Весьма характерны разночтения в публикациях самого Земскова. В одних фигурирует цифра 1 344 923 репрессированных в 1937–1938 гг. по обвинению в контрреволюционных выступлениях, в других – 1 575 259. Кроме того, к последним он прибавил еще 918 747 «сомнительных» уголовных, которых по своей методике вычленил из общего числа арестованных в эти годы по обвинению в уголовных преступлениях – 1 566 185. В результате у него получилась общая численность жертв Большого террора – около 2,5 млн человек, «максимально допустимая, по твердому убеждению Земскова, величина политических репрессий в 1937–1938 гг.»[1145]52. Эта цифра, как и ряд других, со ссылкой на документы НКВД, хранящиеся в Государственном архиве Российской Федерации, были опубликованы на Западе в совместной статье В.Н. Земскова, Дж. Арч Гетти и Габора Т. Риттешпорна[1146]53.
Между тем нельзя игнорировать тот факт, что существуют и другие данные о численности репрессированных. О них уже в период перестройки не раз говорила О.Г. Шатуновская, член так называемой комиссии Шверника, которая по заданию Хрущева занималась расследованием дела об убийстве Кирова. Готовя текст своего доклада на XX съезде КПСС, Хрущев затребовал от КГБ данные о репрессиях. Председатель Комитета Шелепин передал соответствующую справку лично Хрущеву, и тот ознакомил с ней Шатуновскую вместе с сотрудником аппарата ЦК Кузнецовым. Согласно данным этой справки, с января 1935 по июнь 1941 г. в стране было репрессировано 19 840 000 человек, из них в первый же год после ареста погибли под пытками и были расстреляны 7 000 000[1147]54. Эти данные известны и на Западе[1148]55. Тем не менее, сегодня о них предпочитают не вспоминать. Шатуновскую после снятия Хрущева не раз обвиняли в плохой памяти и в том, что она все путает, так как 17 лет лагерей не прошли бесследно... То, что современные данные КГБ о численности репрессированных за период с 1921 по 1953 г. не являются окончательными, подтверждает цифра в 4,8 млн, названная А.Н. Яковлевым в 1997 г.[1149]56. 16 ноября 1999 г. в своем докладе в Президиуме РАН он обнародовал уже цифру 8 млн. 96 тыс. 665, добавив, что «эти цифры, конечно, не полные»[1150]57.
Приведенные данные не включают в себя жертв коллективизации – раскулаченных и погибших от голода в начале 1930-х гг. Численность раскулаченных в литературе определяется в диапазоне от 4 до 10 млн человек, а среди этого числа – миллионы погибших в результате раскулачивания. Р. Конквест определяет общее число погибших в результате коллективизации в 14,5 млн человек, из них умерло от голода примерно 7 млн[1151]58. Скорее всего, верна именно эта цифра, и российские историки – авторы коллективного письма о голоде 1930-х гг. в журнале «Отечественная история» (И.Е. Зеленин, Н.А. Ивницкий, В.В. Кондрашин, Е.Н. Осколков) называют сегодня такую же цифру – не менее 7 млн., а не 2–3 млн., на чем настаивал историк В.П. Данилов в начале перестройки, критикуя Р. Конквеста и других западных авторов[1152]59.
Таким образом, общее число жертв десятилетия строительства сталинского социализма намного превышает 7,9 млн. человек – эта цифра была названа в 1989 г. директором Центрального государственного архива народного хозяйства СССР В.В. Цаплиным[1153]60. Определить точную численность погибших в 1928–1938 гг. вряд ли возможно, но очевидно, что она, по самым осторожным подсчетам, составляет более 10 млн. человек[1154]61. Если же взять за основу данные, которые называла О.Г. Шатуновская, то эта цифра будет в два раза больше. Необходимо учитывать и то, что в литературе практически не рассматривается вопрос о численности репрессированных по специальным указам, в результате действия которых в лагерях оказывались самые разные группы населения – рабочие, крестьяне, служащие. Чего стоил один только указ от 7 августа 1932 г. «Об охране государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной (социалистической) собственности», который предусматривал в качестве меры наказания расстрел с конфискацией имущества, а при смягчающих обстоятельствах – лишение свободы на срок не менее 10 лет!
На эту сторону обратил внимание историк В.П. Попов. По его данным, за 1923–1953 гг. общая численность осужденных судебными органами только по РСФСР составила 39,1 млн. человек. Причем в это число не вошли осужденные судебными коллегиями по уголовным делам Верховных, краевых и областных судов (по ним велся отдельный учет) и постоянными сессиями, действовавшими при лагерях, а также осужденные (не военнослужащие) военными трибуналами Красной Армии и Флота, железнодорожного и водного транспорта, войск НКВД. Общее число осужденных за этот период превышает 40 млн. человек. По мнению Попова, и эта цифра «весьма приблизительна и сильно занижена»[1155]62. Получается, что только по Российской Федерации за период сталинского правления был осужден каждый третий дееспособный член общества. Процент преступников-рецидивистов, как отмечает Попов, был сравнительно невысоким, т.е. подавляющее большинство из этих 40 млн. было осуждено впервые. Эти люди попадали в лагеря как преступившие многочисленные указы, направленные на поддержание порядка в стране. Это не только указ от 7 августа 1932 г., но и многие другие указы предвоенного и послевоенного времени.
Так называемая сталинская перековка в лагерях оказывала необратимое влияние на психологию человека. Вспомним при этом В.Т. Шаламова, который считал «лагерь отрицательным опытом для человека – с первого до последнего часа. Человек не должен знать, не должен даже слышать о нем. Ни один человек не становится ни лучше, ни сильнее после лагеря. Лагерь – отрицательный опыт, отрицательная школа, растление для всех – для начальников и заключенных, конвоиров и зрителей, прохожих и читателей беллетристики»[1156]63.
Таким образом, результат сталинских преобразований – это не только миллионы уничтоженных, погибших от голода и умерших в лагерях и в местах спецпоселений. Это каждый третий дееспособный член советского общества, переживший опыт сталинских лагерей или мест спецпоселений. А та часть общества, которая не сидела, а сажала, пытала, расстреливала, надзирала в лагерях и спецкомендатурах! Не надо забывать и о том, что эти люди могли воспитать и воспитывали себе подобных. Насильственная криминализация советского общества – один из самых страшных результатов строительства сталинского социализма.
Для сравнения: по имеющимся данным, в России за период с 1826 г. по 1906 г. было казнено 984 человека – по 11 казней в год. Всплеск государственного насилия относится ко временам Столыпина, когда с 1905 по март 1909 г. к смертной казни было приговорено 4797 человек, из них повешено и расстреляно 2353, т.е. ежегодно производилось примерно по 995 казней[1157]64. Под впечатлением этой политики Л.Н. Толстой в 1908 г. написал свою знаменитую статью «Не могу молчать». Больше всего его, кроме прямого зла, которое причинялось жертвам насилия и их семьям, волновало развращающее влияние этого насилия на массу народа. «Распространяется же это развращение особенно быстро среди простого, рабочего народа потому, что все эти преступления, превышающие в сотни раз все то, что делалось и делается простыми ворами и разбойниками и всеми революционерами вместе, совершаются под видом чего-то нужного, хорошего, необходимого, не только оправдываемого, но поддерживаемого разными, нераздельными в понятиях народа со справедливостью и даже святостью учреждениями: сенат, синод, дума, церковь, царь»[1158]65.
