Как-то, обычным летним днем, магазин получил крупный свадебный за-каз с приличной предоплатой. Работа кипела. Густав укладывал на дно кор-зинок влажный мох и втыкал проволоку, чтобы потом закрепить цветы. Ва-лентин мастерил розовую гирлянду. А Лиза трудилась над свадебным буке-том: отщипывала у лилий пыльники, чтобы пыльца не испачкала платье не-весты. Кружевная обертка для букета – портупея с лентами и кружевами-была уже готова, как и бутоньерка для жениха, и Лиза пребывала в самом светлом настроении. Она обожала белую, воздушную свадебную суету, миллионы приятных мелочей, что на один день делают из обычной девчон-ки – королеву. Прикасаясь чуткими пальцами к чужому счастью, словно и сама становилась счастливой, забывала про хромоту и одиночество.

Лиза, когда ж мы уже тебя замуж отдадим? проговорил с усмешкой Валентин.

– Когда расцветут черные розы, – тихо ответила она – его любимой по-говоркой, и Валентин осекся, потому что лицо девушки из мечтательного стало печальным. Знал бы он, за кого именно Лиза мечтает выйти замуж, прикусил бы язык. Но где уж Валентину наблюдать такие тонкости. Хорошо, он хоть имя ее не забывал, как раньше, и не вздрагивал удивленно, об-наруживая девушку за прилавком.

В это время в магазин вошла посетительница, и Лиза сразу растерялась, как и всегда при виде яркой, эффектной внешности. Вошедшая барышня была очень красива. Из-под шляпки кокетливо выбивались локоны. Пыш-ная юбка-колокольчик при движении колыхалась вправо-влево, открывая точеные ножки в коричневых замшевых туфельках. Блузка с глубоким де-кольте выставляла на обозрение аппетитные округлости, на которые тут же залюбовался Валентин. В совокупности ножек, локонов и подкрашенных ресниц эта барышня напоминала шоколадный, упакованный в плиссиро-ванную золотистую бумажку трюфель, при виде которого мужчины голод-но облизываются, а женщины вспоминают, как вредно сладкое.

– Что у вас тут? – брезгливо спросила она.

А вы не видите? Магазин, довольно невежливо ответила Лиза.

Посетительница огляделась.

– Боже, какая безвкусица, – проговорила она негромко, рассматривая блюдо с шоколадками и пестрые занавесочки. – А где цветы?

– Я провожу вас в сад, как обычно, предложила Лиза.

Но вдруг Валентин вскочил со стула:

– Я сам!

Он взял барышню под ручку, услужливо распахнул двери. Густав взгля-нул на Лизу. Она стояла, поникнув. И ее белоснежный цветок на подокон-нике вдруг почему-то стал серым. Что тут поделаешь? Молча вздохнув, Густав принялся снова за корзинки и мох – только прутья затрещали.

Садовник вернулся нескоро. Почти полчаса он провел с покупательни-цей в саду, а выбрали они всего-то пять алых роз.

– Упаковать? – хмуро спросила Лиза.

Не стоит, холодно ответила барышня, а Валентин любезно промолвил:

– За счет заведения, – намекая Лизе, чтобы не вздумала требовать денег. Она пожала плечами и отвернулась. А красавица улыбнулась садовнику:

– Что же, до встречи.

Когда за ней закрылась дверь, никто не произнес ни слова.

С тех пор Валентин стал часто уходить по вечерам. Всякий раз он брал с со-бой алые розы. Костюм его оставался небрежен, однако он брился, причесывал длинные волосы и даже порой чистил ногти от земли. Лиза в эти вечера была особенно грустной. Она уходила в сад и бродила по дорожкам, думая о разных печальных вещах. Густав угрюмо следил из окна, как тянется к ее платью ду-шистый горошек, как усиками цепляется за рукав земляника, а вьюнки пово-рачивают вслед головки, о чем-то вздыхая по-своему, по-цветочному.

Лиза тоже вздыхала. А когда Валентин возвращался домой, веселый, взбу-дораженный, пахнущий терпкими духами, она молча ставила перед ним ужин и уходила в мансарду. Густав смотрел на него с упреком, но садовник ничего не замечал. Он рассеянно выстукивал пальцами левой руки танцевальную мелодию и все чаще заговаривал о том, что приближается день горо-да. Ярмарка, танцы и, конечно же, выставка цветов. Цветочные магазины в этот день старались превзойти друг друга, выставляя на суд горожан эффект-ные композиции. Валентин обычно игнорировал подобные соревнования, го-ворил, что ему незачем доказывать, что он лучший, он это и так знает. Но сей-час он вдруг загорелся участвовать. Видимо, кто-то заставил его усомниться в своей непревзойденности. И Лиза догадывалась, кто.

