— Да не переживай, всё хорошо здесь, лето.

— А твой пёс тебя защитит, если что? Или он ничего не понимает в этом смысле?

Папа позвонил и объявил, что придумал новый стих с грузинским акцентом.

Вчера был настроен игриво. Сосед по имени Петрович пожаловался, что, мол, понаехала родня и не даёт ему спокойно пить. Папа, подмигнув, процитировал:

— Одиночество, Михаил Петрович, как известно, роскошь богачей.

Петрович обиделся.

Папа ждал щенка, сколотил будку, а собаку ему не продали. Посадил туда игрушечную. Сказал — для адаптации.

Папа постелил новый линолеум в доме. На его поверхности почему-то крупно напечатаны буквы:

Папа подумал и устроил всё так, что эти буквы отлично читаются, когда выходишь из дома. Получилось, говорит, вроде заклинания на счастливую дорогу.

Раньше папа жил вместе с котом, а теперь купил ещё щенка ротвейлера. Пишет одно слово:

— Атос.

— Это кличка? — спрашиваю.

— Кажется, да, — отвечает, — но вообще это я тебе спонтанно написал.

Я всё думаю, Портос сейчас где-то у Дюма изгрыз себе все локти. А Атос ищет по справочникам изображения ротвейлеров. Найдёт — удавится на кружевах.

Новый папин щенок не уживается с котом:

— Они ведут себя, как те самые кошка с собакой! Нельзя же так опускаться до подражания мифам. Хожу между ними и призываю: «Любите же друг друга»…

— То есть ведешь себя, как ещё более известный герой ещё более известного мифа!

Пса, отец, конечно, переименовал в Портоса, но кот, говорит, теперь настроен ко мне презрительно.

— Ну вообще я его понимаю, — говорит, — это все равно что женатый мужик привел домой молодую девку и сообщил жене: «Вот она будет с нами теперь жить».

Папа рассказал, что у него есть знакомая собака по имени Пиджак. Она, во-первых, женщина, а, во-вторых, не любит людей в кепках.

Начальник дачного поселка предложил папе купить участок по соседству. Тот спросил, почему его продают, ведь соседи круглосуточно им занимались и выращивали урожай на зиму.

— У них сын в аварию попал, наверное, умрёт. Ну, вот они… готовятся.

Рассказывает про деревенского приятеля:

— Колька завел себе быка. Однажды его не было целую неделю, а потом он пришёл и стал жаловаться, что бык его помял — прижал к стене сарая. Теперь я к нему из уважения обращаюсь Тореадор.

— Не обижается на тебя Коля?

— Знаешь, кажется, он не знает, кто это. Или даже «что» это.

Папин отец носил фамилию фигельман и был заместителем начальника одного крупного завода. Однажды про него написали фельетон в журнале «Крокодил», будто бы он сам себе выписывал премии. Там на самом деле случилась какая-то бюрократическая неразбериха, но его обязали выплачивать суммы, выданные ему в качестве премий за полгода. Он должен был их отправлять переводами, а квитанции об отправке обязан представлять к отчёту. Дед послушно заполнил квитанцию и отправил первый взнос. Оказалось, что он перепутал адрес, и деньги вернулись назад. А квитанция осталась. Все следующие переводы, конечно, тоже возвращались, а квитанции исправно предоставлялись, куда следует. Деньги же копились в шкатулочке на всякий случай. Потом на них купили какую-то мебель.

За бабушкой в молодости ухаживал Сергей Михалков, и в минуты ссор с дедом она говорила моему папе и тётке:

— Вот, а могли бы вы быть Михалковы дети.

Однажды в молодости папа, всё подсчитав, решил, что на какое-то время ему нужно стать официантом. Можно заработать хорошие деньги на будущее, тем более, что с актёрской профессией всё это можно сделать простой игрой в персонажа. Но бабушка твёрдо сказала ему:

— Лучше сделать аборт, чем иметь сына официанта.

Папа в юности мечтал о мотоцикле, буквально бредил им. Наконец подвернулась возможность купить его у кого-то в рассрочку. Бабушка, не отрываясь от вязанья, тихим как всегда голосом, предупредила папу:

— Если ты купишь мотоцикл, я разрублю его топором. Топором, Лёшенька, топором.

Переехав к морю, папа купил старенький автомобиль и в первый день простоял на нём 1 о минут у красного сигнала семафора для поездов. Не разглядел, спутал со светофором.

Жалуется мне на кого-то:

— Он, понимаешь, обсуществил мою мечту. Пришел, то есть, и убил её реализацией.

Вспоминает с сожалением, как обманул в детстве какого-то мальчика.

— Мы уезжали на дачу, уже стояла загруженная вещами машина, вот-вот позовут ехать.

А у соседского мальчишки был стеклорез с металлической ручкой, невозможной красоты, и мне тогда его до смерти хотелось получить, я давно выпрашивал.

И вот я убедительным голосом вдруг говорю ему, что если он положит стеклорез в лужу, а сам уйдет считать до десяти к стенке соседнего дома, то в луже появится ещё один новый стеклорез. Мальчик, конечно, побежал считать, а я со стеклорезом вскочил в машину и уехал.

Папа окончил театральный институт и после выпуска работал в Центральном детском театре.

— Конечно, для детей играть удовольствие небольшое. Но у нас была своя классификация. Плохо играть для десятилетних, они шуршат обертками, ждут антракта, плюются жёваной бумагой, и учительница на них всё время шипит. Хорошо играть для совсем маленьких, потому что они во всё верят. Но лучше всего играть для старшеклассников, хотя спектакль им вовсе не нужен, они уже смотрят на ножки актрис. Но зато они прячут в туалетных бачках водку, которую мы, конечно, как урожай собираем после первого звонка.

Однажды у папы был роман с девушкой, прекрасной во всех отношениях, но с подтверждённым диагнозом «шизофрения». Всё по полной программе — таблетки, приступы, больницы. Когда всё было хорошо, она любила болтать с подружками по телефону, приговаривая после пауз:

— Да ты что?! С ума сойти…

Папа и его животные завели себе ритм жизни — короткий сон, еда, прогулка по саду, короткий сон, еда. Когда я у них живу, мне всё кажется, что на кухне постоянно кто-то ест, затем гуляет под яблонями, а после уходит спать. Даже в темноте. Ночи и дня как таковых нет. А я как в затяжные прыжки — в сон, в прогулки, в еду. Если нас разбирать с карандашом по правилам русского языка, то я получаюсь подлежащим — подчеркнутым одной длинной чертой, а папа со своим зоопарком — дополнением, то есть множеством коротких.

Спрашиваю, в какую чашку наливать ему чай, предлагаю огромную с цветами. Нет, отвечает, очень большая, столько я не выпью. Давай я тебе налью половину, говорю.

Возмущается:

— Ну вот еще, столько лишнего фарфора таскать я буду!

Папин сосед по участку был в молодости военным лётчиком, но потом решил сменить профессию. Отец спросил: