Адрес пояснял, что победа была столь блестящей и полной лишь потому, что операции проводились по детально разработанному плану, составленному советом согласно предложению высокочтимого монсеньора Батара.

В адресе не забыли отметить, что основным условием, обеспечившим победу, была воля Божия, неизменно благосклонная к судьбам французов.

Адрес заканчивался изъявлением верноподданнических чувств господ капитанов к возлюбленному монарху. Капитаны обещали и впредь не щадить сил для блага престола и преуспевания благородного сословия.

Адрес был, несомненно, превосходным.

Эту мысль высказали все.

Но тут вдруг раздался робкий голос, принадлежавший отнюдь не робкому человеку. Капитан Ла Гир спросил: – Быть может, следовало бы упомянуть и о Деве?

У всех присутствующих вытянулись физиономии. Лицо почтенного де Гокура, напротив, сморщилось, как печеное яблоко.

Но монсеньор Батар, бывший воплощением рыцарственности и благородства, заметил, что, конечно, можно упомянуть и о Деве.

И о Деве упомянули.

Была предложена формулировка:

«В сражениях принимала участие и Дева...»

Монсеньор Батар в целях торжества справедливости предложил уточнить эту формулировку:

«В некоторых сражениях принимала участие и Дева...»

Это предложение было одобрено и утверждено.

Заседание совета объявили закрытым.

Перед уходом господин де Лоре подошел к славному Дюнуа, отличавшемуся превосходной памятью:

– Монсеньор, вы не можете сказать, сколько всего дней продолжалась осада Орлеана?

– Как же, мессир, могу: всего двести дней, то есть год без пяти месяцев и трех суток.

– А на какой день после прибытия Девы осада была снята? Дюнуа удивленно посмотрел на капитана:

– На девятый.

Де Лоре язвительно поблагодарил. Больше вопросов у него не имелось.

Но история и память внесли корректив в реляцию благородных капитанов.

День 8 мая сделался первым национальным праздником французского народа.

В городе Орлеане славный юбилей стали отмечать ежегодно. И героем этого юбилея, главным действующим лицом народного праздника оказался не Дюнуа, не де Гокур и не Карл VII. Им стала простая крестьянка Жанна, своей жалостью, отвагой, находчивостью и кровью спасшая родину в дни тяжелых испытаний.

И она вошла в века как Орлеанская дева.

Орлеанская победа всколыхнула всю страну. Не было города, деревни, глухого местечка, куда не проникла бы радостная весть. Население областей, занятых англичанами и бургундцами, ликовало не менее остальных французов. Шепотом передавали подробности, делились надеждами и чаяниями, тайно готовились к борьбе.

Французский народ поднимал голову.

События под Орлеаном разрушили молву о непобедимости врага.

Их, этих кровожадных годонов, перед которыми не могли устоять отборные рыцарские части, разбила и прогнала прочь простая крестьянка Жанна!

Их били, топили и жгли, рубили мечами, кололи пиками и сотнями брали в плен незнакомые с военным делом мужики, бедные ремесленники и подмастерья!

Значит, нечего падать духом. Надо усилить сопротивление. Надо идти вперед.

И вновь ожила партизанская борьба. Ее размах ошеломил союзников. Мало того что «лесные братья» контролировали дороги, громили зазевавшиеся отряды, захватывали обозы с продовольствием; кое-где, особенно в Нормандии, они успешно овладевали замками, городами и даже целыми районами.

Движение разрасталось вглубь и вширь.

Чтобы закрепить победу и подготовить поход на север – на Реймс и Париж, следовало прежде всего обезопасить среднее течение Луары, ликвидировать укрепления и гарнизоны англичан, разбросанные вдоль обоих берегов реки еще со времени покойного Солсбери. Нужно было очистить города Менг, Божанси, Жаржо, расположенные к западу и востоку от Орлеана. Представлялось также желательным предупредить приход давно ожидаемого войска Джона Фастольфа и не допустить объединения всех вражеских отрядов, вожди которых, несомненно, помышляли о реванше.