Накануне праздника Валентин заперся в кабинете и появился только к обе-ду. В руках он нес нечто, заботливо обернутое влажной папиросной бумагой.

– Я вырастил уникальный цветок, – сообщил он гордо. Приоткрыл обертку – и Лиза ахнула, прикрыв глаза рукой.

– Бесподобно! – провозгласил Валентин.

А мне больше нравится твоя синенькая малютка, призналась Ли-за. – К этой красавице и прикоснуться страшно.

– Что ты понимаешь! – презрительно сказал Валентин, надевая шля-пу. – Я гений! Победа у меня в кармане! Ты придешь посмотреть, как мне вручат медаль?

Город кипел и бурлил, как муравейник, только муравьи были принаря-женные, прогулочно-выходные и совершенно не желающие трудиться. Они ели сахарную вату, катались на каруселях и глазели на предлагаемые чуде-са. Лиза, с лотком белых фиалок, мелькала то тут, то там среди горожан. Ду-шистые букетики шли нарасхват: мужчины вдевали их в петлицы фраков, а женщины прикалывали к корсажам. Густав бродил следом за Лизой, грозно посматривая на прохожих. И если некоторые легкомысленные юноши соби-рались заигрывать или торговаться с ней, то под пасмурным взглядом Гус-тава они смирнели и со словами «сдачи не надо» быстро исчезали в толпе.

Люди стекалось к центру площади, туда, где благоухала выставка цветов. Там Валентин демонстрировал всем желающим свой необыкновенный экс-понат, выросший из волшебного семечка, – сияющую и помпезную золо-тую лилию, у которой на каждом лепестке круглой каплей влажно сверкал бриллиант. Многие не верили, что цветок настоящий, а не сделанный ис-кусным ювелиром, подходили прикоснуться – и вскрикивали восхищенно, ощутив мягкость и бархатистость. «Волшебство!» – то и дело восклицал кто-нибудь, и садовник снисходительно кивал.

Судьи оказались единодушны, когда присуждали первое место.

– Я посвящаю свою победу самой прекрасной девушке города! – воск-ликнул садовник, потрясая медалью. Оркестр заиграл торжественный марш. Под аплодисменты зрителей на сцену выпорхнула та самая трюфель-ная красавица, изящная и тонкая, в сливочно-белом платье и перламутро-вых туфельках. Валентин бережно приколол золотой цветок к платью ба-рышни и закружил ее в вальсе. Последовали их примеру и многие горожа-не, быстро разбившись на пары.

Густав переминался с ноги на ногу. Он не умел танцевать, а если б и умел, то ведь Лизу не затанцуешь, с ее хромой ногой. А у Лизы на щеках блестели слезы. Густав присмотрелся, нахмурился, и тогда она веселым голосом пояс-нила, что, конечно же, это никакие не слезы, а просто-напросто первые кап-ли дождя. Густав ей поверил. Но только дождь, вот странно, так и не пошел.

Медаль «лучшему цветоводу» Валентин повесил над прилавком, и она бросалась в глаза всякому, кто входил в магазин. В полуденные часы от по-золоты вовсю отражалось солнце, и посетителям приходилось жмуриться. «Моя слава ослепительна», говорил Валентин. И Лиза не всегда понима-ла, шутит он или всерьез.

Праздник города отшумел и затих, был выметен с площади вместе с тыся-чами увядших лепестков. Чуть позже той же метлой невидимый дворник вы-мел из города лето. Бочки, провонявшие луковым да полынным настоем, те-перь праздно собирали дождевую воду, потому что травить больше было не-кого: жуки и гусеницы исчезли, отжили свой короткий насекомый век. Гряд-ки пустели одна за другой, а в магазин все чаще заглядывали школьники, что-бы купить разноцветные вихрастые астры для госпожи учительницы.

– Ах, как я завидую вам, вы всегда среди цветов! – как-то сказала Лизе одна молоденькая посетительница. Она качалась на стульчике и шуршала шоколадками, пока в саду ее молодой человек под суровым присмотром Густава аккуратно срезал белые, горько пахнущие хризантемы.