радиостанции БУМ были вывезены за город в шикарный дом отдыха. По неопытности, Лодочкин не подрасчитал с «кровавой Мери», пившейся в тот вечер особенно легко, и разговорившись с музыкальным редактором по имени Катя, непроизвольно положил ей обе руки на грудь. Катя как назло приехала на вечеринку с мужем. Муж был натурой грозной и не словоохотливой. Поэтому, не проронив ни слова, он взял генерального продюсера за руку, отвел в туалет и молча набил ему там морду.

Во второй раз Лодочкин напился в гостях у друзей-бизнесменов. Все пили виски. После употребленных ста граммов, его охватили теплые чувства, и он захотел сделать друзьям что-нибудь приятное: подарить цветы, спеть песню или прочитать стихи. Однако цветочного магазина по близости не было, петь Алексей не умел, а стихи как назло подзабыл. Поэтому он собрал всю обувь друзей, громко крикнул: «Сюрприз!», и дорогие туфли солидных бизнесменов полетели в камин. Изумленные друзья, не оценив глубины порыва, назвали его придурком, набили морду и сломали два ребра.

После этих поучительных случаев Алексей дал себе обет: пить только вино, причем очень не значительных дозах. Во-первых, можно опять получить по зубам, а во-вторых, … Не мне ли Вам описывать это отвратительное состояние «после вчерашнего»?

И все таки в этой ситуации его не могли остановить ни опыт, ни знаки извне…

Рациональный генеральный продюсер даже не стал индульгировать по поводу этого мистического визита своего прадеда, он просто подумал, что Керамзит — человек, безусловно мудрый, и советы его всегда были в «кассу», но в данном случае, хотелось почему-то соответствовать не ему, а Снайперу — герою последней прочитанной книги из серии «иронический детектив» — «Снайперский забой» (Алексей обожал подобные книженции и недоумевал, когда интеллигентные питерские знакомые охаивали его литературные пристрастия).

Снайпер боролся с мафией. В один из моментов неравной борьбы мафия украла у него тещу, которую он любил больше, чем жену. Герой долгое время переживал, обращался в правоохранительные органы и спецслужбы, но те не могли и не желали ему помогать, потому что являлись оборотнями в погонах, и им было глубоко плевать на проблемы простого народа.

Снайпер стал предлагать бандитам деньги, но те только смеялись над ним: его средств было явно не достаточно для удовлетворения их животных потребностей.

И тогда он пошел в магазин, купил бутылку водки, выпил ее до дна и услышал внутренний голос: купи винтовку и убей своих врагов. Так он превратился в Снайпера. Так он превратился в Героя….