Жанна решила немедля отправиться к королю, чтобы добиться формирования новой армии.

Встреча состоялась близ Тура. Внешне она казалась сердечной. Карл VII снял шляпу перед молодой крестьянкой, обнял и расцеловал Жанну. Но деньги на содержание армии дать отказался. Его величество кое-как находил еще средства для подарков своим фаворитам, но совершенно не располагал ими для государственных и военных нужд...

Из Тура Жанна переехала в Селль-Берри, где начался сбор военных отрядов. Вскоре девушка убедилась, что создать новую армию можно будет и без королевской помощи.

Тысячи людей ждали сигнала.

И как только сигнал был дан, все они потянулись по различным дорогам и без дорог, по дремучим лесам и полноводным рекам – со всех концов многострадального Французского королевства.

Шли крестьяне, покинув оскуделую землю и развалившиеся лачуги.

Шли ремесленники, забросив ржавые инструменты и опустевшие мастерские.

Тащились на хромых клячах полунищие дворяне, заложив остатки имущества, чтобы купить панцирь и меч.

Все они направлялись к Деве.

К концу мая их собралось до двенадцати тысяч.

Новая армия была поистине народной. Она знала, за что ей предстояло бороться. Воины Девы не собирались тянуть и медлить по примеру благородных господ. Они были заинтересованы в быстром и решительном успехе.

В этой армии, построенной на началах строгой дисциплины, установились все лучшие традиции, которые Жанна еще в апреле старалась привить своим первым отрядам в Блуа.

Номинально армию возглавил герцог Алансонский. Но этот недалекий вельможа во всем полагался на Деву, веря в ее святость и ее счастье.

В начале июня освободительная армия покинула лагерь и двинулась по направлению к Жаржо, главной из крепостей англичан, остававшихся на Средней Луаре.

Когда капитан города граф Сеффолк узнал, какими силами располагают осаждающие, он приуныл.

В этих условиях о победе нечего было и помышлять. Трудно было надеяться и на то, чтобы город продержался до прихода подкреплений. Правда, Дева предложила англичанам оставить крепость и уходить. Это предложение было соблазнительным. Но гордый Сеффолк не удостоил мужичку ответом. Он уже подумывал о другом.

Что, если попросить у французов отсрочку? Он, Сеффолк, торжественно пообещает сдать город по истечении двух недель. Он заявит, что необходимо выработать и обсудить условия капитуляции – на все это нужно время. А кто осмелится не поверить его рыцарскому слову? Граф хорошо знал французских капитанов и их любовь к проволочкам.

Если бы Сеффолку удалось выговорить эти две недели, крепость была бы спасена. Фастольф, который уже вышел из Парижа, успел бы подойти, и французам пришлось бы тотчас снимать осаду, а то и сложить головы здесь, под Жаржо.

Но замыслам Сеффолка не суждено было осуществиться. Их сорвала неутомимая Дева.

Развернув знамя, Жанна быстро спустилась в ров. Дабы поднять боевой дух пехотинцев и рыцарей, девушка заставила герцога Алансонского следовать за собой. Но бедный герцог ни разу не бывал в подобных переделках. Храбро принимавший любое решение и мастерски державшийся на коне, он никогда не штурмовал крепостей в пешем строю, да еще в первых рядах.

– Вперед, милый герцог, вперед!..

Оглянувшись, Жанна с удивлением заметила, что принц не поспевает за ней.

Убедившись, что от ее «прекрасного герцога» проку не будет, девушка крикнула во весь голос:

– Удалитесь, мой герцог, удалитесь немедленно; не рискуйте своей драгоценной особой без нужды; не ждите, чтобы вас убили!

Герцог воспрянул духом и юркнул в сторону. Несколько человек, несших осадные лестницы, обогнали его и заслонили собой.